Красная луна - Бенджамин Перси

Помрачневший отец, запинаясь, рассказал дочери о случившемся. Три самолета подверглись сегодня нападению террористов. Один, полыхая, рухнул на пшеничное поле под Денвером. Два других приземлились в Портленде и Бостоне. Пилоты уцелели, но все пассажиры погибли. Все, кроме одного мальчишки-подростка, летевшего триста семьдесят третьим рейсом. Его личность пока не установлена. Больше никто ничего не знает.

Родители отвели Клэр в кухню, где беззвучно работал телевизор. На экране без конца прокручивали одну и ту же запись: самолет, окруженный машинами «скорой помощи» и полиции. Внизу бегущая строка: «Авиаперелеты по всей стране отменены. Власти подозревают, что во всем виновата террористическая организация ликанов. Президент пообещал срочно принять самые жесткие меры».

Мама и папа внимательно вглядывались в ее лицо и ждали реакции.

Клэр понимала: все это ужасно. Но катастрофа казалась ей такой далекой и ненастоящей, словно фильм или чужой ночной кошмар. Трудно было это прочувствовать. Она только и могла, что сказать: «Какой ужас!» — словно актриса, повторяющая заученную реплику. У отца посуровело лицо. Как в тот раз, когда она не захотела навещать бабушку в доме престарелых. Он еще тогда обозвал ее черствой и назвал типичным бездушным подростком. Как же Клэр на него за это разозлилась.

И сейчас отец думал точно так же, она видела. Шея девушки покрылась красными пятнами.

— Ну чего ты так переживаешь? — спросила она. — То есть я, конечно, понимаю: это ужасно, столько людей погибло, но ты так реагируешь, будто сам их случайно убил.

Родители обменялись странными многозначительными взглядами.

Клэр поднялась в свою комнату и не выходила весь день. Только один раз выскользнула на лестницу и прокричала матери, свесившись через перила:

— Ужин-то сегодня будет или как?

Мама едва слышно ответила, что ей не до еды.

В кухне надрывался телевизор, но время от времени он замолкал, и снизу доносился голос отца, который что-то отрывисто говорил в телефонную трубку.

Совсем недавно папа заходил к Клэр. Обычно он просто заглядывает в комнату и произносит: «Привет-привет», но в этот раз постучал.

— Что такое? — спросила она, приоткрыв дверь и не отпуская ручку.

Отец шагнул было в комнату, но потом снова отступил, откашлялся и спросил разрешения войти. У него явно было что-то на уме.

Клэр со вздохом плюхнулась на кровать, а он в нерешительности потоптался вокруг и наконец тоже уселся рядом. Матрас под ним прогнулся, и Клэр съехала прямо отцу под бок. Папа задумчиво покрутил в руках белый конверт, а потом отдал его дочери:

— Возьми.

— Что это?

— Видишь ли, Клэр. Неизвестно, какие будут последствия. Может, ничего страшного и не случится. Но в случае чего — открой этот конверт.

— Какие страсти, — сказала она, вздыхая.

Небрежно брошенный конверт опустился на стол, как подбитая птица. Отец не отрывал от него взгляд, а вот на дочь совсем не смотрел. Клэр заметила у него над ухом стружку и сняла ее, а он лишь рассеянно дотронулся до волос.

— Пап?

— Да?

Ну какие, интересно, могут быть последствия для их семьи? Если уж что-то где-то и случится, то точно не с ними. Ну кому они мешают? Они же такие обыкновенные и скучные, живут в богом забытой глуши, никому не делают ничего плохого.

— Пап, ты что имеешь в виду? Неужели думаешь, что всех ликанов решат посадить в тюрьму? Но мы же не виноваты в действиях террористов.

Отец посмотрел на раскрытые ладони, словно там в изогнутых линиях крылся ответ.

— Ты не все знаешь, девочка.

— В смысле?

Он грустно улыбнулся, обнял дочь одной рукой и притянул к себе. От него пахло свежими стружками и таким знакомым одеколоном.

— Наверное, я зря волнуюсь. Но лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Говард? — послышался внизу мамин голос. — У тебя телефон звонит.

— Да. Иду.

Он встал, и пружины в матрасе облегченно взвизгнули. Потом подошел к столу и постучал по конверту загрубевшим пальцем.

— Уважишь старика?

— Ладно уж.

И вот теперь Клэр откладывает в сторону рекламные проспекты, поджимает губы, берет конверт кончиками пальцев и взвешивает его на ладони. Может быть, там деньги? Или письмо? Или и то и другое? Открыть сейчас? А если не сейчас, то когда? Как ей узнать?

Девушка и не подозревает, что происходит в тот миг за окном. К их дому подъезжают машины: бронированные грузовики, черные седаны с правительственными номерами. Фары не горят. Ее семья живет почти в самом лесу, вокруг каждого дома — участок в пол-акра, и нет ни фонарей, ни тротуара. Автомобили тихонько останавливаются. Распахиваются двери. Клэр не слышит ничего: ни топота сапог, ни клацанья заряженных винтовок. Все звуки заглушает снегопад, укутавший ночь белым саваном.

Клэр ничего не знает о Высоком Человеке, который стоит возле черного «линкольна». На нем строгий черный костюм с галстуком; голова у него лысая и гладкая, как мрамор; снежинки падают на нее и тают, капли стекают по его лицу. Клэр не знает, что Высокий Человек засунул руки в карманы и едва заметно улыбается.

Клэр не знает, что папа и мама сидят за кухонным столом и пьют из бутылки мерло. Они держатся за руки. Или даже не держатся — изо всех сил сжимают ладони друг друга, чтобы хоть как-то приободриться. А по телевизору показывают новости, и президент говорит о «хорошо спланированной террористической атаке, ударе, нанесенном в самое сердце американского народа».

Клэр не знает, что, когда, слетая с петель, распахивается входная дверь, отец держит в руках пульт от телевизора. Длинный черный пульт, который легко принять за пистолет.

Клэр не знает, что папа вскакивает, опрокинув стул; кричит: «Нет!» — и размахивает этим самым пультом, наступая на людей, вбегающих в дом из черной ночи. Вокруг них мокрыми бумажными обрывками кружится снег.

А потом Клэр слышит грохот, крики и выстрелы и понимает: нужно немедленно бежать.

Она редко трансформируется: делала это всего несколько раз в жизни. Во-первых, за трансформацию можно угодить в тюрьму, а во-вторых, превращаться ей совершенно не нравится. Сменив облик, Клэр ощущает себя такой чужой, гротескно чужой. А еще после трансформации остаются синяки и несколько дней все тело ломит. Как у детей, которые вдруг начинают расти слишком быстро и плачут по ночам от боли. Но родители время от времени заставляли дочь трансформироваться, специально для этого возили ее в Канаду. Такие поездки назывались в их семье «прогулки на полнолуние».

Теперь она чует чужаков: запах дезодоранта, крема после бритья, сигарет и жвачки. Запах оружейной смазки. Серный запах, остающийся после стрельбы. Клэр слышит учащенное дыхание незнакомцев. Доносящиеся из разных уголков дома выкрики: «Все чисто!» Топот сапог на лестнице. Они бегут сюда.