История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Таковы были те совершенно понятные побуждения, под влиянием которых калмыки усердно поддерживали Бахты-Гирея. Очевидно, прикубанские степи и пастбища манили кочевников калмыков и в этом крылся секрет их первых походов на Кубань.

8 марта 1729 года князь Голицын донес в Государственную Военную Коллегию, на основании сообщений полковника Бахметева и подполковника Беклемишева, ведавших калмыцкие дела, что Бахты-Гирей побуждал Черендондука и других владельцев калмыков идти войной против России. Посланные Бахты-Гирея заявили калмыкам, что турецкий султан и крымский хан назначили Бахты-Гирея калгой на Кубани и в знак его достоинства прислали ему золотое знамя. Так как по указу султана и хана приказано ему, Бахты-Гирею, идти с весны войной против России, то Бахты-Гирей приглашал и калмыков идти с ним. Черендондук и другие владельцы отклонили, однако, это предложение, указавши своему союзнику, что они клялись помогать ему против его врагов на Кубани, а не против русских, под протекцией которых находятся калмыки, и что поэтому, поддерживая дружбу с Бахты-Гиреем, они тем не менее не пойдут против России. Теперь они пользуются русскими пастбищами в Приволжье, а тогда, когда они поднимут оружие на Россию, русские могут отнять у них эти пастбища и окончательно обездолить их.

Скоро, однако, и Бахты-Гирей Дели Султан сложил свою неспокойную голову. Как показал стрелецкий сын Степан Иванов Санников, бежавший из плена от некрасовских казаков, весной 1729 года Бахты-Гирей поехал с Кубани с небольшим количеством людей к темиргоевским черкесам для получения с них обычной дани в тысячу ясырей. В ожидании дани Бахты-Гирей стоял с своим маленьким отрядом вблизи черкесских жилищ. Вдруг ночью черкесы, собравшиеся в значительном количестве, бросились на становище Бахты-Гирея, убили его и брата его сераскира и разогнали остальных татар. Когда весть об этом дошла до Азова, то азовский паша послал нарочных для выяснения обстоятельств дела. Возвратившиеся нарочные сообщили, что темиргоевские черкесы действительно убили Бахты-Гирея с братом и что мертвые тела их увезены из Копыла в Крым.

В апреле 1733 года бежали из плена от татар казак станицы Манокской Степан Чекалин и юртовой калмык Беке. Оба они были посланы в составе партии 55 казаков и калмыков, под командой казака Лариона Седого, для взятия языка под улусы Дондук-Омбы и в вершинах р. Ей взяли калмыка лет тридцати; но проведавшие об этот калмыки нагнали отряд, отняли плененного калмыка, отбитых лошадей и взяли Чекалина с пятью калмыками в плен. По рассказам Чекалина и Беке, Дондук-Омбо зимовал по Кубани. В это время к нему приезжали посланные от наместника калмыцкого ханства Черендондука для примирения, но мировой не состоялось, и Дондук-Омбо с Черендондуком остались противниками. Таким образом, часть калмыков перешла на жительство в прикубанские степи, а один из крупных и влиятельных калмыцких владельцев Дондук-Омбо оказался во враждебных отношениях с наместником калмыкского ханства Черендондуком.

С этого времени Дондук-Омбо начал, по-видимому, играть видную роль в среде калмыков. Он завладел значительным пространством нынешней Кубанской области. В исторических документах упоминается, что улусы Дондук-Омбы кочевали по речкам Керпили и Челбасам, часть калмыков он направил на Копылу, а заставы были расставлены по р. Ее, т.е. по нынешней скверной границе Кубанской области. По другим сведениям, кочевки калмыков производились по всем вообще степным речкам нынешней Кубанской области.

В 1733 году произошли обстоятельства, вызвавшие столкновения между татарами, горцами и русскими войсками. Как видно из письма ландграфа Людвига Гессен-Гомбургского князю Барятинскому, крымские и кубанские татары, соединяясь с чеченцами, тавлинцами и другими горскими племенами, имели намерение пройти через Дербент в Персию. Этот план войны с персами через кавказские ворота со стороны Каспийского моря поддерживался и Турцией. Соединенные войска двинулись с запада на восток по р. Кубани и прошли до притока ее р. Белой. Здесь загородили им дорогу русские войска под командой генерал-майора Еропкина, в отряд которого прибыл и ландграф Людвиг Гессен-Гомбургский. 11 июня произошло столкновение. Неприятели, по выражению ландграфа, «в великой силе обрушились с оружием на русский отряд, но получили храбрый отпор и, оставивши на месте около полутора тысяч убитыми и ранеными, принуждены были ретироваться в горы».

Это, однако, не остановило татар и черкесов. 15 июня они напали на русскую команду у Прорвинского городка и снова получили отпор. Но ввиду малочисленности русских и необходимости отступления к крепости Св. Петра, ландграф считал возможным прорыв татар и черкесов через Дербент. Ландграф распорядился поэтому выслать 25 июня партию нерегулярных войск под командой черкесского полковника Бековича, который, соединясь с войском ханского сына Казбулата, следил за движениями союзников, а генерал-майору предложено было заградить путь «в ближнем расстоянии» от Дербента. В заключение ландграф Людвиг сообщил князю Барятинскому, что гребенские казаки вместе с брагунскими владельцами напали на татарские орды, «много их порубили и в полон взяли».

Калмыки, однако, не принимали никакого участия в этом предприятии татар. По показанию бежавшего в Черкасск калмыка Сандука, «противник», как именуется он всюду в документах, Дондук-Омбо кочевал в это время в вершине р. Челбас, брат его Бачкурга на Егорлыке, а Четер ниже их над Кубанью по Еланкечу, т. е. «на броду». Бачкурга противился всячески тому, чтобы его калмыки шли на казачьи городки для взятия языка и участвовали в походе против русских. «Лучше, – говорил Бачкурга, – ему рыбу таранину есть, нежели на Кубани баранину». Вообще же между калмыками ходили слухи, что все их владельцы – Дондук-Омбо, Бачкурга и Четер Тайша – с своими улусами сильно желали по-прежнему кочевать при Волге, но опасались репрессий со стороны русского правительства.

Около того же времени другой пленник, Иван Осипов, бежавший с Кубани, сообщая о задержке «Крымских и Кубанских войск» гребенскими казаками, передал со слов татар, что «противник калмыкский» Дондук-Омбо не кочевал уже по Кубани, а отправился на Волгу.

6 сентября 1733 года войсковой атаман Донского войска Андрей Лопатин доносил императрице Анне Иоанновне, что посланный им под видом купца казак Иван Кульбаков на разведку в Азов видел, как 29 августа пришли в Азов «два судна с пушками и прочей артиллерией» и с строевым лесом. Пришедший на судах грек передал Кульбакову, что привезено было восемьдесят пушек и 900 мастеров сербов и что к осени еще придут в Азов из Царьграда тридцать судов с людьми и запасами. По слухам, турки намерены были починить Азовскую и Петровскую крепости и заново возобновить Каланчинскую башню. Кульбаков узнал также, что бывший в Азове некрасовец Ивашка Мельник с шестью товарищами и с рабочими людьми строил по тракту от Азова на Ачуев значительные мосты через реки Бейсуг, Ею, Черную и Кагальник с таким расчетом, чтобы эти мосты могли выдержать «всякое войско и тягость».

28 сентября новый беглец калмык Тугус на допросе сообщил донским казакам, что Дондук-Омбо с калмыками были еще на Челбасах, а Четер Тайша у Копыла, и что будто бы калмыки непременно перекочуют на Волгу. В этих видах Дондук-Омбо послал от себя к хану Черендондуку посла Губана Шарана с товарищами с предложением совместного кочевания, но предварительно хан должен был прислать свою мать Дарму Балу или кого-нибудь из знатных старшин к Дондук-Омбо, как залог примирения между противниками. В то же время, ввиду долгого невозвращения послов, Дондук-Омбо в начале августа послал своего зайсанга Чуплея к Крымскому хану, у которого просил разрешения перекочевать, вследствие бескормицы на Кубанских степях, к Азову на Крымскую сторону.