Рыцари Дикого поля - Богдан Сушинский

Тайный советник не сопротивлялся. И не стал задавать никаких лишних вопросов. Не успели они миновать костел, как ему все стало ясно. Гусары, с двух сторон зажавшие его на заднем сиденье, явно принадлежали к эскадрону литовских татар, к услугам которых в последнее время довольно часто прибегала королева, так и не осмелившаяся доверять полякам. И повезут его, очевидно, если не в одно из двух тайных гнезд Марии-Людовики Гонзаги, то в хорошо знакомый дворец графини д’Оранж.

На повороте он улучил момент и попытался взглянуть в заднее окошечко, чтобы убедиться, что его собственная карета движется вслед за ним. Но гусарский офицер локтем попридержал его скулу и то ли неосторожно ударил, то ли просто с силой отвернул назад.

— Считаешь, что кто-то бросится спасать тебя?

— Обычно я спасаю себя сам. А также спасаю многих других, кто этого заслужил.

— Он высматривает свою карету, — объяснил гусар, который сидел впереди.

— Тебя привезут назад и посадят в твой тарантас, — с явным литовским акцентом проговорил тот, что все еще подпирал локтем скулу Коронного Карлика.

— Почему бы не пригнать ее на место моей встречи с королевой? Так было бы менее хлопотно.

— Кто сказал, что тебя везут на встречу с королевой?

— Ну не с папой же римским?

— С кем бы ты, неверный, ни встречался… Если хоть одна душа в Варшаве узнает о твоей прогулке, в следующий раз пришлем за тобой катафалк.

— Зачем такие беспокойства? — проворчал Коронный Карлик, стиснув зубы от боли. — Вы только назовите срок, о катафалке я позабочусь сам.

— Он позаботится, всесильная воля аллаха! — лошадиный оскал офицера-татарина зловеще просматривался даже в сумраке кареты.

— Говорят, что карлик, в самом деле, на многое способен, и что многие боятся его, — проворчал тот, что сидел на переднем сиденье, спиной к тайному советнику. Это была дорожная карета, явно рассчитанная на перевозку случайных пассажиров, которым не обязательно сидеть лицо в лицо. — Откуда у тебя такая власть, а, карлик?

— Коронный Карлик, — многозначительно напомнил ему сам тайный советник. — Коронный… Что далеко не одно и то же.

— Ты так и не ответил, чем подкреплена твоя власть.

— Вы обращаете внимание только на то, что я карлик, и совершенно упускаете из виду, что имеете дело с тайным советником короля. И что при дворе меня обычно именуют «коронным карликом».

— Советников у всякого правителя множество, однако никто с ними не считается. Даже с теми, кого принято называть «коронными карликами».

— Вы невнимательны, господин литовский гусар. На самом деле я сказал не советник, а «тайный советник».

— Хочешь сказать, что сила твоя — в тайности?

— Так считали еще древние. Хочешь стать всесильным, стань незримым и тайным.

— Тогда возникает вопрос: почему тайным советником короля стал именно ты, обычный карлик?

— А вот этот вопрос возникать у вас не должен, — прозвучало в голосе Коронного Карлика нечто такое, что можно было услышать только в голосе коронного… карлика, и никакого иного.

— Прозвучало как угроза.

— Упаси вас аллах когда-либо задаваться подобным вопросом, господа гусары, — уже увереннее, нахрапистее молвил он.

— Почему так? — насмешливо поинтересовался тот, что сидел справа от пленника.

— А уж этим вопросом тем более задаваться не следует. Особенно вам.

Произнеся это, Коронный Карлик окончательно успокоился. Он почувствовал: человеку, пославшему за ним этих степных шакалов, нужен он, а не его труп. В данной ситуации это главное.

«Да, Коронный Карлик на многое способен, — с достоинством подтвердил про себя варшавский гном. Панический страх, охвативший его сразу же, как только остановили карету, к этому времени прошел. Можно было вновь нахорохориться и даже почистить перья. — В чем вы и те коронованные карлики, которые вас послали, очень скоро убедитесь».

— Но если после этой поездки будет как-то обижен хотя бы один мой воин, — проговорил тот, что сидел спиной, и лицо которого Коронный Карлик не смог бы увидеть, если бы даже встреча происходила днем. — Если хоть один воин будет поражен не то что ядом, саблей или кинжалом, а хотя бы громом небесным, ни о каком катафалке заботиться тебе, карлик, уже не придется.

— В этом просто-напросто не будет необходимости, — уточнил гусар, сидевший слева от варшавского гнома, который до сих пор предпочитал отмалчиваться.

Коронный Карлик нервно передернул плечами. Он знал, что при всем своем могуществе сумел нажить множество тайных и явных врагов. И как человек, подготовивший немало покушений, прекрасно понимал: призрачное могущество Коронного Карлика охраняет его лишь до тех пор, пока он остается в тени, никак не заявляя о себе ни в сенате, ни при дворе, ни, тем более в салонах различных дворянских партий.

Но и в сонном бреду ему не могло померещиться, что кто-то способен повести себя с ним так, как повели себя эти азиаты. До сих пор он со своими тайными агентами наводил ужас на многих, в том числе и на королеву, а теперь вот дожил…

— Я могу знать, кто вас послал за мной? При этом причины, побудившие к такому шагу, меня не интересуют. Просто назовите имя этого «добродетеля».

— Скоро ты его узнаешь.

— То, что предстоит беседовать с государыней или с кем-то из ее приближенных, мне уже ясно. Но кто тот человек, который.

Договорить ему не дали. Молчун набросил ему на шею удавку и стянул ее так, что Коронный Карлик вынужден был приподняться, поскольку едва не задохнулся.

«Если с тобой начали говорить в таком «тоне», значит, это конец карьеры», — почти с отчаянием подумал тайный советник, жадно хватая ртом воздух и растирая разболевшуюся шею.

Висельник-молчун убрал свое орудие так же мгновенно, как и набросил его, но Коронный Карлик успел оценить: работал человек, привычный к подобному ремеслу.

— Странный способ общения со мной вы избрали, уважаемый, — с трудом проговорил тайный советник. — Ведь я не помню, чтобы мне запрещено было отвечать на ваши вопросы или вам — на мои.

«Этот азиат еще не понимает, что ему нельзя было ослаблять удавку, — мрачновато ухмыльнулся пленник, потирая рукой все еще пронизанное болью горло. — Злодей, решивший поиздеваться подобным образом над самим Коронным Карликом, не должен был оставлять его в живых. Как, впрочем, и оставаться в живых самому.

Ни графини де Ляфер, ни польского принца в доме доктора де Жерона полковник не застал. Об этом его уведомила стройная девица, плечи которой скрывала черная накидка из волос, а большой серебряный крест, покоящийся на пышной, слишком вызывающе очерченной груди, призывно требовал припасть к ногам его распятия — и целовать, целовать долго и набожно, отрекаясь и молясь, впадая в грех и тотчас же раскаиваясь в нем.