Паломничество в волшебство - Клиффорд Саймак

— А теперь, — сказал гном, — посмотри-ка сюда.

Он сел и положил себе на колено какой-то предмет, завернутый в овечью шкуру. Движения его были исполнены чуть ли не благоговения. Когда с предмета сняли шкуру, он ярко засверкал. Джиб подался вперед:

— Меч!

— Человеческий меч, — сказал Плакси. — Для нас с тобой он чересчур длинный и тяжелый. Меч бойца. Видишь, ни тебе камней, ни других украшений. Честный клинок, такой же, как твой топор. За все то время, что я провел здесь, мы почти не ковали мечей. А среди тех, которые выковали, этот — лучший.

— Он особенный, — произнес Джиб, притрагиваясь к клинку, — из тех, которым дают имена. Знаешь, в старину люди часто называли свои клинки по именам, как лошадей.

— Мы нашли гнездо богатой руды, — продолжал Плакси, — извлекли его и припрятали для особых случаев. Такую руду на пустяки не пускают. Она для специальных заказов, вроде этого клинка и твоего топора.

— Ты хочешь сказать, что мой топор…

— Они с мечом братья.

— Будем надеяться, — проговорил Джиб, — что меч попадет в достойные руки.

— Мы позаботимся, чтобы так оно и случилось, — отозвался Плакси.

— Я принес тебе старый топор, — сказал Джиб. — Он вполне надежен, но вот острие затупилось настолько, что его уже не наточить. Видишь, на нем нет и следа ржавчины. Я подумал, что он, может быть, вам пригодится. Мне за него ничего не нужно. — Он протянул топор гному.

— Хороший топор, — одобрил Плакси. — Твоего отца?

— Он отдал его мне, когда я строил свой плот, — сказал Джиб.

— Тоже наша работа. Хороший топор, но не такой хороший, как новый.

— Мой отец передает вам пожелания доброго здоровья. И мать тоже. Я сказал им, что собираюсь к вам.

— А вы неплохо живете у себя на болоте. Много лет. Если я не ошибаюсь, записей вы не ведете? Значит, ты не можешь подсчитать, сколько именно.

— Мы не умеем писать, — объяснил Джиб. — У нас бытуют только предания, что передаются от отца к сыну. Они, может, и правдивы, — но насколько?

— Твой народ жил на болоте еще до того, как мы, гномы, заселили эти холмы. У нас тоже существуют предания, но, к сожалению, не о вас, а о тех, кто первыми открыл здесь руду и построил рудник.

— Мне пора, — сказал Джиб, вскидывая на плечо узелок. — До пещеры отшельника путь неблизкий, а я хочу вернуться домой до темноты.

— Правильно, — кивнул Плакси. — В этом году что-то много развелось волков, никогда такого не было. Если припозднишься и решишь переночевать у нас, мы с радостью тебя примем.

Поначалу Джиб подумал, что отшельник куда-то ушел, что само по себе было бы достаточно странно. В последние годы, совсем одряхлев, отшельник покидал свою пещеру лишь затем, чтобы набрать кореньев, трав, листьев и коры, из которых приготовлял потом лекарства. Огонь в пещере не горел, и даже дымом не пахло; костер не разжигали уже давно. На грубом трехногом столике возле очага стояла тарелка с высохшим яичным желтком. Джиб вгляделся во мрак.

— Отшельник, — позвал он. Ему вдруг стало страшно, хотя он и сам не мог понять отчего. — Отшельник, ты тут?

Из угла донесся слабый звук, как будто пискнула мышь.

— Отшельник? — повторил Джиб.

Звук послышался снова. Джиб на цыпочках двинулся в угол.

— Я здесь, — пробормотал отшельник.

Его голос был тих, словно шелест листвы. Глаза Джиба привыкли к темноте, и он различил скорчившуюся в углу пещеры фигуру и бледное лицо.

— Отшельник, что случилось?

Джиб нагнулся над человеком. Отшельник лежал, закутавшись до подбородка в одеяло.

— Нагнись пониже, — попросил он. — Мне трудно говорить.

— Ты заболел? — спросил Джиб.

— Я умираю, — произнес отшельник, едва шевельнув губами. — Слава Богу, что ты пришел.

— Тебе что-нибудь нужно? Вода? Суп? Я могу приготовить суп.

— Слушай, — выдавил человек, — молчи и слушай.

— Я слушаю.

— У стены стоит шкаф…

— Вижу.

— Ключ висит у меня на шее. На шнурке.

Джиб послушно протянул руку.

— Нет, подожди.

— Что?

— В шкафу… в шкафу… — Отшельник говорил с трудом. — Книга в кожаном переплете… И топорик… каменный топорик… Отнеси их епископу…

— Какому епископу?

— Епископу Башни. Вверх по реке на север, потом на запад. Спроси… Тебе покажут дорогу…

Джиб терпеливо ждал, но отшельник молчал и даже не пытался что-либо произнести. Джиб протянул руку, нащупал на шее отшельника шнурок, приподнял его голову и снял ключ. Потом опустил голову человека на подушку.

Он подождал, но отшельник не шевелился. Тогда Джиб встал, пересек пещеру, подошел к шкафу и отпер его. Книга в кожаном переплете лежала на полке, а рядом с ней находился топорик, подобного которому Джибу еще не доводилось видеть, — каменный, заостренный на одном конце и гладкий, как будто из металла. Лишь приглядевшись, можно было заметить следы зубила. Кроме того, в шкафу хранились: бритва, ножницы, гребень и маленький флакон с голубоватой жидкостью, наполовину пустой. Джиб взял топорик с книгой и закрыл шкаф.

— Ты взял их? — проговорил отшельник, глядя на него затуманенным взором. — Хорошо.

— Я отнесу их епископу.

— Ты Джиб. Ты бывал у меня раньше.

Джиб кивнул.

— Ты подождешь?

— Подожду. Что я могу сделать? Может, воды?

— Нет. — Отшельник едва заметно покачал головой.

Джиб встал на колени возле убогого ложа. Дыхание отшельника было таким слабым, что грудь его почти не поднималась, а промежутки между вздохами тянулись мучительно долго. Но все же время от времени воздух вырывался из ноздрей человека, и тогда волоски над верхней губой легонько вздрагивали.

— Я стар, — проговорил отшельник, вынырнув из забытья. — Я пережил себя.

Он снова погрузился в молчание. Дыхание его было по-прежнему слабым и неровным. Дважды Джибу казалось, что оно пресеклось окончательно, но оба раза он убеждался, что ошибся.

— Джиб?

— Да?

— Оставь меня здесь. Когда я умру, оставь меня здесь.

Джиб промолчал. В пещере вновь установилась тишина, нарушаемая лишь редким, прерывистым дыханием умирающего.

— Завали вход. Сделаешь?

— Да, сделаю.

— Я не хочу, чтобы волки… — Он не докончил фразу.

Джиб молча стоял на коленях у ложа. Какое-то время спустя он поднялся, подошел к выходу и выглянул наружу. Солнце миновало зенит и клонилось к западу. Пещера располагалась достаточно высоко, и из нее видна была та часть болота, которую он покинул сегодня утром. Еще бы чуть-чуть повыше, и он разглядел бы реку.