Сын безумия - Алексей Бергман

— Прости меня, но это необходимо. Когда-нибудь ты все поймешь и скажешь мне спасибо.

Зафс не хотел понимать, он действительно устал скрывать свои способности и чувствовать себя изгоем. Он не ходил в школу, как нормальные дети, в разговорах со сверстниками ему приходилось контролировать каждое слово…

Впрочем, так бывало не всегда. В момент «мозговой спячки» Зафс почти не отличался от обычных детей, а в момент «пробуждения» они становились ему неинтересны.

Но как хотелось иногда стать обычным! Не прятать усмешку от первозданной, восхитительной глупости собеседника, не притворяться заинтересованным, а быть им! Стоять со всеми наравне и — слушать. Обсуждая нелепые теории и легкомысленные задачки, вспоминать пройденный в школе материал и бояться плохих результатов тестирования. Быть непутевым, бесшабашным, бездумным…

«Многие знания — многие печали», — всплывал в голове Зафса древний афоризм из философского курса. Что может быть печальнее ребенка, не сломавшего ни одной игрушки — просто так. Чтоб посмотреть, что у нее внутри и почему у маленького флаера горит зеленый огонек и двигаются шасси и трап.

В этих целях Зафс мог бы собрать и разобрать любой прибор на медицинской кафедре отца. Когда в доме ломалось что-то из бытовой техники, он так и поступал. Без всякого интереса чинил до жути примитивный пылесборник, химический утилизатор или кухонный аппарат. Иногда, чтобы доставить себе удовольствие, добавлял роботам какие-то новые функции. Пылесборник начинал поливать и удобрять комнатные растения, сортировать все крошки и кормить ими окрестных птиц. Кухонный агрегат приобретал полезные навыки чтеца-декламатора.

После отъезда с очередной планеты доктор Варнаа безжалостно уничтожал все новинки. Не оставлять следов — читалось на лице отца. Не выделяться даже в малом.

А маленький Зафс мечтал, чтобы однажды на галактическом лайнере произошла поломка. Все бегают, ругаются, гудит набат: «Занять спасательные шлюпки!», а он, малыш-механик, отважно идет в технический отсек, находит неполадку и спасает лайнер.

В момент ремиссий на Зафса накатывали видения — вот он за штурвалом боевого крейсера ведет войска на приступ, парит над тысячной толпой покорных слушателей. Все внемлют его слову и ждут откровения. Зафс создает и правит, руководит и наставляет…

Бежит. Орда преследователей настигает, обрушивается на него, ломая кости, и… дикая боль смерти! Зафс умирал не раз. Он помнил, как холодеют руки, как сердце, превратившись в вялый, ощутимый ком, вдруг замирает в опадающей груди…

Он видел множество смертей. Страшных и внезапных, умиротворяющих и долгожданных…

И это не могло быть курсом лекций! Такие мгновения надо пережить!

Но кому? Чья память вольно расселилась в нем?

И почему ОН, тот, чья память так многовесно тяжела, скончался много раз? Он — бессмертен или многолик?

После очередного кошмара Зафс приходил к отцу с вопросом:

— Кого ты поселил во мне? Чью муку я испытываю? И как ее прервать?

— Не знаю, — отвечал отец, и отчего-то Зафс ему верил.

Неудача ученого так явственно проступала на лице отца, что постепенно сын решил избавить его от страшных сопереживаний. Научился купировать эту боль в одиночестве, уходил из дому и без устали изводил себя физическими нагрузками. До ломоты в суставах поднимал снаряды, растягивал эспандеры, бежал, бежал до темноты в глазах.

А приходя обратно, безропотно принимал от отца увеличенную дозу «тормозителей».

Так длилось много лет. Соседи удивлялись трудолюбию ребенка, разрыв в возрасте спаррингов по единоборствам все увеличивался, дети перестали приглашать странного мальчика на свои праздники, Зафс Варнаа стал чужим.

Точнее, он и был. Но теперь смиренным.

Только один раз Зафс позволил себе бунт. Но и одного раза хватило понять — отец был прав. Такое надо прятать.

Восемь лет назад двенадцатилетний Зафс не принял вовремя медикаменты. Отец поменял состав препаратов, увеличил их дозу, и у мальчика начались приступы головной боли.

— Пошло все к черту! — бушевал мальчишка, пряча в тумбу полные инъекторы. — Не хочу! Не буду! Не стану! Пусть сам их принимает!

Этот маленький демарш подросток скрыл и почти сутки чувствовал себя нормально. Мигрень исчезла, в теле появилась удивительная легкость. Слух обострился до невероятности, мысли носились с такой поразительной скоростью и остротой, что резали действительность на составляющие и выдавали яркие, феноменальные факты, сокрытые прежде сентенциями, как клеветой. Мир, окружавший Зафса Варнаа, казался глупейшей инсценировкой. Все, что не имело логики, рассыпалось от малейшего прикосновения его разума. Зафс Варнаа видел все огрехи, ошибки и лукавства. Почти смеялся над глупостью людей, учивших жить его по меркам, понятиям и правилам.

Могущество разума и логики было столь очевидным, что, пожалуй, у Зафса не нашлось бы сейчас собеседника. Он — всесилен! Как абсолютный разум.

«Полтора десятка университетских курсов?! Чепуха! Отец впихнул в меня Вселенную!»

Подобное открытие веселило двенадцатилетнего подростка. Убирая сад от опавшей листвы, он грезил о Великом…

Вот только обострившийся слух мешал сосредоточиться на главном. В соседнем доме ругаются брат и сестра. Она обозвала его неудачником, тот не остался в долгу и осыпал сестрицу затейливой бранью.

Но в какой-то момент сосед-юнец поменял направленное обращение диалогов. «Она такая тупица!» — заговорил он в третьем лице. «Он такой противный тип!» — вторила ему сестра.

Зафс поднял голову, взглянул на соседний дом и обомлел: девушка сбегала по крыльцу, брат стоял на веранде с противоположной стороны дома.

Они не видели друг друга. Они не могли разговаривать. Зафс подслушал их мысли.

Ручка механического уборщика выскользнула из пальцев Зафса и упала в траву. Он — ментал. Телепат. Преступник, вмешивающийся в личную жизнь, подслушивающий чужие мысли.

Забыв о ползающем по клумбе уборщике, Зафс бросился к дому. Еще только подбегая к двери, он «услышал» мысли матери: «Кажется, эту тарелку придется выбросить… Но в утилизатор или адаптер, чтобы изготовить новую? Нет, все-таки в утилизатор, желтый цвет мне никогда не нравился, а возиться с колористом…»

— Мама! — с криком ворвался на кухню Зафс. — Я слышу чужие мысли! Что со мной?!

Мать резко обернулась на крик, побледнела, но, к удивлению сына, совсем не испугалась.

— Ты принимал лекарства? — спросила быстро.

— Нет. — Взгляд Зафса заметался.

— Иди к себе и немедленно сделай инъекцию.

Убегая по лестнице на второй этаж, Зафс получил вдогонку: «Ну, вот и все. Как нам удастся это остановить? И удастся ли вообще…»

Мысли матери, стремительные и пугливые, сновали и творили ткань узорчатых эмоций. Разнообразные, причудливо окрашенные, они неслись вслед за убегающим телепатом и, настигая, поражали — несоответствием. Чего-то главного, ожидаемого, не было в мыслях Риммы Варнаа.