Превосходство Пробужденного. Том 3 - Дмитрий Ра

Свист!!!

В руку существу влетает нож. Он смотрит в глаза Ли. Глазами… убийцы.

Ладно…

Наверное, теперь уже можно закрыть глаза.

Что Ли и делает.

Тело раскалывается, саднит от острых веток, жжется от ожогов. Разум в эйфории боя, но под строгим контролем рассудка.

«Убить всех» — таков приказ госпожи.

Ли тяжело дышит. Уши слышат, как его сердце выбивает ритм, качая кровь по разорванным жилам и наполняя ею лёгкие и внутреннюю полость тела. Через пять-десять минут он умрет от внутреннего кровоизлияния. Какое бы зелье он не выпил в последний момент — это его добило. И это не излечить даже «Ласточкой». Артерии сами не соединятся, их нужно зашивать медициной этого мира под названием «Хирургия».

Сжимаю нож. Он умрет. И я ускорю это. Избавлю его от страданий.

Ли улыбается, закрывает глаза. Коротко киваю, выказывая свое уважение. Он не боится смерти и задорого отдал ее. Если бы он не ослабил выходцев, то вряд ли я смог бы справиться с ними. Особенно с семнадцатым. Жуткая сила. Взмахом руки выжечь пол-леса. А если такое умение использовать в помещении?

Ладно, это сейчас неважно.

Нагибаюсь, подвожу нож к горлу Ли. Быстрая смерть. Почти мгновенная. Вжимаю лезвие и…

… замираю на месте.

«У…бить… в… сех» — вспоминаю шёпот в голове.

Морщусь, сжимаю рукоять до белизны костяшек. Ну же, Первый Хранитель, ты давно пережил все эти сентиментальные превозмогания. Делай, что должен!

Цыкаю. Провожу лезвием по горлу…

Ткань режется. Ворот рубахи, сдавливающий горло Ли, теперь не сдавливает ему трахею. Дышать будет чуть легче. Выпрямляюсь, резко дергаю рукой, вонзая нож в землю, рядом с головой Ли.

Ли кашляет… открывает глаза:

— Ч… что… п… перед… думал? — пытается улыбнуться он, но больше скалится от боли. — Д… деньги…

— Молчи, — негромко говорю я, концентрируясь на коротких обрывках зубной нити на ладони, придавая ей жесткую форму иглы. Зубочистками тут не отделаешься. Это намного более утонченная работа.

Мимо проезжает одна машина, вторая, третья. Никто не останавливается, чтобы помочь. Лишь один притормаживает, но, увидев трупы, кровь, фрагорцев, дает по газам.

Сажусь на корточки, смотрю в глаза Ли:

— Больнее уже не будет.

Аккуратно стягивая с Ли бронежилет, разрываю остатки рубахи, оголяю ему грудь. Судя по всему, действие крепости тела уже прошло. Быстрое движение рукой и первая игла-нить вонзается чуть ниже ключицы. Еще одна под другой ключицей.

— Что…

— Молчи, я сказал. И прислушайся к своему сердцу. Дай ему расслабиться, успокоиться. Почувствуй тьму и погрузись в нее.

— Бомба… во мне… если… умру… очень… мощная…

Рука с нитеиглой замирает в сантиметре от кожи Ли. Но я быстро беру ее под контроль, повторяю маневр иглоукалывания.

Засучиваю рукава. Целительское иглоукалывание не самая моя сильная сторона. Замедлять свой ритм сердца я мог и без этого, погрузившись в транс. На других же делал это всего пару раз в жизни, когда нужно было замедлить кровотечение.

Тук! Тук! Тук! Тук! Тук!

Видимо, это из-за зелий. Сердце Ли бьет так, будто он бежит сотый километр на марафоне. И именно из-за этого он умирает.

На десятой игле сердцебиение замедляется…

Тук! Тук! Тук…

И либо он точно умирает, либо у меня получается.

— Дыши медленно. Погрузись во тьму, она твоя мать… Она не предаст…

Тук! Тук… Тук… Тук…

Ли закрывает глаза. Он больше меня не слышит и не видит. Уши слышат его дыхание… Его сердце…

Это даст ему еще полчаса. Максимум час.

Встаю, иду к перевернутому минивэну. Хорошо, что огонь еще не добрался до бензобака. Найти свои вещи оказалось просто. В бардачке. Аккуратно завернутый в салфетки палец, выключенный телефон, зубочистки, немного налички.

Так, а где остальные мои деньги? Не понял, где деньги? Не мог же Гэкару их просто оставить… Осматриваю все, что можно в минивэне. Не нахожу. Иду к девятке фрагоровцев, открываю багажник. Ну слава Шииле. Они успели перенести сумки. Вытаскиваю свою дорогую поклажу, оттаскиваю ближе к лесу.

Включаю телефон, звоню в экстренную службу. Хоть вдалеке и слышатся сирены, но я не уверен, что среди них окажется скорая. Сообщаю оператору, где нахожусь, и что человек при смерти, истекает кровью. Подчеркиваю, что это очень важный депутат, добавляю в голос истеричных ноток, чуть ли не плююсь в трубку…

Сбрасываю вызов. Лицо становится непроницаемым. Обыскиваю фрагоровцев. В их тряпках ничего нет. А вот вид их вблизи меня впечатлил. Непонятно, как с такими волдырями и струпьями можно жить. Это все, наверное, невообразимо болит и чешется. Эти… люди… заслуживают покоя. Вряд ли они сами выбрали такую участь. В их машине тоже ничего больше не оказалось. Перехожу дорогу, заглядываю в кювет. Третья машина, на которой приехал Ли, перевернута. Ого, бугатти. Не самая лучшая машина для езды по подмосковному бездорожью и тарана минивэнов, но это объясняет, как Ли успел догнать меня. Он не просто так выбрал машину. Судя по всему, понял, куда меня везут. Трасса до Белоруссии не самый популярный маршрут.

Ладно, попробую доехать на фрагоровской «девятке». Заглядываю в салон, сглатываю. Нет, наверное, лучше пешком. Или бегом.

Хотя о чем это я…

Судя по подступающему ощущению херовости, откат от выпитого зелья будет незабываемым.

Гниль подземная! Мне нельзя тут оставаться. Я совершенно не хочу оправдываться перед полицейскими откуда повсюду трупы. Пусть Ли выкручивается, если выживет. Беру из перевернутой машины куртку, снимаю с раскоряченного трупа Гэкару штаны, носки и обувь. Одеваюсь.

Сначала ухожу в лес, вглубь, потом иду на восток, вдоль шоссе. Но убежать далеко не получается. Я слабею, а сумки становятся все тяжелее и тяжелее.

По плану сутки нужно погулять в лесу, потом выйти и поймать попутку или поискать автобусные остановки. А пока лучше не светиться.

Но этим планам не суждено сбыться. Я просто валяюсь от усталости, считая облака. Хорошо, что в последний момент обустроил себе теплое убежище из мха и еловых веток. И теперь мне не грозит смерть от холода. Разве что от голода.

Не знаю, что это за «синхрониум», но помимо ватного тела и привычной тошноты почти как от всех зелий Исталов, добавляется еще и безумное желание жрать. Просто безумное. Ощущение, что если я ничего не съем, то сдохну. Двигаться я, конечно, могу, но с большим трудом. Последние силы уходят на отрезание ножом головы ужа. Сжираю его сырым. Не люблю змей, из-за их… гастрономических особенностей. Даже потрошённые, без шкуры, органов и головы, они сохраняют жизненные функции. Шевелятся. Надо ли говорить, что от такой сырой пищи в желудке какое-то время не самые приятные ощущения…