Пиратские широты - Майкл Крайтон

Он встал из-за стола и отправился в свои покои.

По пути, проходя мимо одной из комнат, Элмонт услышал плеск воды, женское хихиканье и вопросительно взглянул на Джона.

— Они моют ту вашу служанку, — пояснил тот.

— А-а.

— Вы желаете осмотреть ее попозже?

— Да, именно так, — согласился Элмонт и посмотрел на Джона с мимолетным удивлением.

Обвинение в колдовстве явно пугало шотландца. Губернатор подумал, что страхи простонародья столь же крепки, сколь и глупы.

Энни Шарп нежилась в теплой воде ванны и слушала болтовню дородной негритянки, сновавшей по комнате. Энни едва-едва разбирала речь толстухи. Та вроде как говорила по-английски, но ее мелодичный странный выговор звучал очень непривычно. Она вещала что-то насчет того, что губернатор Элмонт — очень добрый человек. Но Энни Шарп не волновалась по этому поводу. Она еще в нежном возрасте научилась обращаться с мужчинами.

Девушка закрыла глаза, и певучая речь негритянки сменилась в ее сознании звоном церковных колоколов. В Лондоне Энни начала ненавидеть этот монотонный, непрестанный звук.

Она была младшей из трех детей в семье, дочерью отставного матроса из Уоппинга, занявшегося изготовлением парусов. Когда в канун рождественских праздников разразилась чума, двое старших братьев Энни пошли работать сторожами. Обязанности парней заключались в том, чтобы стоять у дверей домов, куда проникла болезнь, и следить, чтобы их обитатели не выходили наружу ни по какой причине. Энни работала сиделкой в нескольких богатых семействах.

Теперь, по прошествии нескольких месяцев, ужасы того времени смешались в ее памяти. Церковные колокола звонили денно и нощно. Кладбища быстро переполнились. Вскоре никто уже не рыл отдельных могил. Тела сваливали во множестве в глубокие рвы и поспешно засыпали известью и землей. Повозки, заваленные трупами, тащились по улицам. Могильщик останавливался у каждого жилища и выкрикивал: «Выносите ваших мертвых!» Повсюду пахло тленом.

А еще кругом царил страх. Энни помнила, как какой-то мужчина рухнул замертво посреди улицы. На боку у него висел кошель, туго набитый монетами. Люди во множестве шли мимо трупа, но никто не посмел подобрать мешочек. Позднее труп увезли прочь. Кошель так и остался висеть на нем.

На всех рынках бакалейщики и мясники держали на прилавках миски с уксусом. Покупатели бросали в него монеты. Ни единого гроша не переходило из рук в руки. Все старались платить под расчет, без сдачи.

Амулеты, талисманы, зелья и наговоры пользовались большим спросом. Энни тоже купила медальон с какими-то вонючими травами, про которые говорили, что они отвращают чуму, и носила его, не снимая.

Все же смерть не отступала. Старший из братьев Энни подхватил чуму. Однажды сестра увидела его на улице. Шея у него распухла, а десны кровоточили. Больше девушка никогда с ним не встречалась и полагала, что он умер.

Второго ее брата постигла судьба, обычная для сторожа. Однажды ночью обитатели дома, который он тогда караулил, обезумели под воздействием болезни, вырвались наружу и при побеге убили брата. Энни об этом лишь слыхала. Брата она так и не увидела.

В конце концов девушка тоже оказалась заперта в доме, принадлежащем фамилии Сьюэллов. Она работала сиделкой при матери главы семейства, когда у мистера Сьюэлла появились бубоны. Дом подвергли карантину. Энни ухаживала за больными, как уж могла. Но Сьюэллы все умерли, один за другим. Тела увезли на труповозках. Наконец Энни осталась одна во всем доме и каким-то чудом так и не заболела.

Тогда-то она украла несколько золотых украшений и монет, которые сумела разыскать, и сбежала через окно второго этажа, пробравшись под покровом ночи по лондонским крышам. На следующее утро ее поймал констебль и потребовал объяснений, откуда это у молоденькой девушки столько золота. Ценности он забрал, а ее засадил в Брайдвел.

Там Энни томилась несколько недель, пока она не попалась на глаза лорду Эмбриттону, который, движимый интересами общества, совершал обход тюрьмы. Энни давно усвоила, что джентльмены находят ее внешность приятной. Лорд Эмбриттон не был исключением. Он устроил так, чтобы Энни провели в его карету, и после некоторых развлечений, весьма любимых им, пообещал, что ее отправят в Новый Свет.

Вскоре Энни очутилась в Плимуте, а потом — на борту «Годспида». Во время плавания капитан Мортон, мужчина молодой и энергичный, также привязался к ней. В своей каюте он угощал ее мясом и другими лакомствами, поэтому Энни рада была свести с ним знакомство, чем и занималась почти каждую ночь.

Теперь же она очутилась здесь, в этом новом для нее месте, где все было странным и незнакомым. Но девушка не боялась, ибо была уверена в том, что понравится губернатору, как до того другим джентльменам. Он обязательно о ней позаботится.

Когда купание завершилось, Энни надела хлопчатобумажную блузу и платье из крашеной шерсти. Это был лучший ее наряд за последние три месяца, и девушке было приятно чувствовать прикосновение ткани к коже. Негритянка открыла дверь и жестом велела Энни следовать за ней.

— Куда мы идем?

— К губернатору.

Энни прошла следом за толстухой по большому, широкому коридору. Полы здесь были деревянные, но шершавые, не отполированные. Энни прямо удивилась: как это столь важный человек живет в таком неухоженном доме? У многих обычных джентльменов в Лондоне жилье было куда лучше этого.

Негритянка постучала в дверь. Ей отворил шотландец, искоса посмотревший на Энни. Девушка увидела, что комната эта — спальня. Губернатор в ночной сорочке стоял у постели и зевал.

Шотландец кивком велел ей входить.

— А! — произнес губернатор. — Госпожа Шарп! Должен сказать, что омовение пошло на пользу вашей внешности.

Энни не очень поняла, что губернатор имел в виду, но раз он был доволен, то и она радовалась.

Девушка сделала реверанс, как учила ее мать.

— Ричардс, вы можете идти.

Шотландец кивнул, вышел и прикрыл за собою дверь. Энни с губернатором остались одни. Девушка посмотрела ему в глаза.

— Не бойся, милая, — добродушно произнес тот. — Тебе нечего бояться. Подойди-ка к окну, Энни. Тут лучше видно.

Девушка повиновалась.

Губернатор несколько мгновений молча смотрел на нее, потом спросил:

— Тебе известно, что суд обвинил тебя в колдовстве?

— Да, сэр. Но это неправда, сэр.

— Я ни капли не сомневаюсь в том, что это неправда. Энни. Но в бумагах сказано, что ты носишь на себе печать дьявола.

— Сэр, я не имела никаких дел с нечистым! — воскликнула Энни, впервые заволновавшись. — Клянусь вам!

— Я тебе верю, Энни, — заявил Элмонт и улыбнулся ей. — Но мой долг требует засвидетельствовать отсутствие печати.