Метель - Алина Аркади

Несколько минут анализирую слова подруги, вспоминая всех бывших мужчин и их раздражающие недостатки.

– Так, ясно: увидеть, подумать, принять. Если не можешь принять – до свидания. Правильно?

– Да. Только прошу, Маш, не слишком усердно рассматривай. А то я тебя знаю. Найдёшь даже то, что запрятано в самый дальний угол.

– Не поняла, – оторопело смотрю на подругу, – это когда такое было?

– Помнишь, как тебя раздражал этот… – щёлкает пальцами, вспоминая. – Давид! Тебя бесило, что он не закрывал тюбик с зубной пастой.

– Нет, ну реально же неприятно…

– Маш, тюбик! Ты серьёзно? – переходит на писк. – Да пофиг на тюбик! Может, он отцом будет прекрасным и мужем. А ты – тюбик! – всплёскивает руками, недовольно фыркая. – Вот об этом я и говорю: смотри на мужчину, а не на то, закручивает ли он тюбик.

– Ладно-ладно, – поднимаю руки. – Поняла. Не зацикливаться на мелочах, смотреть в общем, – обвожу пальцами круг, показывая то самое общее.

– Именно. Пообещай мне: если встретится мужчина, который тебя заинтересует, ты не будешь выискивать недостатки, сначала рассмотрев достоинства. Не анализируй – чувствуй.

– Обещаю, – произношу на выдохе, мечтая утихомирить Кристину, которая, по-видимому, задалась целью устроить мою личную жизнь. Я и сама не против, вот только не встретился тот, кто заставил биться сердце чаще. – А теперь давай спать.

Оставшись одна, укладываю вещи и закрываю чемодан. Почти пять лет не тянуло назад, забивая желание бешеным ритмом огромного города, где всё в движении двадцать четыре часа и в любое время часть людей снуёт по улицам. Но сейчас как никогда хочется тишины, размеренности и уединения, а мой посёлок то самое место, где можно остановиться и обдумать дальнейшее направление. А ещё увидеть дедушку, соседей и знакомых, которые, уверена, очень изменились за долгое время моего отсутствия.

Утром прощаюсь с Крис, которая спешит на работу, оставляя последние напутствия, и к положенному времени отправляюсь в аэропорт. Посадка, вылет, и Новосибирск, который встречает тишиной и снегом. Пересадка и немногим больше часа в аэропорту, чтобы прийти в себя и отдохнуть от перелёта. А затем вновь посадка и полёт в Магадан. Очертания знакомого города встречают меня в иллюминаторе самолёта. А уже через тридцать минут еду в такси, не желая ещё час ждать автобуса и тащиться с чемоданом к остановке.

Знакомая улица и дом. Внутри разливается приятное тепло и радость, что через несколько минут увижу дедушку и впервые за долгое время обниму родного человека. Открываю дверь и кричу с порога:

– Деда, я приехала!

– Машенька! – Неожиданно навстречу выскакивает тётя Римма, зажимая меня в объятиях и раскачивая из стороны в сторону. – Ефрем Ильич заждался.

Наконец, отпускает меня, позволяя раздеться и стянуть сапоги. Обоняние улавливает запахи, знакомые и родные, а память подкидывает пронзительные моменты, связанные с этим домом. Дом – это ведь не место, а чувство: переступаешь порог и становится легче на душе. Осторожно вхожу в спальню дедушки, где на диване лежит родной мне человек: сильно исхудавший, с заметными синяками под глазами и грустным взглядом, которым он меня одаривает. Растягивает губы в улыбке, и на душе становится тепло и светло.

– Деда, привет.

Обнимаю, прикладывая голову к его груди. Как в детстве. Когда было обидно, больно, грустно или же просто тоскливо, я всегда укладывала голову на колени дедушке, а он, поглаживая меня по волосам, нашёптывал слова утешения, так необходимые в тот момент.

– Приехала, Маня, – с облегчением выдыхает, а затем поднимается и садится на диване. Движение даётся с трудом, словно тяжёлая нагрузка. – А я вот не поверил Римме, когда она сказала, что ты обещала вернуться. А оно вон как…

– Как себя чувствуешь? Что врач сказал? Какие лекарства прописали?

Дед открывает рот, чтобы ответить на мои вопросы, но за спиной вырастает соседка, которая вклинивается в наш разговор:

– Хорошо чувствует, Машенька. Я вот ему бульон готовила позавчера, а вчера котлетки на пару и рыбку варёную, а ещё зразы, как Ефрем Ильич любит.

– Дедушка…

– А врач сказал, что покой нужен, отдых, положительные эмоции. Хорошего и побольше.

– А я…

– Вот рецепт, – вручает листок, на котором ровным почерком выведены слова. Написано Маргаритой Евгеньевной. Ошибиться невозможно. Каждый год я получала от неё рецепт, когда меня душила ангина. – Всё купили, Машенька. Следуем предписаниям, хотя некоторые, – с укоризной смотрит на деда, – отказываются от принятия лекарств.

– Дедушка…

– А почему отказывается, знаешь? – Отрицательно мотаю головой. – Потому что, пока лечение не окончено, он на свой маяк не может поехать. Бредит им. Даже во сне.

– Дедуль, лечиться нужно и…

– Вот и я говорю: лечись Ефрем Ильич. А он что? Как мой маяк без меня. Отлично! Иван там всё сделает.

Тётя Римма вьётся надо мной подобно коршуну, не позволяя вставить и слова и отвечая на каждый вопрос за деда. Сейчас вспоминаю, почему в какой-то момент соседка начала меня раздражать.

– Ивана сменить нужно, он там уже несколько дней. Не рассчитывал человек, запасов не взял, провизии, в конце концов. Не годится так, понимаешь? – Дед повышает голос, доказывая свою правоту и единственный способ вернуть его в спокойное состояние – выпроводить соседку, позволив остаться наедине.

– Не переломится, – фыркает женщина. – Молодой, сильный, выносливый, а консервы как еду никто не отменял. Да и не поверю, что он с собой бутылочку для согрева не взял. А к бутылочке закуску.

– Ты что городишь такое?

– Я-я-я? – заводится тётя Римма, упирая руки в бока и занимая боевую стойку. – Да все знают: Иван на маяк на сухую не ходит.

– Снова сплетни собираешь?

Дед даже привстаёт, чтобы выпрямиться и оказаться с соседкой на равных, но я усаживаю его обратно, не позволяя напрягаться. Пора заканчивать бессмысленный спор и избавляться от слишком навязчивой женщины.

– Тёть Римм, – подхватываю её под локоть и вывожу из комнаты. – Мне отдохнуть нужно с дороги, искупаться, вещи разобрать, с дедушкой поговорить. Один на один.

– Так а что? Я не мешаю, – разворачивается, чтобы вернуться к деду, но я с усилием подталкиваю женщину в прихожую. – Рита скоро придёт капельницу ставить.

– Маргариту Евгеньевну я встречу, заодно подробно расспрошу о состоянии дедушки.

Снимаю с вешалки её куртку и принудительно натягиваю, указывая на сапоги.

– А что спрашивать, Машенька? Я тебе сейчас всё расскажу. Слушай…

– Тёть Римм, идите домой, – говорю прямо, понимая, что намёки не приносят желаемого эффекта. – Я хочу остаться с дедушкой наедине. Без вас.