Тени Богов. Искупление - Сергей Малицкий

– Конечно! – обернулся Троббель. – Но не сегодня. Боюсь, что сегодня мне будет не до визитов. Но я не прощаюсь, капитан! Вечером загляну в кабак у южных ворот! Заваливайтесь вместе с Кригером!

– Непременно! – отозвался Торн и добавил, когда Троббель отдалился на десяток шагов. – Хотел бы я быть столь же бодрым, когда мне стукнет восемьдесят четыре…

– Это случится через тридцать один год, – зевнула Гледа. – Мне тогда стукнет… почти сорок восемь? Святые боги! Да я буду уже старухой!

– Старухой? – отец укоризненно покачал головой. – Твоей матушке сегодня исполняется сорок восемь. Разве она старуха?

– Что мы ей подарим, пап? – виновато пробормотала Гледа.

– А ты как думаешь? – спросил Торн через минуту, окидывая строгим взглядом торговые ряды и заставив дочь вздрогнуть. Гледа уже было решила, что отец не услышал ее в ярмарочном шуме, но Торн Бренин слышал все и всегда.

– Какое-нибудь украшение? – предположила Гледа. – Мама вчера прихорашивалась у зеркала! Или райдонский пуховой платок? Холодно еще в доме.

– Так одно или другое? – сдвинул брови отец.

– Украшение, – улыбнулась Гледа. – Скоро лето. Она согреется и без платка.

– Тогда нам сюда, – кивнул Торн и направился к одной из лавок, что окружали ярмарочную площадь кольцом. Здание ратуши с желтым диском городских часов на башне в этом кольце было подобно драгоценному камню на перстне. Как раз к ратуше нужная лавка и примыкала.

«Вот так дела, – подумала Гледа. – Неужели отец вызнал, где я пропадаю время от времени? Конечно, болтовня с пожилым торговцем древностями не слишком большой проступок, но уж никак не напоминает прогулку к реке или утоление девичьего любопытства в рядах, где продаются деревенские сладости. Лишь бы Раск не проболтался, что мы знакомы!»

Раск, коренастый чернобородый весельчак, казался пожилым только из-за морщин, что густо покрывали его лицо. Скорее всего они случились из-за его постоянной веселости, во всяком случае каждая из них находила себе применение, стоило Раску расхохотаться, а уж смеялся он почти непрерывно. Вот и теперь при виде покупателей торговец расплылся в счастливой улыбке, сам позвонил в колокольчик, укрепленный над входом, не переставая улыбаться, раскланялся и с Торном, и с его дочерью, старательно давая понять, что видит ее в первый раз и, раскатываясь хохотком на всякое замечание капитана, провел гостей в лавку, где занял место за потемневшей от времени дубовой стойкой между многочисленных шкафов и шкафчиков – точно поднялся на какую-нибудь приступку.

– Давненько я у тебя не был, Раск, – заметил Торн, рассматривая расставленные на полках вазы и вазочки, сундуки и коробки, развешенные тут и там чучела диковинных зверей и малопонятные штуковины, окрашенные в разные цвета солнечным светом, проникающим в лавку через затейливые витражи двух узких окон.

– Три года, дорогой Торн, – снова расплылся в улыбке Раск. – Как вышел в отставку, прибыл в этот городок, обнаружил здесь лавку старого приятеля и купил для своей женушки, красавицы Лики, серебряное колье с гранатовым камнем, так и забыл про меня. Как сейчас помню, это было на ее сорокапятилетние. А ведь когда-то она сама еще сопливой девчонкой рылась в манускриптах на моих полках. Правда, это было в другом городе… Забыл, где ты познакомился со своей женой? Что улыбаешься? Почему больше не заглядывал? Или Лики наконец решила более не взрослеть? Не скрою, ее возраст по ее красоте словно пятна на солнце, попробуй разгляди… Но неужели не было причины купить подарок для вот этой девчушки, которая ничем не уступит собственной матери? Наконец, я слышал, твой сын получил титул? Разве не повод заказать ему церемониальный кинжал в серебряных ножнах?

– Было бы кстати, – согласился Торн, обнимая расплывшуюся в улыбке дочь. – Если бы еще Макт выбрался навестить родителей. За усердную службу при королевском дворе сорванец пожалован баронетом, и я его не видел как раз те же самые три года. Но собираюсь навестить этим летом сам, так что… А вот дочь мою, кажется, больше интересуют оружие, доспехи и пергаментные свитки, и я удивлюсь, если она уже не захаживала в твою лавку. Прямо вижу, как стоит у этой корзины и перебирает древние манускрипты. Точно как Лики когда-то. Только жене эти три года было не до украшений. Однако то колье с гранатовыми камнями – ее любимое, и ей стало лучше в последние месяцы. Кстати, я слышал, что гранат помогает при родах? Думаю, если бы семнадцать лет назад оно уже было бы у моей Лики, я бы чаще заглядывал в твою лавку.

– Знаю о вашей беде, – приуныл Раск. – Больное сердце не лечится порошками и снадобьями, а сберегается семейным теплом. Да и то не всегда. И вот такими дочками, пусть даже их появление на свет и служит порой причиной недуга. Слышал, правда, что в Урсусе есть особенная лекарка, Ундой ее зовут, но, кажется, и она не творит чудес. Да и тот гранат, что в колье – не чудодейственное средство. В отличие от некоторых других минералов.

Раск наклонился и ткнул пальцем в висящий на шее Торна кулон с черным камнем.

– Стрикс иногда выручает… от разного.

– Мы были с Лики у всех менгиров и в нашем королевстве, и в соседних, – скривился Торн. – Говорили и со смотрителями, и со служителями Храма Кары Богов. Больное сердце Лики – не недуг. Это недостаток. Недостаток, который она получила при рождении. К сожалению, вторые тяжелые роды сделали его явным. Недостатки менгиры не исцеляют. Отрубленные ноги и руки не выращивают, разорванные сердца – не склеивают. А кулон со стриксом на моей груди всего лишь почетный знак короля. Такие вручают каждому капитану.

– И все же говорят, когда-то такие камни могли уберечь от большой беды… – пробормотал, словно задумался о чем-то, Раск.

– От жатвы, – прошептала за спиной отца Гледа.

– Твои слова, девочка, – криво усмехнулся Раск.

– Брось, приятель, – поморщился Торн. – Найди другую причину, чтобы расхваливать свой товар. И тебе, Гледа, пора забыть детские сказки. А ты, Раск, лучше покажи, что у тебя есть из серебра?

– Много чего, – почему-то передумал улыбаться Раск. – И, кстати, стрикс у меня тоже есть. Особенный. Вот, посмотри.

Торговец выдвинул ящик в одном из шкафов, вытащил из него холщевый кисет, расстелил на стойке лоскут зеленого бархата и вытряс из кисета блеснувший белым металлом кулон. Его основа напоминала звезду, множественные лучи которой подобно лапкам стискивали черный камень. Он походил на камень капитанского кулона, только превышал его размерами в два раза и не был огранен, а словно застыл каплей. Торн коснулся пальцем кожаного промасленного шнура, украшение дрогнуло, и Гледе показалось, что серебряная пустынная многоножка собирается бросить добычу и убежать.

– Зловещий оберег… – прошептала она с интересом.

– Это ведь не серебро? – заметил Торн.

– Да, – кивнул Раск. – Этот необычно большой стрикс закреплен на белом золоте. Фризы называют такой металл платиной. Но это особая платина. Она заколдована. Если камень уменьшается, она сжимает лапки. Чтобы не упустить его.