Янтарный меч - Ольга Ромадина

– К сестрице, в Ольховник. – Пришлось сказать правду, не станет же дедок её выдавать. Хотя наверняка у него возникнет вопрос: почему она добиралась в предгорья полузаброшенными путями через мелкие села, вместо того, чтобы ехать одним из трех южных трактов.

Домовой уставился на нее, как на блаженную:

– Одной, через нашу глушь? Без проездной грамоты? Девонька, да у нас с осени стражи стоят на ближайших трактах. Как ты вообще проскочить хоть один пост умудрилась, хотел бы я знать. Как чародеи помирать начали, зашебуршило все кругом. Колдун окаянный нашего брата перебаламутил, гонять начал. К лешему приставал, Дивья Пустошь у него, видишь ли, гудит. А как леший ушёл, совсем житья не стало.

Тут дед Торопий замолчал и смерил её внимательным взглядом, дальше он продолжил тихо и вкрадчиво, у Ярины даже мурашки по спине побежали от непонятного предчувствия.

– Ежели ты кружным путём решила в Ольховник добираться, бумага надобна. А за ней к колдуну на поклон идти, только лучше тебе в деревне не появляться, потому как с этой сволочи станется тебя шпиенией посчитать. А вот если письмецо сестре твоей отправить, тогда дело другое.

– Не могу я, – выдавила Ярина. – Важно это. Человеку не доверишь.

– Дык, найдем того, кто твое послание снесет до города, что-нибудь придумаем, а ты пока тут похозяйничай. Оправься, вон тебя как резанули. Живо на лавку. – Домовой продолжил бегать из угла в угол, то подтаскивая бадью с водой, то доставая из резного ларя корпию, а Ярина все боролась с болью и усталостью, вытирая окровавленную ладонь об и так уже изгвазданную рубаху.

– Просьба у меня к тебе будет, опять же, – Торопий присел рядом, алые глазки домового внимательно изучали ее.

– А коли важно так, придумаем что-нибудь, – добавил он, видя, что она хочет возразить. – Доставим весточку, а ты пока отдохнешь. Останься, детонька, помоги старику.

Как тут было не согласиться?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Сразу разговора не получилось. Все серьезные беседы домовой пресек на корню. Рана была неглубокой – удар на себя принял кожух, но кровила сильно, хорошо хоть шов не требовался. У Ярины кругом голова шла от бурных попыток дедушки залечить её едва ли не до смерти, но она не противилась. Сил не было. К восторгу домового, крепко-накрепко запертая и заговоренная дверь спаленки, куда ему в отсутствие хозяйки не было хода, открылась. Как и дверь в подпол, которая и вовсе была раньше не видна.

– Это ж надо, почитай, десять зим тут живу, никто эту дурную дверь найти не мог. Даже топор полы не брал. Хозяйка билась, билась, сколько чар перепробовала, все без толку, – бормотал он, подбрасывая поленья в печь.

Ярина наспех затянула жгут и поплелась проверять травы, чтобы остановить кровь и смазать ушибы. Запасы у предыдущей хозяйки избы оказалась престранными. С большей частью сборов, лежавших в сенях, можно было попрощаться: что пожухло, что размякло, что изначально было неправильно приготовлено. Но ей хватило и малого: сушеный спорыш и ивовая кора помогут, а с остальным можно разобраться позже. Сейчас Ярине не было дела до запасов молочая, переступня или болиголова. Лежали год, подождут еще немного.

Домовой как раз выбирался из подпола. Обычно аккуратная борода топорщилась, рубаха и штаны были покрыты паутиной, а взгляд суетливо бегал из стороны в сторону.

– Что там, дедушка? – вяло поинтересовалась она, раскладывая на столе свои находки.

– Ничего, девонька. – Домовой брезгливо стряхнул пыль и побежал за печку, чиститься. – Потом разберемся.

В другое время Ярина непременно сунула бы нос в подпол, но пришлось сосредоточиться на приготовлении снадобий.

– А готовых у твоей хозяйки не осталось? – Ивовая кора совсем рассохлась. Можно было бы сходить к реке, нащипать свежей, да откуда сила на это взять?

– Поглядим!

Торопий, уже чистый, как из бани, затопал в горницу, долго гремел там чем-то и наконец, пыхтя от натуги, выволок целый поднос с пузатыми пузырьками. Настойки и зелья поражали: были там искристо-золотые, туманно-серые, мутновато-бордовые, некоторые и вовсе поблескивали в солнечных лучах, но вот беда, никаких надписей. Ярина отколупала пробку с безобидного на вид пузырька – в нежно-сиреневой воде со дна поднимались пузырьки. В нос тут же ударил запах гнилого болота. Тошнота подкатила к горлу.

– Не пойдет это, дедушка. – Ярина со вздохом вернула зелье на место.

Что бы ни скрывали в себе снадобья, от них разило колдовством, аж зубы сводило.

– Не разбираешься? – расстроился домовой.

– Знаю, что сила в них, а определить не могу.

Сестрица бы справилась: силы Нежке было не занимать, куда там матушке, промышлявшей наговорами и знахарством. Даже отец гордился. А ведь он обычно колдунов недолюбливал, предпочитал добрую сталь.

Как же: настоящая чародейка в семье! Пусть и неученая. Самой Ярине достались какие-то крупицы дара. Сказать стыдно.

***

Два дня она провела на печи, укрытая всеми найденными в доме одеялами. Но все равно зуб на зуб не попадал – озноб ломал кости, ввинчивался в виски. Мазь из спорыша помогла – синяки сходили, а вот порошок ивовой коры действовал плохо. Открывала глаза Ярина только для того, чтобы в полудреме выползти на двор или съесть похлебку, приготовленную домовым.

– Ничего, – басил дедок. Он частенько забирался на печь и прикладывал к ране тряпицу, смоченную в крапивном настое. Где найти его умудрился, интересно?

– Ты девка молодая, здоровая. Выкарабкаешься. Это ж разве рана? Так, царапина. Вот жил я как-то у вояки одного в хоромах…

Под это бормотание она забывалась тяжелым сном и просыпалась, чтобы выпростать руку из-под душного вороха одеял и нашарить кружку с ягодным взваром, унимающим жажду.

Очередной переполох случился на третью ночь: низкий протяжный вой сплетался с истошными воплями, рождая такую мешанину звуков, что Ярину на печи подбросило.

– Дедушка?

Вой перерос в визг, словно сотню поросят резали одновременно. Она неуклюже сползла с печки и лишь теперь поняла, что комнату освещают не свечи или магический светильник. Из окон, раздирая ночную темень, льется ледяное белое сияние.

– Куды ты встала, егоза? Полезай обратно. Без тебя разобрались. – Домовой обнаружился у оконца. Ни режущий глаза свет, ни звуки, от которых дребезжали миски на полках, его не волновали. Задумчиво жуя пирожок, он наблюдал за чем-то, но Ярину к окну не подпустил. – Ложись, говорю!

– Что случилось? – Под грудой одеял стало жарко, пришлось отпихивать их ногами. Жар ушел, одна слабость осталась, завтра можно будет встать. Она не привыкла болеть. После побега Нежки работы по дому и огороду прибавилось, а матушкины снадобья быстро ставили на ноги.