Другая жизнь - Лайонел Шрайвер

– А подробнее?

Глинис, женщина утонченная, была ему необходима – Шеп навсегда попал в ее сети. Он медлил, размышляя, не станет ли без Глинис, не вставшей на его сторону, Последующая жизнь пустой и унылой.

– Три билета до Пембы, – ответил он. – Я, ты и Зак.

– Очередная исследовательская поездка? Мог бы подумать об этом перед Рождеством. У Зака уже начались занятия.

Несмотря на то что не в ее правилах было, говоря о чем-то, подразумевать нечто другое или ссылаться на кого-то, сейчас в ее словах «исследовательская поездка» мелькнула интонация Погачника, произносящего «мечты о побеге». От него не ускользнуло то, с какой решительностью она выдвигала причину, дающую понять, что его каприз неуместен, ловко избегая даже малейшего намека на собственное недовольство. Шеп всегда полагался в решении проблем лишь на собственные способности; Глинис же полагалась на свои, чтобы выдвинуть контраргументы, которые выведут разговор в нужное ей русло. Он не возражал, если только им не приходилось решать проблемы, интересующие обоих.

– Все три билета в один конец.

Он полагал, что, когда Глинис вникнет в сказанное им, когда осознает, что он сейчас так небрежно бросил на стеклянный столик, ее лицо станет мечтательным, на нем появится выражение понимания или, напротив, готовности к сражению. Вместо этого оно приняло выражение крайней озадаченности. Он не раз сталкивался с насмешками в «Умельце Рэнди» («Да уж, конечно, ты же в любой день можешь уехать в Африку, ты и Мерил Стрип») и подчас, хотя это и наполняло его чувством презрения к себе, смеялся вместе со всеми. Но скептицизм во взгляде Глинис убивал его наповал. Он подозревал, что она больше не поддерживает его, однако не предполагал, что все настолько ужасно.

– Расточительно, – спокойно произнесла она, поджав губы и растянув их в легкую улыбку. – На тебя не похоже.

Она правильно подметила, поскольку билеты в один конец стоили дороже, чем туда и обратно.

– Жест щедрости, – ответил он. – Я о деньгах.

– Я и не предполагала, что речь может идти не о деньгах. Вся твоя жизнь, Шепард, – заявила она, – была посвящена деньгам.

– Но ведь не ради их самих. Я никогда не был жаден, как многие другие, ты знаешь – им нужны деньги просто для того, чтобы чувствовать себя богатыми. Я же собирался их тратить.

– Я долго в это верила, – грустно сказала она. – Сейчас я думаю, понимаешь ли ты сам, что хочешь купить. Кажется, еще меньше, чем то, для чего ты их копил.

– Понимаю, – продолжал он. – Я хочу купить себя. Возможно, я сейчас похож на Джексона, но он прав в определенном смысле. У меня был долгосрочный контракт. Это совсем не свободная страна с данной точки зрения. Если хочешь получить свободу, тебе придется ее купить.

– Свобода – это как деньги, не так ли? Обладать ею бессмысленно, если не знаешь, как распорядиться. – Аргументы казались пустыми, даже скучными.

– Мы обсуждали, как я хочу ими распорядиться.

– Да, – устало кивнула она. – Постоянно. Он проглотил обиду.

– Часть похода – выбор направления.

При всем желании Шеп не смог бы завести с ней разговор, еще больше отдаляющий их друг от друга.

– Гну, – протянул он, выделяя «Г»; эта внезапная нежность призывала вспомнить их первую поездку в Кению, когда она изображала этих животных, поднимая руки над головой, имитируя рога, и придавала своему продолговатому лицу жалобное и грустное выражение. Эти ужимки были по-детски трогательными. Он стал называть ее Гну и только позже – много позже – заметил с огромным удивлением, что уже никак ее не называет. – Это настоящие билеты. На настоящий самолет, который отправляется через неделю. Я очень хочу, чтобы ты поехала со мной. И чтобы Зак поехал с нами, и, если есть шанс уехать, как настоящая семья, я готов за волосы тащить его по трапу. Но я еду в любом случае, с вами или без вас.

Черт бы побрал Глинис, если это ее не раззадорит.

– Значит, ультиматум? – Она поднесла бокал к губам, словно хотела скрыть улыбку.

– Приглашение, – уточнил он.

– Через неделю ты планируешь сесть в самолет, улететь на остров, где никогда не был, и провести там остаток жизни. Для чего же были все эти «исследовательские поездки»?

В этом ты вместо мы и был ее ответ, он не был готов к столь неожиданному решению. Хоть он старался быть реалистом, но все же надеялся, что Глинис и Зак в конце концов полетят с ним в Пембу. Все же их разрыв только намечался, и он не терял надежды, что – впервые в жизни – она еще может передумать.

– Я выбрал Пембу намеренно, поскольку мы ни разу там не были. А это значит, ты не сможешь выдвинуть миллион причин, почему стоит рассмотреть другие варианты.

Когда она ничего не ответила, он принялся вспоминать, о чем думал сегодня днем, выворачивая руль, чтобы отъехать от Генри Гадсон.

– Гоа кажется вполне подходящим местом, но, как только прочтешь об убийстве Бритон местными жителями в собственном доме, сразу становится страшно. Всего одно убийство. Словно люди никогда не убивали друг друга в Нью-Йорке. Болгария очаровывает, когда вы оказываетесь там впервые, привлекает широтой, почтовой службой и чистотой воды. Но еда безвкусна. Еда. Мы даже не смогли раздобыть хоть немного чеснока или розмарина. Тем временем цены на недвижимость стали расти, и теперь уже поздно. Дитто-Еретриа влекла вначале: молодая страна, приветливые жители, на каждом шагу можно выпить эспрессо, но архитектура ужасна. Теперь, к твоему счастью, правительство подало в отставку. Тебе нравилось Марокко, помнишь? Аромат корицы и дома терракотового цвета. Ни еда, ни пейзаж не были безвкусными. Казалось, что это то самое место, и мы даже решили задержаться, но у мамы случился инсульт, и мы опоздали всего на полдня, чтобы проститься.

– Ты все компенсировал.

Да, оплатил похороны. Если бы Шеп не предложил семье помощь, это сделала бы за него Глинис.

– Но после 11 сентября, – упорно продолжал он, – неожиданно все мусульманские страны – включая, к моему огромному сожалению, и Турцию – были вычеркнуты из списка. У нас имелась еще одна потрясающая возможность обосноваться в Аргентине, когда рухнула валюта. Во время финансового кризиса мы могли купить хоть что-то в Северо-Восточной Азии. Но сейчас их экономики пришли в норму, и нам уже не хватит средств прожить там лет тридцать-сорок. На Кубе невозможно жить из-за отсутствия шампуня и туалетной бумаги. В Хорватии из-за волокиты с оформлением документов на жительство. Трущобы Кении вызывали депрессию; вообще в Южной Африке тебя не покидало чувство вины за белый цвет кожи. Лаос, Португалия, Тонга и Бутан – я даже уже не вспомню, что там было не так, хотя… – он подавил в себе нарастающую злость, – уверен, ты помнишь.

В облике Глинис появилась угрожающая мягкость, она определенно была собой довольна.

– А ты вычеркнул Францию, – сладко пропела она.

– Верно. Нас бы задушили налоги.