Шуры-муры на Калининском - Екатерина Рождественская

— Куда ж ты эту рухлядь поставишь, Аллусь? В новую квартиру? Вы специально так долго ее добивались, чтобы сделать из нее мебельный комиссионный?

— Рухлядь? Мам, неужели ты не видишь, какая это красота? Это же настоящая редкость! И в современной квартире будет прекрасно смотреться! Сейчас это модно! Севочка, ну скажи!

— Ой, ты мне не рассказывай! — Лидка и шанса не дала открыть Севке рот, знала, что он-то точно будет на Аллусиной стороне. — Редкость! Это редкости, которых сейчас на любой свалке куры не клюют! Сегодня от старья все избавляются, а ты, наоборот, вместо того, чтоб взять бесплатно, еще и деньги заплатила, и небось немалые! Снова у этой артистки купила? Она хочет современно и модно жить, вот тебе и втюхала эти обломки империи! А сама небось торшеры, раскладные столики да «Хельги» дома поставит на твои деньги и станет наслаждаться удобством и комфортом, вот где красота! — Лидка продолжала гладить поверхность спинки, словно извиняясь за сказанное.

— При чем тут «Хельга»? За этой стенкой надо год в очереди стоять! А это, ты только посмотри, история, ампир! Это же начало XIX века, первая четверть!

— Ну хорошо, первая четверть! А ты представляешь, сколько жоп с той четверти на этих стульях пересидело! Ты не брезгуешь? Тебе не стыдно перед людьми будет? Оно ж всё небось скрипит и шатается! Мы ж в очереди на стенку стоим! Как, ты себе представляешь, они вместе будут смотреться? А в этой старине ничего подобного для хранения не предусмотрено! А где посуду держать? Хрусталь? В стенке как красиво все, все эти застекленные отделения, как на витрине или даже в музее, ходи и любуйся!

Роберт уже давно отошел, и они с Катей залезли в кусты малины, чтобы добирать ее остатки, соревнуясь с черным спаниелем Бонькой, который крутился под ногами и объедал ягоды с нижних веток. Лезть в женские споры делом было неблагородным и неблагодарным, поэтому решено было переждать эту жаркую дискуссию под предлогом присмотра за ребенком.

Алена гордо и величественно обходила свое новое хозяйство, ласково трогая запылившуюся лаковую поверхность стульев. Кроме кресел, стульев и диванов, в гарнитур — на самом деле никакой это был не гарнитур, а так, сборная солянка из старого красного дерева — входило два круглых стола, огромное зеркало с пола до потолка, целое, без единого скола, и шкафчик для стекла или посуды — горка, как с ходу назвала его знающая Лидка. Столы были не просто столы, а «сороконожки». Из-под них действительно торчало немереное количество ног, сразу и не сосчитать. Когда полукруглые столешницы разъезжались на две части, из-под каждой половинки появлялись сороконожьи лапки, на которые надо было положить деревянные вставки. И чудо: аккуратненький круглый столик превращался в восьмиметровый столище для целой оравы гостей. Настоящий клад для малогабаритной квартиры! И не надо двери с петель снимать и на козлы класть, когда люди приходят. А так, разделил стол на два полукружья, поставил по стеночкам — и посреди комнаты ничего и не мешает, квадратные метры не сжирает! Только стол и зеркало Лидка — а бабушку теперь все, даже соседи, называли Лидкой — оценила довольно высоко.

— Вот это, я понимаю, стол! Были же мастера! Вот она, инженерная мысль! Я б сейчас же на нем знак качества поставила! Все для удобства хозяйки! Принял гостей, убрал и забыл, и не торчит у тебя стол колом посреди квартиры! Ты ж понимаешь, когда оно «да», я не говорю «нет»! Я тоже в этой жизни что-то да и понимаю! Теперь скажи мне, мать моя, сколько ты отдала за весь этот гарнитур?

— Мам, не намного дороже твоей любимой «Хельги», думаю. Там люди переезжали из старого дома на новую квартиру, а в новом, сама понимаешь, габариты другие, вот и отдали недорого.

Это было не всей правдой, конечно. Переезжали, да, все правильно, но после того как умерла хозяйка квартиры, дети и решили от старья избавиться. Позвонили артистке, которая в свободное от сцены время приторговывала антиквариатом и имела с этого больший навар, больше, чем все ее Катерины и леди Макбеты Мценского уезда, вместе взятые. Знала бы это Лидка, костьми бы легла, но не допустила такой сомнительной покупки.

— Чего уже ворчать. Куплено, надо пользовать, — Алена подошла к зеркалу, поправила волосы, а заодно в отражении увидела и объедающих малину Катьку с Робой, и тихую коляску, прикрытую марлей. Странно было смотреть в старинное парадное зеркало, которое стояло посреди переделкинского сада и впервые, наверное, за всю свою долгую жизнь отражало не гостиную или прихожую, а буйный зеленый сад, яркие сосновые стволы, пригорюнившуюся патлатую иву и дачу вдалеке. Алена еще раз критическим взглядом окинула деревянные остовы стульев. Размером дивана и высотой зеркала она и сама была немного удивлена, одно дело увидеть на фотографии и совсем другое, когда перед тобой вырастает такая махина. Сиденья для стульев и кресел были обиты разными тканями, словно они стояли не в одной квартире, а по разным домам. Их-то точно надо будет заменить. Алена перевернула одно из сидений, чтобы посмотреть, легко ли можно снять ткань, чуть дернула обивку, подгнивший лоскуток поехал вверх, и обнажились внутренности стула, которые вдруг ожили, зашевелились, засуетились и посыпались дождем из клопов прямо на ноги. Алена вскрикнула. Такого количество этих тварей она не видела никогда! Познакомилась с этим народцем еще в детстве, это да, в жилых подвалах двора на Поварской клопы удивления никогда ни у кого не вызывали и считались практически обычными домашними насекомыми. Вывести их было совершенно невозможно, но не столько же разом! Один-два в поле зрения, но ни разу в таком количестве! Как только их начинали морить, всегда находилась одна тяжело беременная клоповая сучка, которая каким-то немыслимым образом переползала к кому-то из соседей и там тихонько обживалась. Потом рожала свои сотни детей, они взрослели, питаясь теплой соседской кровью, и вот наступал час Ч, когда доставался наконец дихлофос или чего там достается в таком случае. Но снова находилась одна беременная клоповая зараза, которая на крыльях любви к людям переносилась к ничего не подозревающим товарищам по двору, и так вечно по кругу.

Алена даже почесалась, так живо вспомнила свои детские укусы, выступающие красными волдырями на нежном девичьем тельце.

— Мама, ты только посмотри!

Лидка, уже было отправившаяся в дом, вернулась. Алена без слов показала на зияющую дыру. Клопы все еще продолжали исправно сыпаться из-под вскрытой обивки, словно там открыли краник, и разбегались по площадке.

— Чтоб твоей актрисуле писали не письма, а рецепты! — в сердцах начала Лидка, выпучив глаза и пританцовывая, чтобы не раздавить клопов — звук этот она ненавидела.

— Мам, ну она-то тут ни при чем! Это ж не ее мебель, а каких-то там людей! Она нам просто оказала услугу! Ее-то не приплетай…

— А зачем ты за нее заступаешься? В чем это я не права? Она тебе продала порченый товар! Пусть забирает обратно и возвращает деньги! Надо Павочку на нее натравить, уж она-то этот вопрос быстро решит! А как ты хотела? — Лидка аж запыхтела от негодования, все еще приплясывая около сидений. — Если один стул зараженный, значит, и в других та же картина! Я знаю, что говорю, даже не спорь! Уж сколько я этой мерзости повывела за свою жизнь, ты и представить себе не можешь!