Забытый сон - Чингиз Абдуллаев

Спустя некоторое время он создал свою фирму и началзаниматься бизнесом. Сначала было очень трудно, особенно в середине девяностовторого. Потом стало чуть легче. Арманд работал очень много. И нам казалось,что он сумеет все преодолеть. Но тут случилось это дикое самоубийство, вкоторое я так и не поверила… Лилия закончила рассказ. Они перешли мост иоказались на площади перед памятником латышским стрелкам.

— Это вся наша жизнь, — показала она на памятник. — С однойстороны, это свидетельство их верности прежней стране, а с другой — их бывшиймузей, названный музеем оккупации. Смешно, правда? Оказывается, мы с Армандомжили в «оккупации». И вся наша совместная жизнь прошла под «оккупантами».

— Мы живем в эпоху перемен, — меланхолично заметил Дронго, —у вашего мужа была большая фирма?

— Нет. Они занимались инвестициями в нашу строительнуюпромышленность. Небольшая фирма, в ней работало человек сорок.

— Как звали его секретаря? Ту помощницу, которая его нашла?

— Ингрида Петерсен. Сейчас она живет в Юрмале. Точнее, вСлоке, недалеко от лютеранской церкви. Ее дом легко найти. Номер восемьдесятвосемь на параллельной улице.

— Я обязан задавать вам неприятные вопросы. Вы можете на нихне обижаться?

— Конечно. Если это нужно для дела. Какие в моем положениимогут быть неприятные вопросы?

— Сколько ей было лет? Ваш муж назначил ей встречу в домесвоего отца. Возможно, у них были интимные отношения? Такую вероятность мыможем исключить?

— Безусловно, — Лилия чуть улыбнулась. Было приятно видетьулыбку на ее изможденном лице. — Конечно, нет. Ей уже тогда было далеко засорок.

— А вы полагаете, что в этом возрасте нельзя иметь интимныеотношения? — удивился Дронго.

Она еще раз улыбнулась.

— Вы знаете, я действительно дура, если так говорю.Простите. Конечно, можно. Но не с ней. Это явно не тот случай.

— После смерти вашего супруга его дочери досталиськакие-нибудь деньги?

— Нет. Насколько я знаю, ей ничего не отходило. Она была ужесовершеннолетняя, а все имущество было на его имя. И все перешло ко мне. Дажеквартира ее деда. Я, конечно, выделила им деньги. И отдала им две машиныАрманда. А сейчас перевела половину денег за квартиру. Почему вы спрашиваете?

— Нужно понять, кому было выгодно убийство вашего мужа, еслионо было на самом деле, — хмуро пояснил Дронго.

— Только не его дочери, — решительно заявила Лилия. — Лаймаочень любила отца. Очень.

— А ее мать?

Она помолчала, затем продолжила:

— Я думала об этом. Конечно, Визма взбалмошная и истеричнаяособа. Но на убийство никогда не решилась бы. Тем более что она ничего от этогоне получала. И не могла получить.

— Вы сказали, что его заместитель успешно решил всепроблемы. Где он сейчас и как его зовут?

— Он прекрасный человек. И честно перевел мне все деньги.Его зовут Инт Пиесис. Он и сейчас возглавляет небольшую фирму. Правда, онипереехали в другое место.

— С ним можно увидеться?

— Конечно.

— Дайте мне его адрес. И адреса всех остальных. Ингриды Петерсени Николая Рябова. И еще телефон бывшей супруги Арманда.

— Не нужно, — неожиданно попросила она, — я не хотела бы,чтобы вы с ней встречались.

Дронго остановился и с удивлением посмотрел на своюсобеседницу.

— Почему?

— Сама не знаю. Мне будет неприятно, если она узнает, как япровела последние дни моей жизни. Мне будет очень неприятно. И она можетрассказать обо всем Лайме, а мне будет больно, если она снова узнает о моихрасспросах.

— Лайма знает, что все эти годы вы искали убийцу?

— Да. И сначала со мной соглашалась. Но после эксгумации…Видите ли, она была уверена, что мне не стоит этого делать. Тогда она на менянемного обиделась. И, по-моему, с тех пор считает меня немного сумасшедшей.Хотя позволяет мне видеть ее детей. Может, я действительно безумна, какпо-вашему?

— Не знаю, — угрюмо буркнул Дронго. — Часто мне бываеттрудно понять, кого в нашем мире можно считать безумцем. Но у меня еще одинвопрос. Кто проводил расследование? Может, вы дадите мне имя этого следователя?

— Айварс Брейкш, — сразу ответила Лилия. — Только с ним вамлучше тоже не встречаться.

— Господи, — воскликнул Дронго, — что происходит? У менятакое ощущение, что мне лучше вообще никого не расспрашивать.

— Брейкш сейчас депутат парламента от правящей партии, —пояснила Лилия. — В девяностые годы он был сначала следователем, затемпрокурором, а сейчас депутат парламента. Говорят, что он будет баллотироватьсяв Европарламент. Брейкш даже слышать не может моего имени. Я столько жалоб нанего написала, что когда он слышит о деле Арманда, то начинает злиться.

— Ясно, — уныло произнес Дронго. — И все-таки мнепонадобится этот депутат. А для начала давайте пойдем к тому дому и посмотримна него. Или, может, вам тяжело там снова появляться?

— Я там бывала тысячи раз, — возразила она. — Конечно,идемте.

Дом стоял в небольшом переулке. Обычный трехэтажный дом,каких много в этой стороне города. Протянувшаяся по всему старому городу улицаВально проходила перпендикулярно этому переулку. Они открыли старую массивнуюдверь и оказались в подъезде, где в небольшой будке сидел консьерж. Увидевчужих, он вышел из нее и приветствовал гостей по-латышски:

— Свейки.

Дронго, зная это приветствие, кивнул и ответил по-русски.

— Кто вам нужен? — спросил уже по-русски консьерж. У негобыл сильный латышский акцент, но русский язык он понимал.

Дронго оглянулся на Лилию. Она шагнула вперед и началаговорить по-латышски. Старик-дежурный ее узнал. Похоже, он даже этомуобрадовался и закивал головой, показывая на лестницу.

Они поднялись на второй этаж по красивой мраморной лестнице.

— В тридцатые годы этот дом принадлежал каким-то немецкимбаронам, — пояснила Лилия. — Нам еще повезло, что теперь не объявились потомкиэтих баронов. У моей соседки, известной актрисы, отняли дом, в котором онапрожила почти сорок лет, потому что до сорокового года этот дом принадлежалдругой семье. Но она ведь не виновата, что ей дали именно это жилье.

На втором этаже находились три квартиры. Лилия остановиласьи показала на закрытую дверь справа.

— Вот здесь.

Из-за двери слышались громкие голоса строителей.