Жили-были мужики - Михаил Гофер

образования. А кому ж связываться с начальством хочется? Так и ни за что, хоть и двоек наберётся, но тройку за четверть выведут оболтусу.

Стащит балбес у кого нибудь из ранца в школе то конфету, то пирожок, а то и денежку, и, если никто не заметит, то и в пользу себе обернёт. А заметят, так мальчонка наш с честными глазами сразу говорил, что нашёл; и даже спрашивал он три дня у всех, а никто не сознавался, ну и что ж ему теперь, всю жизнь, что ли найдёнство это с собой таскать? Инфляция, однако, да и конфеты тают. И так наловчился наш мальчонка с оправданиями, что они у него даже не задумываясь от зубов отлетали, он и не напрягался даже совсем. Р-раз! и как-то легко так: нашёл; подарили; учительница тетрадь сама потеряла, а с меня теперь спрашивает; а на уроки нам директор разрешил не ходить. Да, прямо так и сказал в позапрошлом году: те, кто почувствовал, что заболел, пусть лечатся! Ну я и пошёл лечиться! А папа с мамой когда домой пришли, уж выздоровелось у меня, и чего там за ради четырёх уроков больничный то брать?

А вера какая была у мальчонки! Вот во всё, что ни наплёл кому, он сам верить начинал! Да так, что пару раз даже в драку ввязался, доказывая, что всё, во что он поверил – правда!

Ну, долго ли, коротко ли, а подрос наш отрок. С такими его способностями долго он себе занятие не искал, а почти сразу же торговать начал. Наберёт просроченного товару, да водки левой да палёной, что ему за полцены уступят, сроки поправит на коробках, да и ну как за свежий торговать! Да ещё и наценит – "за свежесть", дескать. Народ поперву клюнул, да поверил ему, а коли занедужит кто, так на товар нашего торговца даже и думать не начинал: уж так ли его хозяин расхваливал, что из-за него ну никак не должно повредиться! Тоже верили.

И насшибал на таких торговлях мужичок наш денег много. Всё купил. Всё есть у него. Надо теперь мужику думать, чем заняться. А у таких мужиков, коли задумался, чем заняться, так дорога одна: водки надо выпить, а там занятие само придумается. Ну, так и начал мужик наш. И вот как-то ехал он пьяный на машине на своей дорогущей, да и остановился по какой-то нужде. А тут полиция: стоп, мол, мил человек, а сдаётся, ты в нетрезвом виде за руль садишься! И загребли его в участок. Позвонил тут мужик адвокату, а тот сразу и доказал, что остановили мужика не за рулём, машина его дорогущая стояла у обочины, а значит, не двигался мужик пьяный за рулём, а значит, не виноват. Крякнули в участке, но отпустить мужика пришлось. А мужик долго ещё потом рассказывал всем, как он спать в машине собирался, а его чуть в тюрьму не посадили.

И так они с адвокатом с этим сошлись и снюхались, что мужик теперь и горя не знает никакого: троих людей насмерть сшиб пьяным на машине на своей дорогущей; четырёх жён из дому выгнал; скольким девкам жизнь испортил, даже сам не сосчитает, а всё адвокат из шкуры вывернется, да и докажет, что не виноват мужик. А мужик всему верит, и всем рассказывает, как его, такого благостного чуть менты-козлы в тюрьму не упекли, а у него вот-вот крылья должны прорезаться.

Вот такой сильной веры человек.

Притча двенадцатая

Жил да был мужичок. Но поскольку помер он раненько, и это другая история, то в этот раз не про него снова, а про вдову его. Досталось, конечно, вдове крепко: шутка ли – дети школу заканчивали. Дальше учиться да учиться, платить да платить, где за "одеть не хуже", где за дорогу с проживанием, где ещё за что… Ну, у кого студенты в роду были, те и так знают, а у кого не было, тем всё равно не объяснишь. Я к тому что справилась баба таки со всем. И сама не пропала, и дочь выучила, и сына, всё честь по чести. Уж как выкручивалась, и на скольких работах ломалась, врать не буду, не знаю. А только всё успокоилось вроде – тут и пенсия подошла. А бабёнке нашей некогда было в зеркало смотреть, она и не заметила, как годы прошли. И зеркало тоже бабёнкиных лет не заметило – всё вроде такая же, как и была. Ну и не пошла на пенсию бабёнка, работать стала дальше, пока можется.

И вот работала она, работала, и работала исправно, да как-то натявкала на бабёнку начальница её. Ну, дело-то обычное – на кого ж начальство не тявкает? Всем достаётся, даже и начальству: у него тоже начальство есть, и тоже потявкать любит. Только бабёнка наша в этот раз терпеть не стала, потому как не за дело на неё натявкали, а взяла да и объяснила начальнику, кто почём, и по какой траектории земной шарик крутится в ихней отдельно взятой организации. И вот ведь дело какое: притихла начальница. И то сказать – специалистов хороших мало, а бабёнка наша на пенсии. Уйдёт, и совсем хоть обтявкайся, а дела так и не будет.

А тут, как на грех, у дочери беда какая-то приключилась: не то квартиру отбирать начали, не то в больнице не приняли, не помню, да и дело не в этом. У бабёнки нашей чуть не инфаркт: шутка ли, столько то лет кровинушку одна тянула-воспитывала, а тут на неё покуситься кто-то вздумал! Плюнула на свои дела – и к дочери. Как уж там да что, опять же не скажу, но у дочери всё сладилось, а замглавы районной администрации уволился. Уж зависит ли одно от другого, сами полагайте, я вам только что было, рассказываю. Так что к сыну бабёнка наша уже поспокойнее поехала, потому как беда – дура трусливая и подлая, и она одна никогда не бывает. И к сыну беда тоже зашла. Но бабёнка наша её уже не боялась. Чрез месяц и у сына всё наладилось. И начальник у сына на работе тоже вспомнил, что ему давно другое место предлагали, и тоже уволился.

И с той поры началась у бабёнки нашей жизнь трудная и нелёгкая – за справедливостью следить. И частенько бывало: за полночь уже, а свет у неё в оконце всё горит, всё пишет бабёнка наша; и в прокуратуру,