Корпус-3 - Грег Бир

Этот кусок — отрезанная рука. Не важно.

Обвернувшись вокруг большого серого предмета, «угорь» внезапно выбрасывает вперед зубастый «напильник», из которого выскакивает щелкающий клюв. Лист уже почти в пределах досягаемости. Надеюсь, достаточно массивный, он подрагивает, поворачивается вдоль какой-то сложной оси — и затем, к счастью, закрывает меня от «угря».

Последний шанс. Вытянув ноги, я плотно упираюсь в край листа, изо всех сил отталкиваюсь и стрелой лечу к отверстию.

Лист отплывает, повинуясь недавно возникшей силе тяжести. В отверстие теперь можно лишь протиснуться…

Голодный, напуганный до безумия, я скольжу к нему — похоже, это самый безопасный вариант. Зубастая пасть и клюв уже близко!

Я чувствую кисло-сладкое дыхание твари…

Пролез! Я врезаюсь в противоположную стену трубы, пытаюсь нащупать исцарапанными коленями и ступнями хоть какой-нибудь выступ. Нужно убираться подальше, ведь я знаю, что за мной идет…

«Напильник» и голова влетают в отверстие. Клюв щелкает, зубы скрежещут, затем «напильник» включает задний ход и исчезает за пухлыми губами. Весь аппарат захлопывается. Верхняя часть тела твари, словно бич, изгибается в мою сторону. Я вижу девочку, а за ней других людей, но сейчас не до них — нужно убираться подальше от монстра.

Затем раздается ужасный звук — отверстие смыкается вокруг шеи существа. Тварь верещит, снова высовывает клюв и зубы; ее морда всего в ширине одной ладони от моей ноги…

Отверстие закрылось.

Рыло и кусок тела извиваются в трубе. Клюв откусывает кончик мизинца на ноге, и я вскрикиваю от боли. Меня накрывает облачко какой-то черной жидкости. Обессилев, я падаю на пол.

Сила тяжести возвращается, и мы скользим вдоль стенки трубы. Отрезанная зубастая голова движется вслед за мной. Я пинаю ее изо всех сил снова и снова.

Наконец она прекращает извиваться и щелкать клювом. Все кончено. Я жив, девочка в нескольких метрах от меня… а за ней, ухватив ее за руки, стоят трое взрослых. Поначалу мне кажется, что они похожи на меня, но это не так. Все застыли, словно ждут, что чудовище сейчас оживет. Однако зуборыл мертв — ему отрубило голову.

Хорошее слово — зуборыл.

Сюрпризам нет конца.

За девочкой в ряд стоят три высоких человека, закутанные в лохмотья и ленты. Люди разного цвета — один сине-черный и круглолицый, второй — бурый с красноватыми пятнышками, с приплюснутой головой. Третий — самый высокий и тощий, с бледно-розовой крапчатой кожей. На месте носа у него узловатый плоский гребень, тянущийся через пол-лица. А нос, похоже, у него на лбу.

Все промокли до нитки, и от них исходит горький запах пота. Девочка, очевидно, считает ниже своего достоинства обращать на них внимание — пусть даже они и схватили ее.

Просто семейство, которое хочет сфотографироваться.

Смирившись, девочка отводит глаза и вытирает нос.

— Скоро похолодает, — говорит она.

Трое решительно подхватывают ее и бегут по трубе — прочь от меня и мертвого зуборыла с вывалившейся радулой. На мгновение я замираю и смотрю, как тряпки хлопают по спинам. Способен ли я еще чему-нибудь удивиться?

Радула. Черт возьми, откуда взялось это слово? На твоем месте я бы заглянул в словарь…

— Полагаю, это означает, что ты несъедобен, — говорю я зуборылу.

Слышны тяжелые удары — поднимаются переборки. Лучше не отставать — если только эти трое не собираются приготовить из девочки обед. В любом случае нужно идти за ними — хотя бы для того, чтобы ее спасти. Правда, мне уже так хочется есть, что еще немного — и я к ним присоединюсь.

Начинается безумие. Воды нет, пищи нет, кожа на спине, подошвах, коленях, локтях содрана, тяжелые нагрузки и постоянный страх. Кончик пальца на ноге отрезан. Все болит.

Бегу. Оглядываюсь я только один раз: переборки поднимают тело зуборыла к потолку, рассекают на части, и оно скрывается из виду.

Я бегу целую вечность. Второе дыхание — ничто по сравнению с третьим и четвертым. Наверное, в конце концов я упаду и умру, но разницы так и не замечу — ведь мое зрение, слух и все, что осталось от меня, полностью отделено от того, что делает тело.

Бег — занятие довольно монотонное, и поэтому жизнь кажется скорее утомительным бременем, нежели обещанием чего-то лучшего. Сотни метров изогнутой трубы. Затем еще немного изогнутой трубы. И наконец — снова изогнутая труба!

И ни следа троицы с девочкой; они оторвались метров на сто, не меньше.

Я замечаю и другие изменения. Лампочки на стене горят ярче, образуя прерывистые линии. Время от времени на круглых нашлепках сантиметров двадцать в диаметре вспыхивают узоры из полосок.

Наверное, это дорожные знаки: стой, иди, поверни, умри.

Позади огни тускнеют. Холодный ветер кусает за икры и пятки, летающие взад-вперед, словно поршни. Вдруг справа открывается дверь: темная точка вырастает в тускло освещенный овал, достаточно большой, чтобы пролезть. За дверью комната; в ней какие-то угловатые предметы, однако живых существ не видно…

Из груди вырывается стон.

Останавливаться незачем. Не нужно мне было это видеть. В комнате ничего нет — только трупы до самого потолка. Неужели я сделал круг и вернулся к началу? Возможно, это все, что здесь есть.

Маловероятно.

Объект, в котором я нахожусь, огромный.

Метры, километры — единицы измерения постепенно всплывают в памяти. С тех пор как меня выдернули из спального мешка (а ведь я, должно быть, спал, иначе откуда Сон), я пробежал по крайней мере три километра. Судя по кривизне трубы, вряд ли это полный круг. Возможно, я в огромной беличьей клетке, и сейчас что-то ждет, когда я упаду. Зверь, который любит нежирное, усталое, вонючее мясо, напуганное донельзя.

Я замечаю всех четверых — они далеко, нас разделяет расстояние, равное длине футбольного поля. Они маленькие, но видны хорошо. Стоят так же, как и раньше — девочка в середине, — и смотрят, как я бегу. Позади болезненно холодная, пугающая темнота. Крошечные огоньки под ногами тускнеют, приобретая мертвенно-коричневый оттенок, — еще немного, и мне конец, а я даже не успел вспомнить, как меня зовут.

Если, конечно, у меня вообще есть имя.

Сил почти не осталось. Я спотыкаюсь, снова пытаюсь бежать, затем падаю и просто лежу. Переборки грохочут. Кожа примерзает к поверхности, а мне уже почти все равно, однако, собрав остатки сил, я качусь…

Руки хватают меня и тащат. Я плыву и врезаюсь в стену. Трое взрослых людей начинают толкать меня вперед, к теплу.

— Футбол, — говорю я им. — Ад. Радула. Ретироваться. Запоминайте новые слова, ученики, потом будет контрольная.