Лучше быть святым - Чингиз Абдуллаев

— Третья группа на выезд. Срочный запрос в Харьков.Инструкции получите на месте.

Наблюдатель занес в свой блокнот и это сообщение. Черезполминуты дали Харьков Долго никто не отвечал пока наконец на другом конце несказали:

— Слушаю вас.

— Извините, что беспокою так поздно. Мне срочно нуженФедор Костенко.

— А кто это говорит?

— Его знакомый.

— Какой знакомый?

— Я позвоню завтра.

Он уже собирался положить трубку, когда на другом концепровода спросили:

— Кямал Алиевич, это вы? Извините, пожалуйста, я неузнал сразу ваш голос.

— Федор? У тебя тоже очень изменился голос. Что-нибудьслучилось?

— У меня вчера мать умерла. Сегодня похороны были.

— Ах, как нехорошо. Я ничего не знал. Прими моисоболезнования. Сколько ей было лет?

— Шестьдесят два. Она все время жила в Гомеле. ЭтоЧернобыль, будь он проклят. Люди до сих пор умирают, как мухи. А что выпозвонили так поздно? Что-нибудь нужно?

— Нет, нет, ничего. Я позвоню через несколько дней. Илидаже лучше приеду. В общем, прими мои соболезнования.

— Спасибо большое, — расчувствовался Костенко,Меджидов положил трубку.

— У него умерла мать, — пожал он плечами, —не мог же я его вызывать в Москву в такой день.

— Да… ситуация, — кивнул Вадим Георгиевич. Онподнялся со стула и сделал несколько шагов.

— Вы всем позвонили?

— Нет еще, должен позвонить в Тулу. Там живет еще одинофицер нашей группы — майор Вячеслав Корин.

Старший техник снова поднял группу;

— Четвертую группу в воздух. Срочное сообщение в Тулу.Пусть встречают на месте. Объект — Вячеслав Корин. Телефон номер, — ондождался, пока в другой комнате Меджидов набирал номер телефона и затемпроизнес несколько цифр.

Наблюдатель записал и это сообщение. В этот раз повезло.Корин сразу снял трубку.

— Я вас слушаю, — раздался его молодой, уверенныйголос.

— Добрый вечер, — сказал Меджидов, — вернее,доброй ночи. Это Кямал Меджидов.

— Слушаю вас, Кямал Алиевич, — оживился на другомканце будто бы и не спавший ночью Слава Корин.

— Ты мне срочно нужен, — приказным тоном сказалМеджидов. — Приезжай в Москву завтра. Мои телефоны запиши на всякийслучай. А еще лучше запомни. — И он продиктовал два телефона.

— Уже запомнил, — рассмеялся Корин, — завтрая буду в Москве, ждите.

— Теперь все, — удовлетворенно сказалМеджидов. — Вся группа. Кроме меня еще шесть человек. Полковник ИгорьПодшивалов, подполковник Теймураз Сулакаури, подполковник Федор Костенко, майорВячеслав Корин. И… полковник Паулис Билюнас и подполковник Павел Коршунов,убитые по еще неизвестным для меня причинам.

— Нам они тоже неизвестны, — заметил ВадимГеоргиевич, — и боюсь, без вашего желания с нами сотрудничать, мы ничегоне обнаружим. Нам нужно знать мотивы убийства. Кто сумел узнать о вашей группе,если даже мы не располагали всей информацией. Судя по почерку, этопрофессионалы.

— Мы тоже проанализируем ситуацию, — задумчивоответил Меджидов — Меня самого мучает тысяча вопросов. Вы, имея весь аппаратбывшего КГБ и записные книжки Крючкова, смогли выйти на нас только спустя месяцпосле первого убийства. Теперь представьте, какой информацией нужно обладать,чтобы знать всю группу. У меня есть даже такая мысль. Вы знаете «теориюкозырей»?

— Конечно. Туз больше любой карты, но козырная шестеркаможет побить туза, — это было самое любимое выражение Андропова.

— Вот, вот. Он очень любил это выражение. Можнопредположить, что была создана не только группа «Октава» — короли и тузы этойигры, но кто-то держит в запасе еще и козырную шестерку, а может даже семерку,которые в нужный момент бьют этих тузов.

— Вы хотите сказать.

— Да. Я неплохо знал Юрия Андропова. Он вполне югсоздать еще одну сверхсекретную группу для контроля над «Октавой» На всякийслучай. И теперь кто-то решил, что пришел «час X». Момент, когда нужно убиратьвсю группу. Мы и так слишком задержались на этом свете. И обладаем слишкомбольшой информацией. И есть еще один момент. Может быть, просто кто-то нехочет, чтобы «Октава» была выявлена или начала сотрудничество с вашимведомством. Кому-то мы мешаем. И этот кто-то стоит совсем рядом с вами,генерал, если это не вы сами, то вполне вероятно, что вышедший отсюда НиколайАркадьевич. Я не исключаю любого варианта.

Сидевшие в соседней комнате техники переглянулись.Находившийся в конце, коридора наблюдатель вздрогнул.

— Вы меня подозреваете в убийствах? — зло спросилВадим Георгиевич, блеснув стеклами своих очков.

— Я подозреваю, что вы на службе у государства. Россиигруппа «Октава» и ее скандальная известность нужны меньше всего. Разве я неправ?

— Может быть, но я не отдавал приказа о вашейликвидации. Иначе, зачем мне было вас сюда привозить?

— Чтобы выявить всю группу. Напугать меня рассказами обубийствах и выйти на всю группу. Ладно, — махнул он рукой, видя, чтогенерал собирается ему возражать, — будем считать, что это только версия.Вполне вероятно, что играют не только нами, но и вами. Нам обоим нужно бытьосторожнее, товарищ генерал.

— Да, — задумчиво сказал Вадим Георгиевич, —ваша группа, как начиненная динамитом цистерна. Одно неосторожное движение и мывсе взлетим на воздух.

Это лето в Москве было холоднее обычного. И осень наступиладостаточно быстро. Дождь и слякоть всегда вызывали у него раздражение, носегодня оно было усилено последней встречей с Президентом.

Его достаточно давно не принимал Президент, и вот сегодня,приняв, снова обратил внимание на качественный состав его аппарата. Несмотря навсе изменения, реорганизации и обновления, вы не хотите отказываться от старыхметодов работы, грозно заявил Президент, отметив, что в его аппаратепо-прежнему много специалистов старой школы. Он же не мог объяснить, что на нихдержится вся работа. Президент не любил и не доверял его сотрудникам. Онслишком хорошо помнил, с каким особым рвением травили они его в концевосьмидесятых, как смыкали кольцо в августе девяносто первого, как предали воктябре девяносто третьего. Президент принимал их обоих — руководителейразведки и контрразведки. Если делами первого Президент почти не интересовался,то работу второго он всегда считал неудовлетворительной Президент, несмотря навесь свой энтузиазм, известный миру своими революционными взглядами, был тем неменее типичным представителем старой школы партаппаратчиков. Он считалправильным, если контрразведка занималась оппозицией и ее лидерами, не находя вэтом ничего предосудительного.