Число зверя - Йорг Кастнер

В момент смерти его губы застыли в улыбке. Клаудия пыталась убедить себя, что эта улыбка возникла в результате простого рефлекса, подергивания мышц во время агонии. Но чем дольше она смотрела на мертвеца, тем более странной казалась ей его улыбка – довольная, даже счастливая.

Такую улыбку можно представить себе у кого-то, кто умер в своей постели, прожив наполненную событиями жизнь, в мире с собой и окружающими. Но этот священник – или кем он там был на самом деле – лежал с кинжалом в сердце!

Однако не только зловещая улыбка мертвеца беспокоила Клаудию. У него на лбу красовалось большое кровавое число, будто только что вырезанное, – число, состоявшее из трех цифр: 666.

– Тот еще труп, верно? – вздохнул Альдо и отбросил со лба темный локон. – Таинственный, будто в английском детективе.

Не повышая голоса, Клаудия спросила:

– Но почему он улыбается? Он ведь, если я правильно сужу по взрыхленной земле, убегал от убийцы. Значит, он боялся, смертельно боялся. В таких случаях человек не умирает с довольной улыбкой на губах.

Пьетро Монелли, эксперт-криминалист, понял, что теперь его выход. До сих пор он стоял на коленях возле тела погибшего и тщательно осматривал его, не обращая внимания на появление Клаудии. Теперь он повернул к ней свое бородатое лицо и сказал:

– Выражение его лица не такое уж необычное. На самом деле никакая это не улыбка, а просто последствие агонии. Случайная гримаса, которую мы воспринимаем как улыбку.

– Возможно, – тихо сказала Клаудия. – Но он кажется таким… таким счастливым.

– Пьетро прав, впечатление обманчиво, – вмешалась ассистентка Монелли, юная Мориса Корридони.

Ее взгляд лишь на мгновение задержался на Клаудии и тут же переместился на Альдо. Слегка полноватая криминалистка рассматривала его с видимой симпатией. В этом она ничем не отличалась от большинства женщин, которые общались с Альдо, подумала Клаудия, – включая и ее саму. Воспоминания о счастливых мгновениях, пережитых вместе с ним, поднялись в ней и заставили ее загрустить и одновременно разозлиться. Разозлиться на Альдо, но и на себя тоже. Клаудия откинула голову и глубоко вдохнула свежий утренний воздух. Ей непременно нужно остыть. Чувства не должны мешать ее работе.

– Когда он умер? – спросила Клаудия, снова сосредоточившись на покойнике.

Монелли ответил, не задумываясь:

– Трупное окоченение еще не очень явно выражено, в чем, очевидно, виновата низкая температура ночью. Если принять во внимание еще и температуру тела, я бы сказал, что прошло примерно пять-шесть часов. Точнее смогу сообщить после того, как будут готовы результаты вскрытия.

– Значит, смерть наступила между двумя и тремя часами ночи, – констатировала Клаудия. – Что священник мог искать здесь, на холме, в такое время суток?

Монелли пожал плечами.

– Возможно, здесь, на холме, он чувствовал себя ближе к Богу.

– К Богу или к дьяволу, – задумчиво произнесла Клаудия, пристально глядя на лоб мертвеца.

– Как так – к дьяволу? – удивился Монелли.

– Из-за этих цифр.

– 666? – вступил в разговор Альдо. – Насколько мне известно, это символ сатанистов. В Библии этот знак означает вселенское Зло, или дьявола, если не ошибаюсь.

– Ты не ошибаешься, – ответила Клаудия. – Это число упоминается в Откровении Иоанна Богослова и означает Антихриста.

Альдо ухмыльнулся.

– Я вижу, воспитание в сиротском приюте приносит свои плоды. Остается вопрос, зачем убийца изуродовал иезуита числом Антихриста. Он что, скрытый сатанист?

– Убитый был иезуитом? – спросила Клаудия. – Значит, при нем были документы?

– Не было. Но мужчина, обнаруживший труп во время утренней пробежки, сам иезуит и сразу же узнал его.

Из кармана черного кожаного пиджака Альдо выудил блокнот и раскрыл его.

– Убитого зовут Ренато Сорелли, и он, судя по всему, был в Ватикане птицей высокого полета. Кем-то вроде специального уполномоченного Святого престола.

– Специального уполномоченного чего?

– Не имею представления, Клаудия. Я не говорил с тем, кто обнаружил труп. Карабинеры записали его показания и личные данные, а потом отпустили.

– Тогда, вероятно, в Ватикане уже известно о том, что здесь произошло, – пробормотала Клаудия себе под нос.

– Скорее всего, да. Это важно?

Не обращая внимания на вопрос Альдо, она повернулась к Монелли.

– Чем вырезали число на лбу мертвеца? Этим кинжалом?

– Я бы сказал, что число 666 появилось на лбу убитого уже после его смерти, хотя не хочу ничего утверждать наверняка до того, как будет проведено вскрытие. Но совершенно ясно, что этот кинжал тут ни при чем.

– Почему ты так в этом уверен?

– Потому что цифры не вырезаны у него на лбу, а выжжены.

– Выжжены? – недоверчиво повторила Клаудия.

– Ты же наверняка видела в каком-нибудь вестерне, как ковбои клеймят скот. – Правой рукой, затянутой в белую медицинскую перчатку, Монелли указал на лоб мертвеца. – Нечто подобное, как ты можешь себе представить, произошло и здесь.

На самом деле в последний раз Клаудия смотрела вестерн очень давно, но описанная Монелли сцена стояла у нее перед глазами. Она увидела ковбоев, изо всех сил прижимающих корову к земле. Один из мужчин достает из огня тавро и подносит раскаленный знак к животному. Клаудии почудилось, будто она услышала ужасное шипение, крик боли, и тут же в нос ей ударила тошнотворная вонь горелого мяса.

– Убийца воспользовался тавром? – спросила она, отчасти растерянно, отчасти с отвращением. – Но как же ему удалось его здесь нагреть?

– Нет, тавро тут явно ни при чем. – Палец Монелли указал на три шестерки на холодном лбу трупа. – Я думаю, он воспользовался паяльным пистолетом на батарейках или резаком для пенополистирола или пенопласта. Их можно сунуть в любую сумку, и разогреваются они легко.

Альдо вздрогнул.

– Но зачем такие сложности? Возможно, убийца хотел оставить после себя какой-то след, что-то вроде подписи?

– Возможно, – ответила Клаудия и вспомнила Откровение Иоанна Богослова. – Знак или предупреждение.

Старый радиоприемник на холодильнике старался перекричать рев и пыхтение фена, доносящиеся из ванной и накрывающие всю квартиру подобно снежной лавине. Антония Мерино навострила уши: это была одна из ее любимых песен – «Baby Jane» Рода Стюарта. Катерина переключила фен на более высокую мощность, и гортанно-хриплый голос Рода Стюарта превратился в неразборчивую кашу из звуков.

– Мещанка! – крикнула Антония в сторону ванной и снисходительно улыбнулась.

Разумеется, Катерина ее не услышала, а даже если бы и услышала, то эта песня, под которую ее мать танцевала на дискотеке более двадцати лет тому назад, вызвала бы у нее лишь недоумение. С другой стороны, то, что нравилось слушать Катерине, Антония воспринимала как некую кашу из звуков и ритмов. В некоторых же случаях даже о ритме речь не шла. Неужели она постарела? Антония вздрогнула и пообещала себе, что в следующий раз, когда Катерина снова включит свой агрегат на полную мощность, постарается прислушаться. Возможно, если она приложит немного усилий, то сможет хотя бы частично разделить музыкальные вкусы своей дочери. Кто молод душой, тот молод и телом, как сказал один умный человек.