Русские летописи и летописцы X - XIII вв. - Петр Толочко

С позиции очевидца описывается в летописной статье 968 г. осада Киева печенегами. В этом рассказе много таких событийных фактов и подробностей, которые не могли быть придуманы позднейшими летописцами. Среди них свидетельство, что Ольга закрылась в городе с внуками Ярополком, Олегом и Владимиром, что юноша, вызвавшийся переплыть Днепр и сообщить воеводе Претичу об опасности, нависшей над Киевом, знал печенежский язык, что Претич при заключении мирного соглашения с печенегами дал их князю «бронь, щит и меч», а тот в ответ подарил ему коня, саблю и стрелы.

Подробное описание балканской кампании Святослава, содержащееся в статье 971 г. «Повести временных лет», указывает на то, что составлено оно вскоре после этого драматического похода, к тому же не исключено, что одним из его участников. Автор не пересказывает событие давно минувших дней, а как бы живет в нем. Он свидетельствует, что в битве с болгарами чаша весов начала было склоняться в их сторону, но после обращения Святослава к своим воям с боевым призывом — «потягнемъ мужьски братья и дружино», — преимущество перешло к русским. Окончательно их победа определилась только к вечеру. Как опытный дипломат, автор участвует в переговорах Святослава с греками и скрупулезно описывает их течение. Он сообщает о хитрости византийцев, пытавшихся посредством обещания уплатить дань на каждого воина выведать численность русских сил, о смекалке русских, сообщивших грекам цифру 20 тыс., тогда как их было всего 10 тыс. После победы Святослава над превосходящими силами византийцев, те запросили мира. Переговоры были многораундовыми и описаны чуть ли не с протокольной подробностью. Вначале греческие послы принесли Святославу «злато и паволоки», но эти дорогие царские дары как будто не тронули его. И только когда в качестве царского подношения было предложено оружие, Святослав пошел на переговоры.

Особенно поражает в этом рассказе сюжет о приеме императором русских послов. Они поведали ему речь Святослава — «хочю имѣти любовь со царемъ гречьскимъ свершеную прочая вся лѣта», после чего он велел «писцю писати вся рѣчи Святославля на харатью. Нача глаголати солъ вся рѣчи, и нача писець писати».[32] Читая эту фразу, трудно отрешиться от мысли, что рассказывающий и есть тот самый посол, который «глаголах вся рѣчи».

По тексту этой героической дружинной повести есть две ремарки, которые на первый взгляд ставят под сомнение ее датировку временем, близким к самому событию. После сообщения о лести греков, пытавшихся так коварно выведать численность русских сил, следует сентенция: «Суть бо греци лстивы и до сего дни».[33] Известие о разорении Святославом греческих городов подытожено замечанием: «Яже стоять и до днешнего дне пусты».[34] Несмотря на кажущуюся органичность этих уточнений в тексте, у нас нет уверенности, что они принадлежали ему изначально. Это, конечно же, позднейшие вставки, причем появились они в разное время и сделаны разными летописцами. Об этом свидетельствует присутствие двух разных речевых стереотипов: «до сего дня» и «до днешнего дня».

Анализ летописных статей 968 и 971 гг., как и относительная полнота известий за 964–972 гг., позволяет предполагать наличие у Святослава своего летописца. Это, конечно, не поп Григорий. Светский характер текстов летописи Святослава не имеет ничего общего с церковной стилистикой летописи Ольги. Некоторые детали, о чем говорилось выше, позволяют думать, что Григорий пережил Святослава, но ему, очевидно, и в голову не приходило летописать жизнь безбожного язычника. Летописцем Святослава был кто-то из его ближайших соратников, уцелевших в страшном сражении русских с печенегами в 972 г.

Княжение Ярополка практически не отражено в «Повести временных лет». В двух ее статьях (975 и 977 гг.) освещен, по существу, только его конфликт с братом Олегом, закончившийся гибелью последнего. Некоторые данные, в частности известия Никоновской летописи о походах Ярополка на печенегов, приходе послов «от Греческого царя» и «из Рима от папы», помещенные под одним 978 г., а также рассказ об убиении Ярополка, содержащийся в Новгородской первой и Устюжской летописях, позволяют предполагать, что изначально летопись была более пространной. Ее сокращение, вероятно, произошло во время создания летописного свода 996 г.

Наверное, в этом был определенный умысел, принимая во внимание вражду Ярополка и Владимира. Но приходится признать, что выдержан он не до конца. Ярополковы добрые деяния изъяты, а Владимировы неблаговидные оставлены. Чего только стоит статья 980 г., в которой Владимир представлен с наихудшей стороны. Он убийца и насильник. Его жертвами стали полоцкий князь Рогволод, два его сына, а также родной брат Ярополк. Женолюбие его граничило с развратом. «И бѣ несытъ блуда, — подчеркивает летописец, — приводя к собѣ мужьски жены и дѣвицѣ растьляя».[35]

Впрочем, после принятия христианства Владимир обретет такие добродетели, которые с лихвой окупят его языческие пороки, а следовательно, летописцы и не думали их скрывать.

Записи за 980–996 гг. достаточно полны и информативны. Они состоят из хроникальных известий о походах Владимира на поляков, вятичей, ятвягов, болгар, на Корсунь, на хорватов, печенегов, а также из различных сказаний: о первых киевских христианах Федоре и Иоанне, о выборе веры, о взятии Корсуня, о Кожемяке и основании Переяславля, о постройке Десятинной церкви. Наверное, при последующих редакциях летописи эти известия претерпевали определенные изменения, однако основной объем их информации несомненно следует относить к X в.

Конечно, многие из повестей и сказаний, помещенных в летописных статьях, освещающих первый период княжения Владимира, имеют не только реальную историческую информацию, но и сказочно-фольклорную. На этом основании иногда ставится под сомнение их датировка временем, близким к событиям. Многим кажется, что необходимо было определенное время, чтобы появилось такое фольклорное предание. Это заблуждение. Предание рождается сразу же за событием, а если этого не происходит, оно не рождается никогда. Что касается его записи, то она может быть сделана как в начальный период жизни предания, так и многие годы спустя.

Знакомство с летописью Владимира убеждает, что ее автором было лицо духовного звания. Это отчетливо видно уже в статье 980 г. Рассказав о водружении на холме языческого святилища и осквернении его требами и кровью, он замечает, что «Преблагий Богъ не хотя смерти грѣшникомъ, на томъ холмѣ ныне церкви стоить, святаго Василия».[36] Ссылка на церковь Василия указывает на более позднее (чем 980 г.) написание этой статьи, однако ее не обязательно относить ко времени создания «Повести временных лет». Церковь Василия была построена Владимиром в 988 г., и, следовательно, выражение «ныне церква стоит» в такой же мере корректно для конца X в., как и для последующего периода.