У любви в плену - Джилл Шелвис

— No comprendo ingles[1].

No problem[2]. Сойер кое-что знал по-испански. Он мог сказать «дай мне пиво», «брось оружие, придурок» и, к счастью для этого идиота, мог также зачитать ему права.

Потребовалось еще два часа и уйма писанины, прежде чем Сойер наконец освободился. Но всплеск адреналина все еще требовал выхода, поэтому за неимением лучшего способа успокоиться Сойер направился в гимнастический зал.

Несколько раз в неделю он встречался там со своим другом Мэттом Бауэром — окружным лесничим и своим спарринг-партнером.

— Ты мог бы попытаться сделать это с кем-нибудь, кто даст тебе отпор, — заметил Сойер, наблюдая, как Мэтт бьет кулаками по боксерской груше.

Тот повернулся и окинул его взглядом.

— Мне больше подходит груша. Ты выглядишь слабым, Томпсон.

Сойер улыбнулся. Оба знали, что он всегда в отличной боевой форме. Мэтт ответил ему улыбкой. Он был одним из немногих в Лаки-Харборе, кого не пугали габариты шерифа. И не без оснований, поскольку Мэтт — бывший коп из Чикаго, а такого парня ничем не прошибешь.

— Неудачный день?

— Да. Я сломал ноготь.

Мэтт ухмыльнулся:

— Баба!

Следующие тридцать минут они безжалостно выбивали друг у друга победу, но в конце концов растянулись на мате, ловя воздух.

— Хочешь рассказать мне о своем геморрое? — спросил Мэтт, когда немного оправился.

— Не хочу, — прохрипел Сойер, изучая потолок и дожидаясь, пока стихнет шум в ушах.

— Я уверен, это не женщина. У тебя ее нет. Ты всех распугал.

— Отстань от меня.

— Ты не в моем вкусе, приятель, — хихикнул Мэтт. — Я люблю отзывчивых и красивых. Значит, работа?

Это его жизнь, подумал Сойер.

— Я бы выбил из тебя больше, только уже не чувствую ног.

— Ну и кто из нас баба?

Фыркнув, Мэтт сумел встать.

— Пойду-ка я в душ.

Сойер лежал еще пару минут. Избыток адреналина и энергии он израсходовал, тело расслабилось. Теперь бы найти силы, чтобы встать. Сжимая болевшие ребра, он с трудом поднялся и увидел перед собой Хлою.

Она была одета для тренировки; в черные короткие штаны и желтое спортивное бра, — но Сойера остановило не это.

— Тебе дали пинка под зад, шериф.

— Черта с два.

— Не знаю. — Хлоя подняла голову, чтобы взглянуть на него. — По крайней мере твой разгоряченный друг встал на ноги с большей легкостью, чем ты.

— Разгоряченный?

— Хм… У тебя кровоточит губа.

— Я в порядке, — ответил Сойер, вытирая кровь.

— Хорошо, — с сомнением произнесла Хлоя. — Если ты уверен…

Боже. Минуту назад он не представлял, как отволочь себя в душ, а теперь сел на скамью для жима и потянулся за гирями. Хлоя подняла бровь, но, молча вставив наушники, села на другую скамью к нему спиной.

— А твоя астма?

— Это же не сердце. Все нормально, когда я двигаюсь медленно.

Она начала работать предплечьями — движение, придававшее ее упругому, изогнутому телу какой-то непостижимый ритм. Конский хвост великолепных рыжих волос раскачивался туда-сюда, но плечи оставались прямыми, а мускулы спины — гладкими и женственными, у нее был самый красивый зад, какие Сойер видел. Наверняка в этом зале имелись и другие привлекательные попки, но Хлоина была перед ним, притягивая его взгляд. Он пытался увидеть как можно больше, и она застала его врасплох, когда повернула голову.

Сойер моментально поднял гири. К счастью, руки подчинились ему, и он избежал полного унижения.

Хлоя внимательно смотрела на него, и в ее взгляде было что-то новое, что-то опасное, роковое, темное. Молчаливый призыв, разбудивший такую же опасную, роковую часть его, которую он давно обменял на другой образ жизни. Сойер опять поднял гири. Он бы наверняка размозжил себе голову, если б его не остановили две больших руки.

Мэтт.

Друг с ухмылкой забрал у него гири.

— Вот так, — покровительственно сказал он. — Теперь можешь и дальше рисоваться перед красивой леди. Мэтт подмигнул Хлое.

Та ответила ему улыбкой.

А Сойер с удовольствием швырнул бы друга на пол, если б мог.

Возможно, твоя единственная цель в жизни — просто служить предостережением другим.

Хлоя Трегер

Хлоя любила деловые путешествия, встречи с новыми людьми, переезды с места на место. Это было напоминанием о вольной цыганской жизни, проведенной с Фебой.

Но теперь есть Лаки-Харбор, ее сестры, и, несмотря на их различия, она довольна. Несколько месяцев Хлоя пыталась выяснить почему, и вот сейчас, сидя в кухне гостиницы и смешивая авокадо с майонезом, наконец поняла.

Впервые в жизни у нее появилась как бы домашняя база. Это было совершенно новым ощущением, и, честно говоря, оно не вызывало боязни замкнутого пространства. И все же Хлоя вела борьбу с собой.

К счастью, она не могла тратить время на размышления. Сегодня ей следовало приготовить косметическое средство для бутика отеля в Портленде, а так как она все делала из натуральных продуктов, ее ждала масса работы.

— Пахнет… интересно, — сказала Тара.

Она была старшей и обладала львиной долей невозмутимости и не меньшей аккуратностью. Хотя Тара уже приготовила завтрак для ночных постояльцев, ни один волосок не выбился у нее из прически, на белой крахмальной блузке и красивых черных брюках не осталось ни крошки, ни пятнышка. А как сестра ухитрялась готовить и обслуживать посетителей в обуви на таких высоких каблуках, вообще было выше понимания Хлои, носившей только удобную практичную одежду и балетки.

— Как ты можешь все время оставаться такой чистой?

Тара улыбнулась.

— Я не смешиваю кучу… — она заглянула в чашку Хлои, — вонючих зеленых овощей для прихотливых клиентов.

— Это кондиционер для волос. Он из авокадо и майонеза и совсем не вонючий. А действует лучше твоего кондиционера за пятьдесят долларов.

— Авокадо и майо? — Южный акцент Тары был едва различимым и прелестным, когда ее что-то забавляло. — Твои модные клиенты собираются втирать это в свои волосы?

— Здесь только натуральные продукты, насыщенные всеми полезными жирами. Людям это нравится.

— А знаешь, что нравится мне, дорогая? Помощь с грязной посудой.

Это по крайней мере не уборка туалетов, успокоила себя Хлоя, что ей приходилось делать неоднократно.