24 часа - Алекс Джиллиан

В следующую секунду весь свет в доме резко гаснет, а смартфон, что он давно перевела на громкую связь, издает автоматическое сообщение: «Набранный вами номер временно недоступен». Бросая взгляд на экран своего телефона, я с ужасом понимаю, что пропал не только свет, но и мобильная сеть, вместе с интернетом.

«Идеальное Рождество» – ничего не скажешь. Я заперта в полной темноте, с грубым и злым мужчиной, которого знать не знаю. Он настолько мне неприятен, что даже благодарить его за чертово спасение не собираюсь.

Мне не нужен спасатель. Я сама могу себя спасти…и именно этой фразой я собираюсь наградить викинга, но он чертовски пугает меня, когда с яростным рыком бросает свой дорогущий смартфон в стену.

Викинг

От удара мобильник разваливается на две части. Идиот! Вряд ли сломанный гаджет хоть как-то поможет в этой дерьмовой ситуации. Во внезапно воцарившейся тишине, я слышу свое грохочущее дыхание и испуганный писк рождественского «подарка», свалившегося под мою елку, а точнее провалившегося под лед.

Если бы в кругу моих знакомых водились шутники, я принял бы происходящее за розыгрыш, но это исключено. С Рождеством у меня связано как минимум два отстойных жизненных эпизода, и это не безызвестные факты моей биографии. А в свете последних событий только отчаянный камикадзе решился бы «развлечь» меня, подсунув в мой дом «снегурочку».

Не знаю, кого благодарить за этот сомнительный сюрприз на тощих ножках с татуировкой снежинки на пояснице. Точнее, догадываюсь, но доберусь или дозвонюсь до виновницы не раньше завтрашнего утра. Судя по завываниям пурги за окном, нет ни малейшего шанса выбраться из этой глуши до рассвета. Еще и электрические провода оборвало. Для полного счастья! Каждый снегопад – одно и то же.

– Долбанный пи*дец творится, – хрипло выдыхаю я, взлохматив волосы и наклоняясь за обломками телефона. Смартфон точно отслужил свое. И года не прослужил. – Я урою Лиззи. Лично откручу ее алчную сучью голову.

– Кто эта Лиззи? – тихий перепуганный голосочек, вынуждает меня вглядеться в очертания свалившейся мне на голову пигалицы.

Гребаные черти, темно, как в аду. Единственный источник света – огонь в камине, но его света недостаточно, чтобы разогнать сгустившиеся тени. Она с опаской ступает ближе к очагу, протягивая бледные маленькие ладони.

– Ты не знаешь, как зовут твоего риелтора? – немного остыв, обращаюсь к утонувшей в моем халате девчонке. Она жмется поближе к теплу и продолжает дрожать. Не факт, что только от холода.

– Миссис Спаркл, – не с первого раза выговаривает Снежинка.

Назвал бы Снежной королевой, но для этого прозвища крошка не доросла. Сколько в ней, полтора метра?

– Лиззи Спаркл, – дополняю я ее неточные данные. – Она присматривает за домом в мое отсутствие и сдает его…тоже в мое отсутствие.

– Произошла какая-то ошибка…

– Очень проницательное замечание, Снежинка, – ухмыляюсь я. – Ты просто бьешь рекорды по решению логических задач.

– Ты всегда такой мудак? Или это рождественское помутнение?

– А ты всегда такая смелая или мозги забыла на дне озера?

– Ты… ты!!!

– Ну, давай, вывали на меня всю свою бабскую дурь.

– Пошел ты!

– Охереть, ты оригинальна. Закатала в асфальт. Я поражён, – издеваюсь, скрестив руки на груди. – Убит наповал. Срочно вызывай реанимацию.

– С тобой невозможно разговаривать, – Девчонка возмущенно фыркает, задирая нос.

– И я о том же. Тебе пора заткнуться.

Она ничего не отвечает, но пронзающий негодованием взгляд ощущается на физическом уровне. Ага, страшно. Убей меня презрением. Напугала ежа голой жопой.

Молчание затягивается, напряжение нарастает, искрится, между нами, электрическими разрядами. Отблески от потрескивающего пламени высвечивают упрямо поджатые полные губы.

Надо признать, что рот у малышки, что надо. Большой, чувственный, и если бы не выдавал слишком много слов в минуту – смело претендовал бы на твердую десятку по шкале сексуальности. Глаза тоже крупные, выразительные. Цвет рассмотреть не успел, но не больно-то и хотелось. Вздорные пигалицы с суицидальными наклонностями – не мой формат женщин. Полоумная, если бы не заметил случайно ее вещи, раскиданные в доме, и не прошел по чужим следам к озеру, лежала бы она сейчас заледеневшей сосулькой на дне.

– Я не видела твою машину, когда подъехала, – с подозрением произносит Снежинка, нарушая тяжелую тишину. Она все еще сомневается, что это ее присутствие – ошибка. А я у себя дома.

– Потому что моей машины здесь нет. Я оставил автомобиль в деревне.

– До деревни не меньше часа пешком.

– А сноубайк на что? – дернув плечом, ухмыляюсь я.

Ближайшую часть трассы в это время постоянно заносит и есть риск застрять в доме надолго. Поэтому снегоход с мощным мотором и гусеничной платформой – единственный надёжный транспорт, на котором можно выбраться отсюда даже после снежной бури. И нет, я не собираюсь давать скидку, на то, что крошка не могла этого знать, отправившись за город в самое снежное время года на своей почти игрушечной машинке.

– Сноубайк я тоже не заметила, – качает головой недоверчивая гостья. Подняв руки, она скручивает в пучок подсохшую копну волос.

– Потому что он в гараже, – отвечаю, тяжело вздохнув, раз пятисотый за последние полчаса.

Развернувшись, прохожу к огромному старому деревянному шкафу с резными створками. Практически подпирающий потолок, немного покосившийся набок, но гордо несущий на свои плечах плотный налет вековой пыли. Ему столько же лет, сколько самому дому. Можно смело назвать уродливого гиганта антикварным семейным наследием. Он уже стоял здесь, когда я только учился ходить, а мой отец рассказывал, что прятался в шкафу от старшего брата, когда был ребёнком.

– Но ты же слышал, как я подъехала? Почему не вышел? Затаился и наблюдал? – засыпает меня вопросами говорливая малышка. Она, случаем, не блондинка? Как-то упустил из внимания этот момент, пока занимался ее спасением.

– Ты меня раскусила, детка. Я – серийный маньяк. Сдаю дом тощим малявкам, не способным оказать физическое сопротивление, прячусь в кустах, дожидаясь, когда они пойдут топиться, а потом жестоко нападаю, вытаскивая, безвольных и обмороженных, из проруби, – выдаю циничный монолог.

– Ни один маньяк не признается в том, что он маньяк. Так что напугать меня у тебя не вышло.

– Я еще не начинал пытаться, – усмехаюсь в ответ. – Не стоит меня провоцировать.

Потрескавшиеся лакированные дверцы скрипят, когда я проворачиваю искривленный ржавый ключик, застрявший в личине. В нос ударяет запах отсыревшего табака и истлевших от времени медицинских книг и журналов. В груди привычно щемит, дышать становится тяжело. Нет страшнее призраков, чем те, что родом из детства. Я много лет сюда не заглядывал. Со дня похорон отца. Это его документальная коллекция, которую он спрятал, когда решил бросить карьеру хирурга и спрятаться в глуши.