Тайна оберега - Татьяна Милях

Левашов только угрюмо слушал всё новые неутешительные новости, но его сердце не лежало ни к одной из сторон. Со всех концов страны приходили страшные известия о злодеяниях захватчиков и своих же расплодившихся разбойников. Не миновала чаша сия и потворствующую полякам Москву.

Опасаясь бунта, все ворота города охраняла иноземная стража, русским запрещалось ходить с саблями, у купцов отбирались топоры, которыми они торговали, мужикам не разрешалось носить даже ножи. Чужеземцы в столице совсем распоясались. Жены и дочери москвичей средь бела дня подвергались насилию, а по ночам поляки, нападая на прохожих, грабили и избивали людей. В марте гарнизон принял спор на рынке за начало восстания и устроил резню. Только в одном Китай-городе столицы поляки истребили семь тысяч москвичей. Весть моментально разлетелась по городам, заставляя тревожно биться русские сердца.

Первыми подали голос жители смоленских волостей, более других страдающих от бесчинств иноземцев. Они разослали грамоты к остальным жителям Московского государства, называя тех братьями, и осенью 1611 года посадский староста из Нижнего Новгорода Кузьма Минин призвал к созыву нового ополчения10, а князь Пожарский согласился возглавить войско.

Евсей одним из первых откликнулся на призыв и со своей дружиной отправился освобождать страну от польско-литовских захватчиков. Всю осень и зиму русские люди собирали деньги и силы, а весной окрепшее войско двинулось к Ярославлю, откуда и готовилось пойти на Москву.

Услышав о сборе средств для ополчения, князь Алексей Григорьевич Засекин изъявил желание внести посильную лепту в благое дело, и Пожарский направил дружинников за казной. И в этот июньский день отряд Левашова как раз следовал в вотчину князя.

Солнце ещё продолжало ликующе сиять, но уже сонно клонилось к земле, желая окунуться в душистую прохладу лесной перины. Дружинники выехали из чащи, и их взору предстали живописные просторы. Вокруг, лаская взгляд матовой зеленью, колосились ещё не созревшие поля пшеницы и ржи, а изумрудные разливы сочных трав расстилались до самого горизонта. Дорога, пробираясь через цветочное великолепие, убегала вдаль и исчезала, спрятавшись за малахитовой стеной деревьев, подпирающих лазурный полог неба. В вышине, лаская слух, звенела самозабвенная песня жаворонка, поддерживаемая весёлым хором кузнечиков. Похоже, крылатый певец после знойного летнего дня не спешил отправиться на покой, а продолжал радоваться солнцу и жизни.

Неподалёку от околицы крестьяне ворошили сено, но завидев вооружённых людей, женщины, в тревоге подхватив детей, поспешили к домам, а мужики, сжимая в руках вилы, напряжённо всматривались в пришлых.

– Ну что, птаха, не узнаёшь места? – поинтересовался Евсей у глазеющей по сторонам Таяны. Девочка только сокрушённо покачала головой. – Ничего, вот сейчас в деревню зайдём, глядишь, там и узнаем, чья ты будешь, – улыбнулся он.

Отряд чинно следовал по дороге, и несколько мужиков направилось навстречу незнакомцам. Подъехав ближе, всадники остановились, а Прохор, выехав немного вперёд, поприветствовал селян:

– Мир дому вашему.

Мужики недоверчиво переглянулись, и ещё довольно крепкий старик проговорил:

– И вам здравия, служивые, – поклонился он и, прищурившись, поинтересовался: – Чьих будете?

– Мы ратники русского ополчения, – ответил Прохор. – Хотели бы переночевать у вас.

– Ну что ж, раз с добром пожаловали, как не уважить, – знаком пригласил старейшина, и дружина в сопровождении мужиков зашла в деревню.

– Что-то встречаете нерадостно, – обращаясь к крестьянам, проговорил Левашов, и по добротным доспехам, и по тому, с каким почтением к парню обращались другие воины, дед безошибочно определил в нём главного.

– Прости, боярин, не знаю, как звать-величать тебя?

– Евсей я. Сын князя Фёдора Левашова.

– Так чего нам радоваться, Евсей Фёдорович? – нахмурился старик. – Не ровен час, какие лиходеи нагрянут. Уж который год не знаем, чего на завтра и ждать-то. Крестьянскому люду всё на своей шкуре сносить да терпеть приходится. Бояре против друг друга вражду ведут… Шляхтичей на земли русские запустили, дружбу с ними затеяли… Только дружба та боком простому человеку обходится, – покачал головой старик. – Казаки и нашим, и вашим служат, иноземцы всюду шастают. И все кому не лень ограбить норовят. Не знаешь, кого и бояться, – развёл он руками. – Земли разорены, люд с мест насиженных бежит… Лишь бы живым остаться! А кто посмелее, сам в разбойнички подаётся. Так и живём в постоянном страхе, – вздохнул дед. – Хорошо ещё, бог нас покуда уберёг. Тати другими дорогами шастают, – порадовался он и, немного помолчав, спросил: – А ты вот лучше скажи, боярин, когда же смута на Руси-матушке закончится? Когда супостатов из Москвы выгоните?

Евсей, уверенно взглянув на вопрошающе уставившихся на него крестьян, проговорил:

– Скоро, дед. Поднимается народ с колен. Каждый день в ополчение новые люди приходят.

Так за разговором и доехали до крохотной деревянной церквушки. Воины спешились и разошлись по избам на постой, а Евсей и Прохор зашли в дом старика. От парня ни на шаг не отставала Таяна.

– Смотрю, дом у тебя справный, – похвалил княжич. – Один справляешься?

– Сыновья помогают… Только нет их сегодня, в Вязьму по делам подались. Да и жёнки с ними увязались, прикупить чего, – пояснил дед. – Младшенькая сноха только дома осталась, – кивнул он на молодуху явно на сносях.

– Как к тебе обращаться, старче?

– Так все дедом Дорофеем кличут. А это что за красна девица с тобой? – лукаво взглянул хозяин на Таяну.

– Да вот, хотел у тебя спросить: не терял никто девчонку? Заплутала, видать. Может, ваша? Или слышал чего?

– Нет, не наша, – разглядывая Таяну, покачал головой старик. – А что ж сама не поведает, откудова она? Немая что ли?

– Нет, говорит. Да только не помнит ничего. Ничья она, ниоткуда.

– Во дела! – вылупил глаза Дорофей и почесал затылок. – Надо у моей старухи поспрошать. У неё в каждой деревне кумушки живут, как соберутся – хуже сорок. Наверняка знают, у кого девчонка пропала.

– А где ж старуха?

– Так с коровкой возится. Скоро придёт. А вы садитесь, добры молодцы – засуетился хозяин, – и ты, девонька, не стесняйся, проходи.

Гости опустились на скамью, а молодуха поспешила накрывать на стол. Когда всё было готово, как раз вернулась хозяйка, а вместе с ней в избу забежали ребятишки: девочка примерно возраста Таяны и вихрастый мальчонка лет семи. Семейство и гости, помолившись, приступили к трапезе.