Выдумщик - Андрей Константинов

Петька Василия Ивановича спрашивает: «Василь Иваныч, ты за какую группу — за „Битлз“ или за „Роллинг Стоунз“?». А Василий Иванович ему и отвечает: «Я, Петька, за ту, в которой Джон Ленин играет…»

Кстати говоря, вся эта антисоветская рок-организация и носила имя Джона Леннона, известного на Западе наркомана и хиппаря — по крайней мере так утверждал пожелавший остаться неизвестным автор письма.

«Чушь собачья, — искренне подумал Назаров, прочитав анонимку. — При чем тут антисоветчина?»

Мнение свое Аркадий Сергеевич доложил непосредственному начальнику — майору Шаврику. Шаврик с лейтенантом категорически не согласился:

— Ошибаешься, дорогой товарищ, никакая это не чушь, тут все гораздо серьезнее, чем на первый взгляд кажется… Тут не просто рок-кружок… Ты еще молодой, неопытный, а я тебе так скажу — вот из таких маленьких ручейков нигилизма и выливается потом река неуважения к нашему обществу, к нашему строю, к нашим святыням и идеалам. Заметь — они ведь не просто музыку слушают, они еще и Устав создали… Ты понимаешь? Устав! Вопрос: для чего им нужен этот Устав, а? Что в этом Уставе написано? С устава любая организация тайная начинается, это азбука… И я так думаю, что для этих хиппарей идолопоклонничество перед Западом — лишь ширма, за которой они готовят совсем не безобидные акции, направленные на подрыв нашей Советской власти…

Шаврик так распалился, что Назаров даже и не думал ему возражать — майор аж побагровел и вспотел… Достав платок и аккуратно промокнув лысину, Шаврик сказал уже более спокойно:

— Ладно, молодой, слушай сюда… Это дело надо раскрутить на полную… Вот что — я тебе передам на связь парня толкового, из этого же ЛЭТИ, он на третьем курсе учится… Можно сказать, золотой фонд нашей агентуры — общителен, легко в доверие входит, имеет авторитет среди студентов. Член ДНД[9], кстати… Ты его к этой работе подключи, чтобы полная информация была… Ишь ты — «рокеры», Устав, понимаешь, приняли… Сопляки, а туда же: с малых лет крутыми стать хотят… Мы им станем! Такая интеллигенция нам не нужна…

«Толковый парень», которого Шаврик отдал на связь Назарову, не очень понравился лейтенанту — но ведь Аркадия Сергеевича учили, что выполнение поставленной задачи не должно зависеть от эмоций, так что пришлось ему работать с тем, с кем выпало… Агент и впрямь оказался шустрым — через месяц у Назарова на руках были уже и копия так называемого Устава группы «рокеров», и подробный список их связей.

Но самым удивительным было то, что лейтенанту удалось получить неожиданную даже для него самого оперативную информацию, согласно которой за рок-кружком студентов ЛЭТИ стоял очень интересный человек: некто Борис Норочинский, преподаватель из другого института — из «Политеха»… Этот Норочинский, как оказалось, был хорошо известен коллегам Аркадия из Управления — известен, как активист НТС[10], антисоветской организации, базировавшейся в ФРГ… Норочинского «пасли» уже давно, вот только прихватить на чем-то действительно серьезном пока не могли — хотя и имелась информация, согласно которой преподаватель «Политеха» достаточно регулярно получал из Германии деньги от руководства НТС — на «подпольную работу»… Советский строй гражданин Норочинский ненавидел, судя по всему, достаточно искренне, но вот начинать активную подпольную работу явно не торопился — боялся «комитета» и очень не хотел идти в лагерь за свои убеждения… Но отчитываться за получаемые деньги ему как-то надо было, вот он и подтолкнул одного своего знакомого студента из ЛЭТИ к написанию Устава рок-кружка, даже, точнее, не подтолкнул, а так — слегка намекнул… Но намек попал в цель — и это дало возможность Норочинскому (по сообщениям агентуры из центрального аппарата НТС) «отрапортовать» о создании в Ленинграде «конспиративного антитоталитарного сообщества»… При таких раскладах дело принимало совсем другой оборот, и вопрос о рок-кружке решался уже не на уровне райотдела КГБ.

— Толково работаешь, далеко пойдешь, — похвалил Аркадия Шаврик.

Назаров все-таки не удержался и спросил майора о дальнейшей судьбе группы.

— А это уже не нам решать, — ответил Шаврик, благодушно улыбаясь. — Мы с тобой не в частной лавочке работаем, а государственные интересы блюдем…

Заметив, что лицо лейтенанта выражало сложную борьбу чувств, майор искренне расхохотался:

— Ты что, Назаров, жалеешь их, что ли? Зря, пидорасы они редкостные… Еще увидишь, как они друг друга наперегонки закладывать начнут!

И Назаров действительно увидел… «Антисоветская группа» была полностью ликвидирована через два месяца. Двух студентов отправили на «химию» (они, помимо всего прочего, еще и радиоаппаратуру собирали в лабораториях ЛЭТИ), двоих отправили в психушку на лечение (эти, как оказалось, анашой баловались), одного просто отчислили за неуспеваемость… А шестой — шестой остался учиться, потому что быстрее других сообразил, что спастись можно только «полным раскаянием и абсолютной откровенностью». Этот шестой, кстати говоря, выразив готовность к негласному сотрудничеству с органами госбезопасности, тут же выдал информацию, представлявшую «оперативный интерес» — показал, что один из членов их студенческого оперотряда частенько во время дежурств в ДНД обирает пьяных… Любопытно, что этим членом оперотряда оказался как раз тот самый «толковый парень», которого Шаврик в свое время передал Назарову… Шаврик, узнав об этом, искренне развеселился:

— Хорошо-хорошо, «барабан» и должен «барабаном» перекрываться… Толково работаешь, лейтенант!

Разгром «антисоветской группы» в ЛЭТИ был по достоинству оценен и в Управлении по городу и области — лейтенанта Назарова отметили в приказе, а на День чекиста он получил наручные именные часы… Казалось — радоваться надо было Аркадию, гордиться, но мешало ему что-то… Не испытывал Назаров того восторга победителя, которым и ценна любая схватка, любое противостояние.

Дело в том, что с чисто человеческой точки зрения история с рок-кружком закончилась не очень справедливо: Борис Норочинский — настоящий, а не липовый антисоветчик — никаким репрессиям (по крайней мере в тот год) не подвергся… Его «подтянуть» к рок-кружку не удалось, потому что преподавателя из «Политеха» лично знал только один студент — тот, который ушел на химию. Остальные о Норочинском и понятия не имели… А единственный знавший Норочинского рокер категорически отрицал какую-либо причастность «энтээсовца» к написанию рок-устава… Парня, видимо, мучила совесть — все члены кружка в большей или меньшей степени топили друг дружку — сломать-то мальчишек было делом нехитрым, — вот и хотел меломан-стиляга хотя бы «ни в чем невиновного» преподавателя не подставить… Откуда было знать студенту, что Норочинский выдавал его с приятелями за «идейных оппозиционеров» советскому строю перед руководством НТС? Руководство же Аркадия, когда пошло «официальное развитие ситуации» и стало ясно, что Норочинский «срывается», приняло свое решение — показательно разгромить студенческий рок-кружок с последующим доведением информации об этом (должным образом поданной) через каналы ПГУ[11]до руководства НТС… Студенты-то оказались уголовниками, наркоманами и злостными прогульщиками, а не «идейными борцами»… То есть, попросту говоря, Бориса Норочинского решили скомпрометировать перед руководителями НТС таким вот достаточно жестоким для студентов-рокеров образом… И, надо признать — цель эта была достигнута, да и сама комбинация сыграла красиво, но вот чисто человеческий ее аспект не давал покоя лейтенанту Назарову… (Кстати говоря — Норочинского спустя пять лет все-таки посадили ненадолго за спекуляцию — но это было уже тогда, когда Аркадий Сергеевич перешел на «другую линию работы».)