Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля - Дмитрий Николаевич Петров

все равно доносились оживленные голоса, смех, детские крики. И не только снизу… Вокруг меня на балконах соседних номеров тоже шло веселье.

Я вспомнил о том, что я на юге. Здесь днем почти все спят, а встают только к вечеру и начинают жить. Веселиться, пить вино, заниматься любовью и так далее. Что еще входит в понятие «жить» у южных людей?

Действительно, днем все вокруг выглядело совсем не так привлекательно. Теперь же это была сказочная феерия огней и звуков…

Спать в такой обстановке было просто глупо, и я понял, что мои благие намерения поберечь свое здоровье не увенчаются успехом. Все же я не корова и не иное жвачное животное, чтобы в самый разгар курортного веселья лечь спать.

Мало ли что ты устал, сказал я себе. Скоро ты опять окажешься в России, и там всего этого не будет, а в редкие праздники самым веселым и шумным зрелищем бывает пьяная драка подростков среди мусорных баков во дворе… Успеешь еще выспаться там, так что не ленись, вставай и иди…

И еще кое-что я сказал себе: Андрей, никаких женщин… Подумай о здоровье. Потом — может быть. Дня через три, когда осмотришься и придешь в норму. А сегодня — нет. Только посидеть, посмотреть и немножко выпить. А женщины — нет, они сегодня вечером для тебя не существуют.

Вот так сказал я себе, надел белые брюки и вышел. Я спустился на первый этаж и вошел в бар. Он был похож на прочие бары в подобных местах, только тут имелось одно отличие. Здесь очень тепло большую часть года, поэтому внутри здания находится только сам бар, то есть стойка, а большая часть столиков стоит на улице под крышей.

Здесь все было освещено, грохотала музыка… Испанцы — как грузины. Им кажется, что чем громче, тем красивее. Вот и сотрясается каждый отель от музыкальных стонов и воплей.

«Вруби, Родриго, японскую аппаратуру на полную катушку. Потешь наши горячие испанские сердца…»

Публика была разной. И по-разному одетой. За одним столиком я увидел господина в костюме, в безукоризненной белизны сорочке и в бабочке. А рядом с ним сидел голый человек с поросшей шерстью грудью и в одних мокрых плавках… Он только что вылез из бассейна, расположенного в пяти метрах, и теперь отряхивался как пудель, мотая головой и разбрасывая вокруг себя водяные брызги… Капельки воды попадали на манишку и бабочку рядом сидящего господина, но он относился к этому спокойно.

Аналогично были одеты и дамы. Тут было все — от вечернего туалета королевы Виктории, до голых грудей толстой немецкой девочки-подростка…

— Си, синьор, — послышался голос надо мной, когда я уселся у стойки. Огромного роста бармен с черными курчавыми волосами и смуглым лицом выжидательно смотрел на меня.

Не поддавайтесь особенно на все эти русские разговоры о том, что за границей все время улыбаются… Это чисто англосаксонская привычка. Вернее, форма существования. Немцы улыбаются гораздо реже, голландцы — еще реже, а вот испанцы, кажется вообще не улыбаются никогда.

Официант смотрел на меня без тени улыбки и раздраженно ждал. У него было много работы. Народу в баре скопилась целая толпа — в основном все же молодежь. Пили они в основном лимонады, редко — пиво…

Я решил порадовать официанта и заказал порцию виски со льдом. Это довольно дорого. Но даже этим я не заслужил улыбки потомка конкистадоров.

Он принес мне виски в большом толстого стекла стакане, на дне которого плескалась искомая порция виски.

Я стал пить его очень мелкими глотками, посматривая вокруг себя. И тут я увидел ее. Вернее, сначала я увидел их обоих. Всю пару в целом, так сказать…

Они сидели в углу помещения, за самым дальним столиком. Мужчина и женщина. Обоим лет по тридцать. Может быть, мужчина чуть постарше, но ненамного во всяком случае. Перед ними стояли стаканы с вином, но они сидели застывшие и молчаливые.

Он был одет в белый костюм и белую рубашку без галстука с расстегнутым воротом, а она — в простое платье серебристого цвета.

Они привлекли мое внимание потому что разительно отличались от остальных присутствующих. Все тут были очень разными, и выглядели по-разному и даже вели себя не одинаково. Но у них было нечто общее — веселье и беззаботность. Тут все были отдыхающие на курорте, а это придает нечто общее всем людям без различия национальности и социального положения.

Испанцы оживленно и озабоченно что-то говорили друг другу, итальянцы суетно щебетали, французы стреляли глазами в соседа, немцы осоловело блаженствовали… Но у всех на лицах был написан некий покой и полное отсутствие тревоги. Тут был курорт…

Сидящие же за крайним столиком мужчина и женщина выглядели подавленно. Они были растеряны, потеряны… Они молчали и смотрели друг на друга, как будто хотели что-то сказать, и не могли.

Женщина была очень красива. Она была блондинка, но не крашеная, а натуральная. И волосы ее были иной фактуры, чем у русских или немецких блондинок. Они были такие золотистые, но отливали скорее темной медью… Они толще, грубее. Я подумал о том, что на ощупь они наверняка очень жесткие. У наших блондинок такого не бывает…

Блондинка с жесткими волосами. Они тяжелыми прядями падали на плечи. Лицо было довольно смуглым и чувствовалось, что это не от загара.

Мужчину сразу я не рассмотрел. Это естественно, не правда ли? Потом все же обратил на него внимание. Высокий, брюнет, с карими быстрыми глазами.

Было что-то неуловимо беспокойное, тревожное в этой паре. Они сидели тихо и спокойно. Иногда говорили друг другу что-то, но короткими, отрывистыми фразами. Чувствовалось, что они тут не отдыхают, а погружены в некое ожидание, или выполняют какой-то обязательный ритуал…

Потом они вдруг сказали что-то, засмеялись и их глаза на секунду стали добрыми и сердечными. Видно было, что этих двоих многое привязывает друг к другу, и им есть что друг другу сказать. Вот только беспокойство заставляло каменеть их лица и придавало принужденность позам и жестам.

— А вот и соотечественник. Привет, — услышал я сзади себя женский голос и, обернувшись, увидел Люсю — жену вечно пьяного Вити. Она была не одна, ее сопровождал Федя. Теперь, когда я уже знал от Германа о том, что Федя не бедный родственник, а охранник, я перестал ему сочувствовать. В конце концов он знал, за что работал и принужден был вечно быть рядом с этой отвратительной парочкой. Пусть и он не даром, не зря зарабатывает свои деньги…