Новая Королева - А. Г. Говард

Я искоса смотрю на него.

– Ты наградил меня за мою глупость?

Он держит перед собой шляпу-цилиндр и гладит ее, точно кошку.

– Нет. За твою безумную отвагу.

У моего гостя вырывается негромкий смешок.

– Ты странная девочка, не так ли? Ты не сопротивляешься и не спрашиваешь, настоящий ли я. И откуда я знаю твое имя. Тебе это неважно, не правда ли?

Я стискиваю кулаки.

– Плевать, даже если я сошла с ума. Лишь бы это помогло мне выжить.

Он поднимает бровь, удивленный и обрадованный моим ответом.

– А. Ты говоришь как настоящий подземец. Безумие, как прочие грани иррационального, способно стать инструментом и оружием. В правильных руках.

Я не успеваю спросить, кто такие подземцы, потому что в соседней комнате деревянные ножки кресла, точно когти, скребут по полу – и по моим нервам. Уолли вошел в квартиру.

У меня пересохло в горле. Я смотрю за окно, на скользкие поручни лестницы, потом перевожу взгляд на крылатого парня, который стоит передо мной во всей красе. Он высок и изящен, ему лет девятнадцать-двадцать. Он одет в бархат и кружево, как дворянин из прошлого.

– Ты… ты мой ангел-хранитель?

Я слышала о них, но никогда не думала, что они существуют на самом деле. Но в ту минуту я была готова поверить во что угодно, лишь бы это существо спасло меня от Уолли или от необходимости ломать шею.

Мой гость обнажил зубы в ослепительной, чертовски манящей улыбке. Угроза, скрытая под тонким слоем очаровательной убедительности.

– Нет, детка, я не ангел. В чем-то даже наоборот. Но я здесь, чтобы увидеть, как ты воздашь по заслугам одному отвратительному грешнику.

Он надел шляпу. На ней, в такт порывам ветра, колеблющим занавески, зловеще затрепетала гирлянда из мертвых бабочек.

– Ну а теперь давай развлечемся со стариной Уолли.

В соседней комнате слышатся шаги Уолли Моржа.

– Ты же не впустишь его? – спрашиваю я у моего ангела… демона… спасителя, короче, не знаю.

Он стоит неподвижно, как статуя, и драгоценные камни у него на лице переливаются всеми оттенками золота.

– Ты поможешь мне, как в прошлый раз?

На шее у меня бьется жилка, а голосовые связки дрожат, как барабан.

Он широко распахивает крылья.

– Ну нет, девочка. Ты поможешь себе сама. В конце концов, именно ты на прямой связи с самыми древними и многочисленными обитателями земли. Они умеют не только разговаривать, Элисон. У них много способностей. Всё, что нужно, – попросить помощи.

Он указывает на паука-сенокосца, который ползет по стене рядом с ним, отбрасывая тонкую неуклюжую тень на белую штукатурку.

– Все восемь ног к твоим услугам. Больше тебе ничего не нужно.

Прежде чем я успеваю отгадать эту загадку, мой таинственный гость исчезает, оставив облачко сверкающей синей пыли. Вместо него я вижу бабочку размером с птицу. Она скрывается в тени.

Бабочка с маминого рисунка…

Мой взгляд падает на старый фотоаппарат, который выпал из приоткрывшейся сумки. Прежде чем я успеваю на нем сосредоточиться, дверь с треском распахивается. Краденые воспоминания обрываются.

У меня всё сжимается в животе, когда в спальню входит Уолли. Блестящая мякоть абрикоса застряла у него в усах. Тыльной стороной мясистой руки он вытирает рот и чуть не наступает на «Алису в Стране Чудес».

Уолли поднимает книжку и фыркает:

– «Приключения Элисон в Стране Чудес»? Девочка, ты нормальная? Ты сумасшедшая или просто дура?

Он встряхивает книжку, и из нее выпадает рисунок. Уолли смотрит, как листок летит на пол.

– Погоди-ка, я уже где-то видел эту тварь. Я пытался выгнать ее на улицу. Она и привела меня к твоей двери… – Уолли спохватывается и замолкает, как будто он сказал слишком много. – Отойди от окна. Это не кроличья нора. Ты споткнешься, а мне потом придется отскребать тебя от асфальта.

Я стискиваю зубы и не двигаюсь с места.

Уолли отбрасывает книжку.

– Слушай, ты либо слегка расстроишься, либо сильно огорчишься. Но, в любом случае, будет так, как я хочу.

Я перевожу взгляд с его зловещей ухмылки на небольшое пространство над дверью. Из дырки над косяком шустро выползают пауки, покрывая потолок и стену. Там уже не меньше тридцати штук, а из дырки лезут всё новые. Может быть, их выгнал дождь?

«Попроси помощи… восемь ног к твоим услугам…»

Может быть, у меня галлюцинации. Может быть, я наконец шагнула за грань, как моя мама. Но, что бы там ни было, я должна обратить ситуацию в свою пользу.

Я не могу двинуться – а шанс разбиться насмерть упущен.

– Помогите! – умоляю я, сама не зная, что это значит и к кому я обращаюсь.

– О, я охотно тебе помогу. – И в следующую секунду Уолли прижимает меня к стене, держа потной рукой за шею.

Я хватаю его обеими руками за запястье и запускаю ногти в кожу. Он смеется, и горячее дыхание, которое пахнет прокисшими фруктами, обдает мне лицо.

– Сейчас я тебе помогу. Давай играть, как будто я белый кролик. У тебя будет приключение, которое ты никогда не забудешь, Алиса.

Он поднимает меня, держа за шею, так что я касаюсь пола только пальцами ног. Мое горло сдавлено, и перед глазами повисает черный туман. Я лягаюсь, но Уолли делает шаг в сторону, уклоняясь от моих ног, и свободной рукой начинает расстегивать мне джинсы.

От омерзения у меня судорожно сокращаются мышцы живота. Черный туман становится всё гуще, но вовсе не от того, что я задыхаюсь. Скосив взгляд, я вижу, как целая армия пауков ползет по стенам и по потолку. Их сотни.

– Помогите! Скорей! – приказываю я, на сей раз не колеблясь.

Надеюсь, лавина пауков вынесет Уолли из квартиры и спустит с лестницы.

Их ответ мгновенен и жесток. Уолли взвизгивает и роняет меня на пол, когда пауки начинают карабкаться по нему – сперва по ботинкам, потом по ногам. Я отхожу от окна и жадно глотаю воздух, а пауки продолжают ползти. Они поднимаются к груди. Испуганные крики Уолли заглушает сердитый шепот пауков, от которых он отмахивается. Вместо тех, которые падают на пол, появляются новые. Они достигают шеи, затем лица, наполняют разинутый рот, заглушая кровожадные вопли. Уолли хватается за горло. Его обнаженные руки покрыты сплошным ковром тонких ножек и пульсирующих брюшек.

Глаза и нос Уолли исчезают под сгущающимся слоем насекомых. Он спотыкается, пытается ухватиться за стену и промахивается. Хрипя и кашляя, он вылетает в открытое окно.

Онемев, я пячусь к двери. Мне чуть не становится дурно, когда я слышу отвратительный шлепок тела о мокрый асфальт.