У любви в плену - Джилл Шелвис

— У них и без меня полно дел. Не хватает еще добавлять им заботы рассказами о моих страхах. Не так уж я и напугана, просто начиталась Стивена Кинга и воображаю себе невесть что. Ланс знает об этом, и мы сочиняем забавные истории, подходящие моему призраку.

— Истории?

— Да, сегодня мы решили, что призрак — женщина, умершая здесь в девяносто девять лет. Девственницей.

— Призрак девяностодевятилетней старой девы.

— Эй, все не так ужасно, как ты думаешь. Она не может продолжать свою загробную жизнь, пока не получит оргазма. Поэтому остается здесь, исполняя желания. Сегодня Ланс попросил долгой нормальной жизни и… — У Хлои перехватило горло при мысли, что их с Лансом желание невыполнимо. — И мы постарались дать ей оргазм, которого у нее никогда не было.

Сойер поморщился.

— Фальшивый оргазм.

— Уж какой есть.

Хлоя не знала, что он подумал, когда услышал ее крики. И почему ее это заботит.

Сойер понимающе кивнул. Это абсолютно не соответствовало ее представлению о бесстрастном копе. Парне, который следовал правилам и шел по четкому, как на карте, пути, не меняя направления. Всегда только черное и белое.

Из-за двери высунулся Ланс.

— Ты готова отвезти меня домой?

Она кивнула.

— Хлоя, сегодня ты держишься подальше от Орлиного утеса, — произнес Сойер. — Не вопрос, приказ.

— Конечно.

— Я имею в виду то, что сказал. — Он снова стал копом.

— Я знаю, шериф.

Он позволил ей уйти. Хлоя села на «веспу», надела шлем. Когда Ланс устроился сзади, обняв ее за талию, она надавила на газ и рванула с места. В боковое зеркало она видела Сойера, глядевшего им вслед, пока их не скрыл туман.

Почему мужнина был создан раньше женщины? Потому что сначала всегда делают черновик.

Хлоя Трегер

Она встала до рассвета, когда небо еще оставалось черным. Каждый октябрь считался пожароопасным сезоном, однако этот выдался самым засушливым за последние годы, а потому и более опасным. Тем не менее у сухой погоды есть некоторые преимущества, которыми Хлоя и воспользовалась. Надев спортивные брюки и майку с длинными рукавами, она пошла на берег.

Во время разъездов Хлоя занималась йогой в самых фешенебельных отелях, но это место, с ритмичным плеском волн, разбивающихся о скалы, криками чаек и скрипом песка под ее циновкой, нравилось ей больше всего.

Потом она прогулялась, хотя обычно не делала этого из-за астмы. Но сегодня у нее было время и потребность истратить энергию. Хотя тишину нарушал только грохот прибоя, она давно изучила дорогу и хорошо ориентировалась в предрассветной темноте.

Лаки-Харбор был живописным маленьким городом с разноцветными домами в викторианском стиле. Вдоль длинного пирса располагались кафе, несколько магазинов, сводчатая галерея и чертово колесо. Поскольку Хлоя была еще не готова к предстоящему дню, она прошла до самого конца пирса, где чувствовала себя окруженной шумящим внизу океаном, и, закрыв глаза, подставила лицо соленому прохладному ветерку.

Трудно поверить, что она до сих пор в Лаки-Харборе. Целый год она, Тара и Мэдди живут собственной жизнью.

Они такие разные. Может, потому, что у них разные отцы, или потому, что выросли вдали друг от друга. Хлоя не знала. Их мама, Феба Трегер, была воплощением истинной свободы духа. Она шла своим путем, находила любовь, затем без сожалений с ней прощалась. Ничто ее не останавливало. Даже две старшие дочери. Ничто, кроме Хлои. Только ради нее Фебе пришлось сделать относительную уступку традиционному образу жизни.

Отец Тары забрал дочь с собой, когда его отношения с Фебой окончательное испортились. Отец Мэдди так же поступил несколько лет спустя. О своем отце Хлоя не могла сказать ничего, поскольку никогда его не знала. Феба пресекала вопросы дочери заявлением, что она дар хорошо прожитой жизни.

Хлоя смотрела на Тихий океан безмятежную бездну темноты, встречавшуюся с сереющим небом. Всю перспективу обрамляли скалистые утесы, окутанные туманом, таинственные, захватывающие. Хлоя удивлялась своей любви к этому месту. Хотя у нее было много любимых мест, ни с одним из них она не чувствовала такого родства, как с Лаки-Харбором.

Услышав приближающиеся шаги, Хлоя инстинктивно выхватила ингалятор и резко повернулась.

Это был Сойер. Заметив ее готовность, он взглянул на ингалятор, который она держала в руке как пистолет.

— Собираешься подстрелите меня из этого?

Хлоя сунула ингалятор за пояс брюк.

— Что ты здесь делаешь?

Глупый вопрос, рожденный нервозностью. Судя по спортивным штанам, майке и тяжелому дыханию, он бегал, и Хлоя почувствовала страстное желание сделать то же самое. Но бег для нее — как переход улицы перед гоночной машиной — смертелен.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Конечно.

Она предпочла бы думать о нем как о полицейском, раздражающе властной личность. Так намного проще. Однако, нравилось ей это или нет, в Сойере больше человечности. Да, он упорный, непостижимый, не поддающийся воздействию. Но в его глазах сквозило явное беспокойство, когда он изучал ее раны после спасения собак. Не говоря уже о том, что он пренебрег буквой закона, не арестовав ее.

— Я всегда в порядке, — сказала Хлоя. — Расскажи, что случилось прошлой ночью на Орлином утесе.

Сойер ответил ей бесстрастным взглядом.

Итак, он больше раздражающий, чем интригующий. Полезно знать.

— Давай, шериф. Это все равно появится в Фейсбуке, так что можешь говорить.

Угроза не противоречила закону. Люсиль с одинаковым энтузиазмом руководила местной художественной галереей и вела страницу в Фейсбуке. Она рассказывала обо всех городских событиях, отмечая каждую интересную подробность. Фактически ее новости были самым популярным чтением у жителей Лаки-Харбора.

— Мы не обнаружили там никаких собак, — ответил Сойер.

Он собрался уйти, но Хлоя задала вопрос, который не давал ей покоя:

— Так почему ты остановился?

— Что?

— Почему ты не продолжил бег, когда увидел меня здесь?

Никакой реакции.

— Шериф Сойер Томпсон! Да ты просто мастер общения. Тогда я рискну предположить. Ты увидел меня, не смог передо мной устоять и остановился, чтобы…

— Чтобы?

— Это вопрос, не так ли? — уточнила Хлоя. — Думаю, мы не нравимся друг другу и не имеем ничего общего. Чем бы мы вместе занимались?

От этого взгляда ее соски вдруг превратились в две твердые бусины. Видимо, они могут заниматься многим. Прежде чем Хлоя представила это, он сделал шаг назад, как если бы уходил.