Повествование неудачника - Чингиз Абдуллаев

– Не говори глупостей! Ты ведь знаешь мой принцип – на работе никаких фривольностей, никаких интрижек. Иначе это не работа, а бардак. Если бы я хотел с ней спать, сделал бы ее любовницей, а не секретарем.

– Это я понимаю, – удовлетворенно произнес Кудлин, – но однажды ты уже изменил собственным принципам, и мы едва не погорели…

– Я помню, – негромко ответил Рашковский, меняясь в лице, – не нужно мне напоминать. Это урок на всю жизнь. Нет, я не сплю с Виолой и никогда этого не сделаю. Теперь ты удовлетворен?

– Вполне. Хотя хорошо, что она этого не слышит. Каждая из них приходит к тебе в приемную с тайной надеждой, что ты наконец обратишь на них внимание.

– Иди к черту! – рассмеялся Рашковский.

– Уже ухожу, – кивнул Кудлин, – и обещаю, что буду очень крепко думать над нашими проблемами.

Пограничные войска входили в систему всесильного Комитета государственной безопасности. И, конечно, на границе не было такой страшной «дедовщины», как вообще в армии. Да и коллектив достаточно небольшой, все друг друга знали и относились достаточно терпимо. И хотя капитан Гудыма был неприятным типом, злым и упертым, нужно отдать ему должное – своих ребят он всегда прикрывал и никогда не сдавал. А лейтенант Волохов страдал характерной болезнью – почти все время был немного навеселе, умудряясь находить самогон даже в условиях высокогорья у местных жителей.

За первые полтора года мы задержали троих или четверых нарушителей, чабанов и охотников, случайно оказавшихся на нашей территории. Ни одного серьезного нарушителя мы так и не увидели. Сейчас в это трудно поверить, но это действительно так. В соседнем Афганистане произошла революция, к власти пришел Нур Мухаммед Тараки, и наши соседи решили строить социализм. Можете себе представить? Из раннего феодализма – сразу в социализм!

Но контрабандистов и вражеских шпионов у нас не было. Все афганцы прекрасно знали, что мы очень неплохо контролируем свою границу, и не рисковали лезть к нам через горы. Тем более что с другой стороны был город Питай, и начальник полиции вместе с руководителем местной власти этого городка считались нашими друзьями и довольно часто бывали на нашей стороне.

В общем, служба протекала спокойно, и вскоре я даже стал сержантом. Кирьяну сержанта не дали, его Гудыма недолюбливал. А потом мы узнали, что Тараки задушили, и вместо него лидером афганских революционеров стал Хафизулла Амин. Наш прапорщик Нуралиев еще глубокомысленно изрек, что это нормально, когда один лидер убирает другого. Но оказалось, что не все так нормально… Амина потом обвинили в том, что он был едва ли не американским шпионом. Вы все, конечно, помните, что потом случилось. В декабре в Кабуле произошел очередной переворот, только на этот раз там отличились наши профессионалы. Во дворец Амина ворвались сотрудники наших элитных групп и убили его, заодно перебив и его охрану, и, кажется, кого-то из членов его семьи. И мы еще говорили о каких-то наших идеалах… Все это вранье, пока не сталкиваешься с действительностью. До сих пор не понимаю – для чего нам это было нужно и кто советовал устроить такую глупую резню в спокойном государстве? А потом туда привезли это ничтожество Бабрака Кармаля, и в Афганистан вошли наши войска. Хотя нет, все было совсем наоборот. Сначала вошли наши спецназовцы, потом войска, а уже потом привезли Кармаля, который и обратился за союзнической помощью к уже марширующим по его стране советским войскам.

Это произошло уже зимой восьмидесятого, до моей демобилизации оставались считаные месяцы. И мы узнали, что в Афганистане началась война. Все понимали, что это не просто ввод наших войск в мирный Афганистан, а война, которая затянется на долгие годы – ведь невозможно победить миллионы сельских жителей, рассыпанных на огромных территориях.

В общем, уже через два дня на нашей заставе появилось начальство. Приехал какой-то неизвестный мужчина в штатском, подполковник, руководивший нашим отрядом, и еще несколько старших офицеров. Всем сообщили, что теперь нужно будет усилить внимание к государственной границе, ведь в соседней стране идет война, которую начали империалисты. Мы молча слушали и прекрасно знали, что никаких империалистов там не было. Просто шла обыкновенная борьба за власть, когда одна гадина съела другую, а потом, с нашей помощью, появилась третья гадина и, с нашей же помощью, съела вторую.

Уже через неделю мы задержали первого беженца с той стороны, потом еще несколько человек. Таджики и узбеки, проживающие в Северном Афганистане, начали перебираться к нам в надежде спастись от ужасов войны. Затем появились наркокурьеры, которым помогали некоторые наши офицеры. Это была самая большая тайна афганской войны. Любой воинский контингент, входивший в Афганистан, неминуемо оказывался перед дилеммой, как ему дальше существовать. Ведь все понимали, что опиумный мак дает неслыханные доходы при его транспортировке в Европу. А войска входили в страну вместе с самолетами и вертолетами. Теперь все поняли? Конечно, наркотики перевозили и те, кто хотел на них заработать. А заработать очень легко. Просто погрузить несколько мешков в салон и выгрузить где-нибудь в европейской части нашей страны. В результате можно получить деньги, превышающие любой генеральский оклад на тысячу лет вперед. Кто перед таким устоит? Может, поэтому никто не мог добиться никакого военного успеха, и в этом как раз и состоит главный военный секрет Афганистана? На самом деле побеждают не талибы или моджахеды, а соблазн деньгами и наркотиками.

Так было с нашими войсками, начавшими разлагаться в Афганистане, так будет и с американцами, и с войсками НАТО. Они привезут эту заразу к себе домой и станут не только поставщиками и курьерами, но и сами подсядут на этот проклятый героин, идущий из некогда тихой южной страны. Единственная сила, которая может действительно справиться с этой чумой, – фанатики-талибы. Сейчас вы сразу вспомните о моем отце и скажете, что я сторонник исламского государства. Ничего подобного, я говорю абсолютно искренне. Только фанатики, верящие в Аллаха, способны отрубать головы наркоторговцам и контрабандистам и проявлять необходимую последовательность и жестокость, чтобы бороться с этой чумой. Но здесь есть еще один нюанс. Эти же фанатики считают, что отравлять и одурманивать неверных – вполне богоугодное дело, поэтому, решительно расправляясь со всеми возможными контрабандистами и поставщиками наркотиков в собственных странах, берут под свой контроль наркотрафики и с удовольствием травят этим зельем европейские страны и американцев, а заодно и получают деньги от продажи этой гадости. Но все равно это один контролируемый канал, тогда как в отсутствии жесткой власти наркотики идут по всем каналам, включая официальные, дипломатические и особенно военные. Таможенники не проверяют военный транспорт и военные грузы, а этим почти всегда пользуются нечистоплотные офицеры.

Оставшиеся до моей демобилизации несколько месяцев были достаточно трудными, один раз меня даже чуть не убили. Все закончилось весной восьмидесятого, когда группа контрабандистов попыталась прорваться через нашу границу. Мы их остановили. Всех четверых. А они убили Кирьяна, которому оставалось служить всего два дня. Иногда бывает в жизни и такое невезение. А в меня пуля угодила рикошетом, и я попал в больницу еще на несколько месяцев. Ранение в плечо было не таким опасным, и я надеялся выйти довольно быстро, но в госпитале мне занесли инфекцию, и началось общее заражение крови, едва не отправившее меня на тот свет. В результате я вместо положенного месяца провалялся целых четыре и вернулся домой истощенный и похожий на бежавшего из фашистского концлагеря узника. Разумеется, в восьмидесятом году я уже не успел подать документы в институт. А если совсем честно, и не собирался этого делать.