Логика истории СССР - Юрий Александрович Корытин

обмен на продовольствие. При бестоварье хлеб оставался единственной «твёрдой валютой», главным предметом торговли. В результате цены росли, а крестьяне придерживали хлеб в ожидании дальнейшего их повышения. Таким образом, традиционный капиталистический метод свободной рыночной торговли в условиях разрухи и бестоварья стал неэффективным. Поэтому Временное правительство (а отнюдь не Советское!) в первый же месяц своего существования приняло закон о хлебной монополии. Суть его заключалась в запрещении всякой частной торговли хлебом, в закупке его государством по твёрдым (а не рыночным!) ценам и распределении только через государственные органы, то есть вводилась государственная монополия на торговлю хлебом. Однако Временное правительство оказалось неспособным последовательно воплотить этот антирыночный и антибуржуазный закон в жизнь.

К маю 1918 г. ситуация с продовольствием в городах обострилась до крайности. Перспектива падения Советской власти в результате голодных бунтов, призрак которых неотступно преследовал и царское (вспомним начало Февральской революции), и Временное правительства, стала реальностью. Неизбежным следствием восстановления свободных цен на хлеб и легализации его рыночной торговли стал бы неизбежный массовый голод обнищавшего и потерявшего работу за годы военного лихолетья населения городов. Поэтому большевики главной мерой предотвращения голода считали контроль и регулирование сферы распределения продуктов со стороны государства. Они ужесточили и довели до логического предела систему государственной хлебной монополии.

В мае-июне 1918 г. был принят ряд декретов, ознаменовавших переход к продовольственной диктатуре. Посылка вооружённых продотрядов в деревню приняла массовый и организованный характер. Был объявлен «крестовый поход в деревню за хлебом» против кулаков, удерживающих излишки хлеба. Задача состояла в том, чтобы силой(!) заставить зажиточное крестьянство подчиниться режиму хлебной монополии.

В результате свободная торговля хлебом в стране (за исключением незаконных спекуляций) была ликвидирована. Её заменила строго централизованная государственная система заготовки (с начала 1919 г. получившая название продразвёрстки) и карточного распределения продовольствия.

Между прочим, неизбежность и безальтернативность подобных действий подчёркивает тот факт, что и карточная система, и даже продразвёрстка вводились ещё царским(!) правительством в 1915–1916 гг. как способ спасения городского населения от голода в условиях войны. Аналогичные мероприятия ввели почти все воюющие державы.

Продразвёрстка получила своё название от системы, при которой объём поставок хлеба из деревни в города развёрстывался по губерниям. Таким образом, продразвёрстка представляла собой ту же самую политику хлебной монополии, но уже на плановой основе.

Крестьяне были обязаны сдавать весь товарный хлеб по твёрдым ценам, устанавливаемым государством, которые были на порядок ниже спекулятивных рыночных, а с учётом быстрого обесценивания денег — практически безвозмездно. Естественно, укрывательство хлеба приняло массовый характер. В этих условиях государственные заготовки хлеба приняли характер насильственных реквизиций. Неизбежным следствием сопротивления крестьян хлебозаготовкам стало усиление репрессивных действий органами ВЧК.

Политика хлебной монополии, сопровождаемая репрессиями и подрывающая самые основы крестьянского хозяйства (говоря марксистским языком, она исключала расширенное и ограничивала даже простое воспроизводство), за короткое время превратила зажиточного крестьянина (не только кулака, но в значительной мере и середняка) из благодарного союзника в «злейшего врага» Советской власти. Зажиточное крестьянство и казачество составили массовую базу белых армий. Причём, в отличие от крупной буржуазии и помещиков, они боролись не за собственность, не за землю (они её получили как раз от большевиков), а за свободу торговли, против реквизиций и репрессий «чрезвычаек» (органов ВЧК).

Компромисс стал невозможным: гражданские войны, как правило, его исключают, они заканчиваются или победой одной из сторон, или полным истощением сил. Уже в августе 1918 г. Ленин имел все основания заявить, что «кулаки — бешеный враг Советской власти. Либо кулаки перережут бесконечно много рабочих, либо рабочие беспощадно раздавят восстания кулацкого, грабительского меньшинства народа против власти трудящихся. Середины тут быть не может»6. Под кулаками здесь следует понимать и значительную часть середняков, интересы которых также были затронуты режимом хлебной монополии. (Необходимо заметить, что после «Декрета о земле» численность середняцких хозяйств резко увеличилась, в несколько раз).

Принципиально, что взаимная несовместимость Советской власти и зажиточного крестьянства (в том числе и кулаков) не была предопределена заранее и не вытекала из теории большевизма. Кулак наиболее ярко отражал двойственную природу крестьянина как хозяина, собственника, с одной стороны, и труженика — с другой. В соответствии с этим марксистским тезисом большевики не ставили цели экспроприации мелкого собственника. Даже в конце гражданской войны, в которой кулаки сыграли далеко не последнюю роль, Ленин продолжал придерживаться той же принципиальной точки зрения: «…экспроприация даже крупных крестьян никоим образом не может быть непосредственной задачей победившего пролетариата»7, допуская конфискацию земли лишь в случае сопротивления кулаков Советской власти. Кулак, в отличие от капиталистов и помещиков, не был изначально отнесён к идейным врагам Советской власти.

В борьбе против кулака Советская власть задействовала свой главный козырь — классовую борьбу. Если в событиях 1917 г. против помещичьего землевладения крестьянство выступало единым фронтом, как единый класс-сословие, то уже летом 1918 г. отмечаются признаки разгорающейся классовой борьбы на селе, причём она в значительной мере была привнесена туда извне. Дело в том, что логика продовольственной диктатуры потребовала изоляции кулака на его собственной территории — в деревне и мобилизации бедняцкого слоя на борьбу с ним. Часть изъятого у зажиточных крестьян хлеба (до 25 %) стала раздаваться на месте деревенским беднякам, которые традиционно страдали от недостатка продовольствия. В июне 1918 г. был издан декрет об организации комитетов бедноты (комбедов). Комбеды наряду с продотрядами сыграли огромную роль не только в реализации политики продовольственной диктатуры, но и в подрыве экономических основ влияния кулачества путём его частичной экспроприации (кулаки лишились 50 млн. из 80 млн. гектаров, которыми они владели до революции).

Классовая дифференциация крестьянства, безусловно, является результатом объективных процессов, но одного этого фактора было недостаточно для того, чтобы в деревне разгорелась бескомпромиссная классовая борьба. В.И. Ленин не отрицал, что именно государство в критический момент дало толчок классовой борьбе на селе, создав для этого организационную структуру в виде комбедов: «…мы были вынуждены в рамках государственной организации положить в деревнях начало классовой борьбе, учреждать в каждой деревне комитеты бедноты полупролетариев и систематически бороться с деревенской буржуазией»8. В лице бедняков Советская власть получила мощную социальную опору.

Итак, гражданская война стала возможной вследствие раскола народа на две соизмеримые по величине части, разделённые социальной и классовой ненавистью. Существовал ли проход между Сциллой свободной хлебной торговли с неизбежным массовым голодом в промышленных центрах и Харибдой продовольственной диктатуры? Вряд ли. Во всяком случае, предпринятая осенью 1918 г. попытка ввести продналог не увенчалась успехом, так как собрать его тогда, в разгар войны, не удалось, и пришлось вернуться к методам продовольственной диктатуры. Путь к продналогу пролёг через гражданскую войну, по завершении