Провидение - Валери Тонг Куонг

Я семь лет проработала в этой адвокатской фирме, достаточно, чтобы смириться. Впрочем, если говорить честно, не Клара за это ответственна: мое самоотречение началось гораздо раньше, еще в коллеже.

Раньше, о, раньше! Тогда все было по-другому. Жизнь, расцвеченная радостью и любовью. Наивные очевидности, чистая дружба, безмятежные дни. Каждый вечер стайка девочек рассаживалась вместе со мной у ног моего дедушки, чтобы послушать истории, наполненные благородными чувствами, доброжелательными натурами, таинственными саваннами и храбрыми детьми. Каждый вечер, когда шушуканье взрослых сплеталось в тихую музыку, я с наслаждением засыпала, спеша окунуться в ночь. «Принцесса Прюданс рифмуется с «шанс» и «провиданс» – с удачей и провидением», – шептал мне дедушка, гладя меня по голове.

Зачем они скрывали от меня правду? Зачем позволяли так мечтать?

В день, когда мне исполнилось одиннадцать лет, мир омрачился. Ты умер. Я не могла с этим смириться. Похоже, что я осталась в одиночестве: и твои друзья, и твоя собственная семья считали твою кончину совершенно естественной – ведь тебе было уже за восемьдесят пять. Ты хорошо пожил. Не боялся уйти. По их мнению, тебе даже чертовски повезло: умереть вот так, внезапно, не страдая, – чего еще желать?

Ну да, как же. Уж я-то знаю, что ты не рассчитывал покинуть меня так скоро. Не похоже на тебя – оставить свою внучку в руках судьбы так внезапно и к тому же без предупреждения. Смерть застигла тебя врасплох, и я только надеюсь, что ты успел состроить ей одну из своих замечательных ужимок, секретом которых обладал только ты. Они меня так смешили.

Мы уехали из Дакара. Мама напрасно притворялась перед другими, что все в порядке: у нее на сердце было слишком тяжело, чтобы идти по твоим следам, пить из твоей маленькой стеклянной кружки, поливать твой сад. Ей стало невмоготу искать твое отражение в зеркале, висящем над зеленым диваном. Мы прижимались друг к другу, пряча свои слезы. Так больше не могло продолжаться: она решила уехать. Тут-то и начались мои неприятности.

– Держи, вот твои копии, – бросила мне Виктуар вместе с договорами.

Я быстро провела пальцем по оранжевым обложкам.

– А приложения?

– Приложения? – переспросила эта лицемерка. – Сожалею, мне некогда этим заниматься. Клара будет с минуты на минуту; она попросила меня подготовить ей договор «Реальпрома».

Виктуар наклонилась и поскребла свой каблук-шпильку.

– Вот дерьмо, опять жвачка прилипла. Паскуды тупорылые, урнами пользоваться не умеют.

Она так же красива, как глупа и плохо воспитана. Хотя надо признать – исключительно красива. И к тому же ее зовут Виктуар – победоносное имя. Это позволяет любые дерзости, побуждает к невозможному, а отнюдь не подавляет, как Прюданс. Бедняжка Прюданс.

– Виктуар и Прюданс, «Победа» и «Осторожность» – признайте, с вами двумя я надежно упакована, – шутит Клара.

Она любит вульгарные выражения, которые идут ей, как английской королеве ковбойские сапоги. Ее умозаключения порой так нарочиты, что я иногда даже задавалась вопросом: а не взяла ли она меня на работу только из-за моего имени? В конце концов, почему бы и нет: и так вполне ясно, что она наняла меня, чтобы потешить собственное эго.

– Уж я-то знаю, чего ты стоишь, Прюданс, но, честно говоря, я здорово рисковала – мы ведь можем говорить друг другу такое, верно? Не все похожи на меня, Прюданс. Много ли ты видела цветных у конкурентов? Да к тому же на главной руководящей должности? Но такая уж я. Мне плевать на нетерпимость.

Многие на моем месте вышли бы из себя, стали бы кричать, возмущаться, грозить. Но не я. Наверняка это мое имя виновато. Я предпочитаю прикрыть себе тылы. Жить с этим, смотреть в сторону, делать вид, будто ничего не слышала, продолжать улыбаться. Чтобы забыть свою трусость, я перебираю визитные карточки. Все-таки я не пустое место. Дедушка, если бы ты все это видел. Мой кабинет на самой шикарной улице города. Здание с частным садом, стойка регистрации тиковая, а за ней девица в шикарном костюме. У меня ежедневник в кожаной обложке с моими тиснеными инициалами. Я пишу на бюваре ручкой «Дюпон», подаренной Кларой Про после дела Дильмана (треть трехмесячной прибыли фирмы и добрых два десятка бессонных ночей в моем активе). Я одеваюсь на заказ.

– Вообще-то я тебе разве не говорила? Я нашла себе туфли. «Маноло Бланик», приметила их в «Воге». Клянусь, они такие божественные, что я даже сомневаюсь, брать ли их – в конце концов, все будут пялиться только на мои ноги…

Виктуар выходит замуж следующим летом: это главная тема ее разговоров. С утра до вечера, как только подворачивается случай, она говорит мне о своем платье, о своем кулинаре, о своем флористе, о своем свадебном путешествии, о своем организаторе свадеб. Реже о своем женихе, которого я иногда встречаю, когда он заходит за ней: трейдер с лицом манекена – короче, красивый, богатый и из хорошей семьи – превосходное дополнение к Виктуар, следовательно, тоже полный идиот.

О-ля-ля, осторожнее, Прюданс: ты завелась, это уже похоже на язвительность. Ну что ж, может, так оно и есть. В моей-то жизни нет трейдера. Впрочем, у меня и мужчины-то нет. Нет на него времени. Нет места. Где и когда я могла бы его встретить?

Я не жалуюсь: временами поддерживаю жизненный тонус благодаря своим молодым родственникам из предместья. Забавно, нам всем приходится ехать через окружной бульвар. Мы так хорошо по нему распределены, что, в конце концов, дали друг другу прозвища по названиям городских ворот: я, например, Пасси, самая обеспеченная в группе. В общем, мы собираемся два раза в месяц, едим, пьем, подводим кое-какие итоги наших жизней. Обо мне говорим редко, я всегда приезжаю слишком поздно, так что веду разговоры уже в дороге. Однако в последний раз Орлеан, которая учится на актрису и недавно справила свое двадцатилетие, решила заинтересоваться мной.

– Смешно, ты вечно опаздываешь. И все ради чего? Или, скорее, ради кого? Тебе не надоело надрываться, в то время как остальные вовсю пользуются твоим трудом? Это же чистейшее современное рабство! Ты еще уборку делай твоей Кларе!

Настоящая профсоюзная активистка: позиция, гневные речи, все такое.

– Легко быть идеалисткой в твоем возрасте, – ответила я.

– Особенно легко отделываться штампами. Собственно, ты что, рассчитываешь дождаться пенсионного возраста, чтобы начать жить?

– Признай, что бросаешь свою жизнь на ветер, – добавила Итали, моя любимая кузина. – Такая красавица, как ты, и зря пропадаешь.

– Эй, полегче, – вмешался Баньоле, довольно красивый мальчуган, эксперт-бухгалтер в крупной компании. – Прюданс упорно работает, и смотри, чего она достигла.

– Я как раз это и говорю, – пробормотала Орлеан.

Слезы навернулись мне на глаза. Однако, знает Бог, как давно я научилась контролировать свои слезные железы. Орлеан такая живая, такая невинная, так полна надежд. В конце концов, не мне ее обламывать. Жизнь сама этим займется, рано или поздно.