Секрет дома напротив - Джек Райдер

– Прочь! Пошла вон! – вопила тётя Нора. – Ты сломаешь мой обруч! Мальчики! Уберите от меня этого грязного зверя!

Джек нерешительно приблизился к кричащей женщине, гадая, сумеет ли подманить к себе собаку, но та определённо не планировала расставаться с новой игрушкой. Джек посмотрел на братьев Бакли, в надежде получить помощь, однако те повизгивали от хохота и явно не собирались помогать своей тётке: как раз сейчас она шлёпнулась на пятую точку и ехала по траве, а Дотти тянула обруч на себя.

– ПОМОГИТЕ МНЕ! – пронзительно выкрикнула тётя Нора.

Потом обруч вдруг треснул под крепкими зубами Дотти и разломился пополам, так что тётка и собака отлетели друг от друга в разные стороны.

Тётя Нора плюхнулась на траву с громким «БУХ!». Над садом повисла зловещая тишина. Женщина не шевелилась – просто лежала неподвижно, распластавшись на газоне.

Рокко крадучись приблизился к ней и, наклонившись, спросил:

– Как вы себя чувствуете, тётя Нора?

Джек видел, что Рокко изо всех сил сдерживает смех. Судя по напряжённому лицу, от усилий у него заболел живот.

Тётя Нора села, взгляд её метнулся к Рокко, затем к Бруно и наконец к Джеку. Лицо у неё раздулось, точно у сердитой рыбы-собаки, и без того пышные волосы встали дыбом.

– Этой псине… – проговорила она тихо и зловеще, указывая на Дотти. – Этой псине запрещается входить в дом! Как она посмела сломать мой любимый хулахуп, который принёс мне столько призов?! Я не откажусь от возможности побить мировой рекорд из-за какой-то отвратительной шавки!

Мальчишки разинув рты смотрели, как тётка собирает свои обручи, разбросанные по всему саду, словно с неба пролился дождь из хулахупов.

Затем тётя Нора, тяжело дыша, побрела к дому, обручи оттягивали ей руки. Дойдя до двери, она прокричала:

– Эта собака останется здесь! Я не потерплю её в доме!

– Вы не можете этого сделать! – воскликнул Рокко.

– Я могу делать всё, что захочу! – отрезала тётка, злобно прищурившись. – А вы, мальчики, шагом марш в свою комнату! СЕЙЧАС ЖЕ!

Мальчишки ошарашенно переглянулись, потом подошли к Дотти – та весело жевала свою новую игрушку, обломок гимнастического обруча, – и погладили её по голове.

– Хорошая собачка, – тихо проговорил Бруно. – Мы не оставим тебя во дворе надолго, обещаю.

Братья посмотрели на Джека, пожали плечами и нога за ногу поплелись к дому.

Вой начался поздно вечером.

Джек как раз снял носки и забрался в постель.

Кот Оззи, как обычно, по-стариковски храпел под батареей в прихожей.

Джек лежал в тёплом сиянии ночника, а снаружи доносился ужасный звук, плач животного, испытывающего сильный стресс. Джеку было невыносимо это слушать.

Он спрыгнул с кровати, выглянул в окно и посмотрел вниз, на сад семьи Бакли.

В темноте он с трудом разглядел силуэт Дотти. Собака лежала на земле в дальнем конце участка, привязанная к дереву. Джеку было ужасно жаль бедняжку, ведь её оставили в одиночестве на улице. Мальчик задумался, не забрать ли собаку к себе домой, но потом понял, что Оззи ни за что такого не потерпит.

– Мы тебя спасём, Дотти, не волнуйся, – прошептал Джек в темноту.

Он ещё не знал, как именно помочь собаке, но твёрдо решил что-нибудь придумать.

Мальчик так глубоко задумался, что не услышал шаги на лестнице, поэтому подпрыгнул от неожиданности, когда дверь его спальни распахнулась. Обернувшись, он увидел в дверном проёме высокого человека. Это был отец Джека, мистер Брум.

– Ой, я так люблю бутерброды с вареньем, – сказал папа с улыбкой, не переставая жевать.

У него изо рта упало несколько крошек.

– Привет, пап, – сказал Джек, улыбаясь в ответ.

– Я думал, ты уже спишь, – проговорил мистер Брум, проходя в комнату прямо в своих тяжёлых ботинках. – Вот, зашёл проверить, всё ли у тебя хорошо. Старался ступать так тихо, как только мог.

Мистер Брум прикончил бутерброд, подошёл к окну и встал рядом с Джеком.

– Что за жуткий вой? – спросил он.

Дотти снова принялась скулить.

– К Бруно и Рокко приехала тётя, – пояснил Джек, – и, похоже, она не любит собак.

– Батюшки, – усмехнулся мистер Брум. – Бедная собачка.

Джек очень любил отцовский смех. Даже после самого длинного и тяжёлого дня отец неизменно улыбался и шутил с Джеком, вернувшись вечером домой.

И даже если у него не оставалось сил, чтобы улыбнуться губами, его глаза всегда лучились улыбкой.

– Бутерброд с вареньем у тебя получился просто пальчики оближешь, – сказал мистер Брум. – Целый день ничего не ел.

Джек снова улёгся в постель, а его папа придвинул к кровати деревянный стульчик и сел рядом.

– Ты даже не обедал? – спросил Джек.

– Ты же знаешь этого ворчуна, мистера Неттлза, – ответил папа и улыбнулся уголком рта. – И всё-таки я на него работаю, а он мне платит, так что я не возмущаюсь и делаю, что велят. Никогда не позволяй неприязни помешать тебе хорошо выполнять работу, Джек.

Джек кивнул. Он всегда внимательно прислушивался к отцовским советам.

– Итак, сегодня твой первый день каникул, – проговорил мистер Брум. Потом наклонился ближе и добавил: – Какие проказы ты задумал? Уже успел что-нибудь натворить?

– Ни за что не угадаешь, что сегодня случилось! – с хитрой улыбкой ответил Джек.

Он рассказал отцу о безумном пари братьев Бакли, а также о том, как Рокко проглотил червяка, и как позже его стошнило прямо на ноги тёти Норы.

Мистер Брум откинулся на спинку стула, запрокинул голову и расхохотался. Отсмеявшись, он снова подался вперёд и упёрся ладонями в колени.

– Ну, сын, кажется, у тебя выдался весёлый день, – выдохнул он, – утирая навернувшиеся на глазах слёзы. – Жаль, что меня не было – я бы не пропустил такое зрелище.

Последовало непродолжительное молчание: Джек думал о старом заброшенном доме.

– Так, – сказал мистер Брум, разводя руки в стороны и потягиваясь. – Думаю, пора нам с тобой на боковую.

Он поцеловал Джека в лоб, пожелал ему спокойной ночи и уже направился к двери, но тут Джек спросил:

– Что случилось со старым домом дедушки?

Мистер Брум остановился и обернулся.

– В смысле как вышло, что никто не купил этот дом? – добавил Джек.

– Не знаю, Джек, – тихо проговорил мистер Брум. – Полагаю, сейчас дом уже так обветшал, что не пригоден для проживания.

– Но почему после дедушки там никто больше не жил?

Последовала еще одна пауза.