Мама, я демона люблю! - Даха Тараторина

Я аж стукнулась головой об угол стола: от обиды и неожиданности. И он туда же?!

— Мы, демоны, только рады гулящим девкам. С ними куда веселее. А ты любишь веселиться, кири? Или целыми днями строишь из себя скромницу, а потом рыдаешь в подсобке?

Нет, такого я спустить не могла. Обида, прежде выливавшаяся горячими слезами из глаз, в этот раз поднялась жаркой ненавистью от самого низа живота, пробежалась щекоткой по венам, опалила кожу и вырвалась волной Силы из кончиков пальцев прежде, чем я схватилась за кочергу. Впрочем, такой метод наказания хама ещё лучше: Рок застонал, потирая ушибленный бок, но не только поднялся сам, а ещё и поставил на место обёрнутую во время падения мебель. Манжетом стёр несуществующую пыль и водрузил на место одну из многочисленных рассыпавшихся по полу склянок.

— Ну как? — поинтересовался демон, будто ничего не случилось.

Вдох-выдох; вдох-выдох; вдо-о-о-о-ох… Нет. Выровнять дыхание никак не получалось: в крови до сих пор бурлило нечто тёмное, терпкое, горячее, как смола. Оно жгло и требовало выхода, не желало застывать и успокаиваться, превращаясь в холодную густую массу. Оно хотело кипеть, жечь, сжигать и плавить. Кого? А не всё ли равно!

— Ещё раз, — я всё-таки цапнула кочергу для большей уверенности, — ещё раз позволишь себе подобный намёк, и остаток месяца будешь по моему приказанию отделять листья ромашки от сердцевин! В той самой подсобке! — и мстительно добавила: — И петь. Про коника!

Потянувшись, как сытый кот, и снова устроившись на столе, Рок протянул:

— Про коника — не в моём стиле, кири. Я могу только про мощного мускулистого жеребца, — он демонстративно поиграл мускулами, но оказался слишком жилистым для подобного фокуса: получилось неубедительно. — И можешь не благодарить.

— Могу! — я спихнула демона на пол, чтобы хоть как-то выразить негодование. — Я и не собиралась. С чего бы?

— Ну как же, рыжуля? Воу-воу! Убери кочергу, рыжик! Ладно-ладно, Триста! Меня всё равно этим не убить.

— Но больно-то будет?

— Будет, — осторожно подтвердил демон.

— Так в этом и смысл!

На всякий случай, мужчина отбежал за прилавок, умудрившись по дороге подхватить и кинуть в меня пару засушенных букетиков.

— Кири Триста, ведите себя благоразумно! Вы только что впервые воспользовались Силой Подземья, так не ломайте торжественность момента!

— Я сейчас тебе челюсть сломаю, — пообещала я.

Вру. Бессовестно вру. И в мыслях не было никому вредить! Я девочка мирная и всю жизнь предпочитала избегать неприятностей, а не угрожать им железякой. Но Сила в крови продолжала бурлить, требовала выплеснуть её, гнала куда-то, звала, торопила, вырывалась из горла криком. Хотелось танцевать и царапать кожу; кричать от наслаждения и сжигать всё живое вокруг; петь и купаться в горячей, влажной, тягучей магии…

— Тш-ш-ш! — Рок бочком приблизился, не отрывая взгляда от оружия, перехватил рукоять и мягко отобрал кочергу, пока я не начала крушить всё вокруг. — Тихо, тихо! Я знаю, что ты чувствуешь. Честное слово, знаю. Всё хорошо, так и должно быть.

Он поколебался мгновение, но всё же не отошёл. Отбросил железку подальше, зажмурился, как перед прыжком в бездну, и обнял меня. Обнял по-настоящему, как обнимают лишь дорогих людей, которым хочешь одним жестом сказать, что заботишься о них, что не допустишь в кольцо ваших рук ничего дурного, что защитишь и не обидишь. И я бы очень хотела поверить этим объятиям. Я бы поверила. Не научи меня другой мужчина никому никогда не доверять.

— Прости, кири. Понимаю, что больно. Мне пришлось тебя спровоцировать: я же демон. Я не умею, не помню, как это… иначе.

— Жжётся, — я вжала лицо в его грудь в попытке спастись от плавящей вены магии.

— Я знаю.

— Так теперь будет всегда?

Наверное, я посмотрела на него с надеждой, а может он просто хотел соврать, но тогда Рок тихо пообещал:

— Ты привыкнешь.

Дверь едва слышно скрипнула, на несколько секунд впустив любопытные взгляды собравшейся у входа толпы и гул, похожий на жаждущий сладенького пчелиный улей.

Вошедший не спешил начинать разговор, рассматривая меня и демона белёсыми глазами под изломом выразительных бровей. А потом с издёвкой склонил голову на бок, словно наткнулся на раздавленную, но засохшую в очень интересной позе лягушку:

— Так значит, люди правду говорят.

Я отскочила от Рока как ошпаренная. С чего бы? Неужто застали за чем-то предосудительным? Или, быть может, я всё ещё на что-то надеялась?

— Здравствуй, Антуан.

Эта встреча должна была стать совсем иной. Я была бы сильной, красивой, с идеально зачёсанными волосами, а не растрёпанная, как… ведьма; в старом платье, в нечищеных туфлях. Должна была с гордо поднятой головой идти по центральной улице об руку с… Я бросила взгляд на демона и недовольно мотнула головой: нет, с кем-то другим. С кем-то, кто обожал бы меня, нежно придерживал за талию, ловил бы каждое слово. А этот… Антуан должен был бы лежать на обочине. Пьяным, грязным, обедневшим, измученным. Возможно, кастрированным. Возможно, мной. И вот тогда это была бы правильная встреча с бывшим.

— Я же говорил, что тебе дорога только в ведьмы, — он откинул с лица мешающие светлые кудри и вразвалочку приблизился к демону. Пришлось задрать голову, но мужчину это ничуть не смутило: цапнул Рока за подбородок, рассматривая, как свинью на рынке: — Завела себе слугу, чтобы заменить меня? Ай!

Рок облизнул и посмаковал кровь на губах — Антуан зажал прокушенный палец.

— Кири Триста, а этого сожрать можно? — буднично поинтересовался демон.

— Не пори чушь, фамильяр! — бывший, на всякий случай, отошёл подальше и уселся на один из двух стульев у окна. — Ты можешь обмануть грозным видом необразованную пекаршу, но мне прекрасно известно, что такие, как ты, способны только на балаганные фокусы. Ты ничто без ведьмы, ясно? Позёр и слабак!

Рок спокойно неспешно закатал рукава и только тогда подал голос:

— Поэтому я спрашивал разрешения не проклясть тебя, а сожрать. Можно, кири?

Разве не этого я хотела? Ну, не совсем этого, будем честны. Сложись всё по-моему, Антуан узрел бы прекрасную изменившуюся меня, убоялся гнева, что может на него обрушиться, и приполз бы просить прощения. Он, как тогда, поцеловал бы моё запястье, незаметно лизнув кожу, поманил бы кривой болезненной улыбкой, окутал бы травяным запахом, налил бы вина, чтобы я перестала беспокоиться и нервно заминать край юбки. И, вряд ли, конечно, но, может быть, я бы сумела его простить.

Но того, что происходило сейчас, я хотела тоже. Я подписала контракт ради этого мгновения — мелькнувшего в серых глазах страха, налипших на лоб блондинистых локонов и капель холодного пота, стекающих по его виску. Антуан поверил, что Рок не шутит.