Шикша - А. Фонд

— Спасибо, роднулечка ты моя, — благодарно сказала я ему и, наклонившись, погладила умную голову.

Пёс тихонечко заскулил, лизнул мою руку и тут же рванул обратно.

А я осталась одна.

Выйдя из-за деревьев на большую поляну, я попала в лагерь геологов.

Лагерь представлял собой большой и обстоятельный стационарный бивак: несколько бревенчатых домиков, маленький некрашеный вагончик, огромный растянутый тент цвета хаки, в стороне — пара палаток помельче, стол под навесом и рядом с ним пара скамеек у живописного обрыва с видом на отвесные скалистые утёсы бордово-серого цвета.

В центре лагеря находилась большая утоптанная площадка, посередине которой одиноко торчала высокая лысая лиственница, точнее почти один ее ствол, это если не считать двух нижних веток. На вершине ствола лиственницы реял на ветру красный флаг, а к одной из веток была привязана средних размеров рында со свисающей длинной веревочкой.

Не успела я ни восхититься устройством лагеря, ни обрадоваться, что дошла к людям, ни даже просто облегченно вздохнуть, как раздался возглас:

— Зойка!

Из-за вагончика показалась и пыхтя, вперевалку, затопала по направлению ко мне громадная, словно кашалот, туша. Эта громада оказалась женщиной огромных размеров в развевающемся голубом ситцевом халате в мелкий веселенький цветочек. Халат был настолько "на вырост", что, казалось, она в нем весит больше центнера. А может так оно и было.

Сонно щурясь на меня против заходящего солнца, женщина затараторила густым голосом:

— Зойка! Ты как здесь?!

Она тряхнула головой и из-под повязанной как попало белой косынки выбилась коса и упала на мощную, размером с арбуз, грудь.

Ответить мне не дали, женщина продолжила вопрошать:

— Что с тобой, Зойка?! А где все?

Я растерялась и не знала, что отвечать.

Только что я узнала, что я — Зойка. И что меня в этом лагере знают. По крайней мере — эта женщина точно знает. А вот кто такие "все" — непонятно.

Но обдумать эту мысль мне не дали. На шум из центрального домика вышел мужчина, почему-то напомнивший мне "дона Педро". У него было приплюснутое лицо с толстыми обвисшими щеками, узкие глазки-бусинки, довольно жиденькие прилизанные волосики и темные узкие усики на верхней губе.

Мужчина взглянул на меня и задал вопрос, от которого я похолодела:

— И как это понимать, Горелова? А где Борисюк, Захаров, Уткин, Токарев и Лукьяничев?

— Так где они? — повторил вопрос "дон Педро".

— Не знаю, — пожала я плечами, в надежде, что он меня оставит в покое.

Не оставил.

— Вы что себе позволяете, Горелова?! — почти завизжал "дон Педро", брызгая слюной, — Вы хотите сказать, что по тайге в одиночку шли?

— Да. Одна, — ответила я, — а что такого?

— Да как у вас только совести хватило! — задохнулся от возмущения "дон Педро", — заявляетесь тут из леса, одна, по тайге! Это грубейшее нарушение техники безопасности! Да еще и товарищей бросила! Я этого так не оставлю, Горелова, так и знайте! Мы будем серьёзно разбираться!

— Разбирайтесь, — устало вздохнула я, — мне бы только воды попить, а потом делайте, что хотите.

— Ну, что ты сразу напал на нее, Виктор Леонидович, — с упреком подала голос толстая женщина, — на ней же лица нет. Пошли, горюшко моё, покормлю хоть тебя.

— Мы не закончили! — вякнул "дон Педро", правда неубедительно.

— Дык, я покормлю ее, а потом заканчивайте, сколько хотите, — спокойно ответила женщина и "дон Педро" как-то сдулся. — Сами же видите, Виктор Леонидович, она аж шатается. Если упадёт сейчас, что мы без Кольки с нею делать будем?

— Безобразие! Распоясались все! — тихо буркнул он и ушел в домик, демонстративно хлопнув дверью.

— Чего это он? — спросила я с недоумением.

— Сама виновата, — отмахнулась женщина. — Знаешь же, что он тебя не любит. Зачем дёргаешь его?

— Так где я его дёргала? — попыталась пролить свет на проблему я. — Отвечала на конкретные вопросы.

— Ой, не начинай, — отмахнулась женщина и окинула меня внимательным взглядом. — А что это ты в таком виде?

— В болоте тонула, — пожаловалась я, — меня какой-то местный охотник спас. Он же и куртку с сапогами дал.

— Ещё и вшей, небось, нахваталась, от охотника этого, — неодобрительно покачала головой женщина, никак не отреагировав на новость о том, что я чуть не погибла. Видимо, здесь тонуть в болоте — в порядке вещей.

Тем временем женщина продолжила возмущаться:

— Раз так, Зоя, за общий стол я тебя не пущу. Если нанесешь вшей, вся группа потом завшивеет.

— То есть ужин мне не светит? — уточнила я расстроенно.

— Почему не светит? — неодобрительно прогудела женщина, — в камералке нормально поешь, там сейчас пусто. Я туда всё принесу. Наши скоро уже вернутся. Так что вечером ещё и баня будет. Отмоешься. А Колька потом посмотрит, подхватила ты или нет.

Я согласно кивнула.

Тем временем мы подошли к большому вагончику, как попало сбитому из досок, остатков брёвен и каких-то огрызков древесины. Очевидно, это и есть пресловутая "камералка".

— А куртку эту с сапогами сразу снимай, я прямо сейчас и пожгу на костре, — заявила женщина, как только мы вошли внутрь.

— Не надо жечь! — испугалась я и торопливо продолжила. — Хорошая же куртка и удобные сапоги. Кроме того, может, нужно вернуть это охотнику.

Внутри камералка представляла собой комнату, разделенную шторой из куска брезента на две неровные части. В дальней стояли многочисленные ящики и мешки. Вторая часть помещения, сильно поменьше, имела более обжитый вид — здесь было два грубо сколоченных стола и штук пять коротких лавок.

— Ты хоть представляешь, Зойка, что будет, если Бармалей узнает, что ты вшей нанесла? — тем временем продолжила уговаривать меня женщина, — Да он же и тебя, и меня с потрохами сожрет и не поморщится. Так что тряпки эти я лучше сожгу. Снимай давай!

Я не знала, кто такой Бармалей, но подарок охотника решила отстоять любым способом.

— Послушай, а давай я всё это сниму, но оно пока пусть полежит где-то под деревом? Вдруг нет у меня вшей, — с умоляющим видом заглянула в её глаза я, — а сжечь всегда потом можно. Ну, пожа-а-алуйста…

— Ох, и упёртая ты стала, Зоя, — неодобрительно посмотрела на