Первый в списке на похищение - Валерий Поволяев

Кажется, вот-вот должны были появиться киношники с аппаратурой – сейчас они вывалятся на площадку, загалдят, забегают, через несколько минут включат софиты и прозвучит знакомая команда: «Мотор! Начали!». Но команда не прозвучала, а вместо киношников появились две очкастые, очень схожие друг с другом бабули, которые привели в детсад своих внуков.

То, что они увидели, потрясло их.

20 сентября, среда, 8 час. 45 мин.

У Белозерцева с Виолеттой был разработан условный сигнал: если в дверь Виолетте раздавалось два коротких звонка и один длинный, потом, через несколько секунд, звонки повторялись в прежней последовательности – значит, приехал Белозерцев. Сам, са-ам, бог и повелитель, как любила говорить Виолетта, она это подчеркивала специально и улыбалась загадочно, дразняще. Виолетта нравилась Белозерцеву, нравилась гораздо больше, чем его собственная жена, хотя и Ирина тоже была хороша – и стройна, и привлекательна, и с мозгами, что большая редкость для длинноногих женщин, но Ирина – это одно, а Виолетта – совсем другое.

Водитель Борис, как-то разоткровенничавшись с шефом, похвалил его: «Вкус у вас отменный, Вячеслав Юрьевич! Все правильно – одни щи всегда надоедают… Ну что такое – на первое щи, на второе щи, на третье щи, на десерт щи, вместо фруктов щи и вместо компота щи, утром щи, в обед щи, в полдник щи, на ужин щи – все щи да щи! Обязательно где-нибудь щи надо разрядить жареной картошечкой! – при этом Боря сделал красноречивый жест, недвусмысленно намекая на Виолетту, прочертил в воздухе крутую выразительную линию – нарисовал женское бедро, и воскликнул бодро: – А, Вячеслав Юрьевич?!

Белозерцеву сделалось неприятно, он сухо пробормотал: «Может быть» и отвернулся от Бориса.

Он позвонил, трижды нажав на любопытный птичий глаз кнопки, дверь мигом, словно его ждали, открылась и на пороге возникла Виолетта. Пахнущая домом, сном, из которого она выплыла лишь недавно, с серыми серьезными глазами, способными приобретать беспощадный стальной цвет, если их хозяйке что-то не нравилось, дохнула на Белозерцева теплом, отчего тому сразу сделалось легче:

– Я знала, что ты придешь! Г-господи, я так тебя ждала… Хотя мы и не договаривались.

– Извини за неурочный визит…

– Что ты, что ты, – Виолетта прижалась к Белозерцеву и неожиданно всхлипнула.

– Ах, Вика, – пробормотал Белозерцев растроганно, – я заехал просто так, ненадолго…

– Нет, ты заехал не просто так, – произнесла Виолетта мягко, укоряюще, – ты соскучился по мне.

– Соскучился, – признался Белозерцев. – Что-то я места себе не нахожу, что-то… в атмосфере что-то происходит, в общем, – он повертел в воздухе ладонью с растопыренными пальцами, какие-то изменения, токи, электрические разряды, реакции – не знаю что…

– Мне плохо без тебя, – пожаловалась Вика. – Мне всегда без тебя бывает плохо.

– И мне без тебя, – сказал Белозерцев, подумав, что Вика как-то отзовется на эти слова, произнесет что-нибудь, но Виолетта ничего не сказала, прижалась к Белозерцеву.

Тот неожиданно взглянул на себя со стороны, подумав как о ком-то постороннем, в третьем лице, и горло ему стиснула жалость.

– Мне плохо без тебя, – повторила Виолетта.

– Нас сейчас преследовала чужая машина, – проговорил Белозерцев. Голос у него дрогнул, сделался тонким. – Похоже, на меня кто-то наезжает.

Виолетта прижалась к Белозерцеву теснее, затем откинулась от него с молитвенно-испуганным видом.

– Ты что сказал?

– На меня кто-то наезжает.

– Спаси и сохрани! – Виолетта сложила пальцы в щепоть, чтобы перекрестить Белозерцева, но, увидев потемневшие от недовольства его глаза – Белозерцев был неверующим, – отвела щепоть в сторону, сунула руку за спину. – Извини, – сказала она, – спаси и сохрани, в общем!

Лицо у нее побледнело, кожа сделалась прозрачной и особенно нежной, эта реакция Виолетты тронула Белозерцева, он легонько коснулся пальцами Викиной щеки, улыбнулся виновато:

– Здравствуй!

– Здравствуй, – тихим эхом отозвалась Виолетта.

– Извини, что я вывалил на тебя все эти тяжести… Преследование, рэкет, угрозы, грубость, обман – это не по твоей части. Ты должна быть вне всего этого, а я, я обязан охранять тебя от пакостей от гнуси бизнеса, от грязи нашего города, от всего плохого. Я же… – он горько покачал головой и замолчал.

– Я тебя люблю, Вава, – Виолетта назвала Белозерцева так, как его звали когда-то в детстве, вздохнула, потянула Белозерцева за собой в квартиру.

– И я тебя люблю, Вика…. Это взаимно, – произнес он, согнулся, втягиваясь следом за Виолеттой в квартиру. – Только вот… видишь… В общем, дурак я.

– Нет, Вава, ты не дурак, ты далеко не дурак, и раз ты решил что-то сказать, значит, это наболело, это нельзя – держать в себе. Ты рассказывай, рассказывай, не держи в себе тяжесть, расскажешь – легче станет.

– Вика, помнишь, как мы с тобой познакомились?

– Хорошо помню.

У одних романы, связи, знакомства начинаются со знойного Юга – это самое распространенное, там все завязывается легко, все кажется романтичным, влекущим, все припахивает сладкими соблазнительными фруктами и морем, – впрочем, серьезных продолжений у южных романов почти не бывает, у Белозерцева и Вики такое случалось не раз, ни один роман не стал заметным. У других – со встречи на какой-нибудь московской пирушке, у третьих – с полета по служебным делам в Носоноговск либо в Нижнепупинск с прилегающим к нему Нижнезадовским геологическим месторождением или что-нибудь в этом роде, когда кресла женщины и мужчины оказываются рядом и сближение происходит в дороге, у четвертых – со спектакля в престижном столичном театре – Большом или Малом, куда ходит избранная публика, у пятых и шестых – еще как-то… Можно вообще подойти к хорошенькой девушке на замызганной, истоптанной поросятами улице города Курицына и спросить: «Девушка, вы не подскажете, как проехать к станции метро “Кропоткинская”?» А девушка эта вообще никогда в жизни не видела метро, только читала о нем в книжках… И совсем неважно, что она ответит – пусть это вообще останется за пределами сознания, главное то, что она обязательно обратит внимание на человека, задавшего ей нелепый вопрос. Ну а дальше – дело техники.

Примерно так и Белозерцев познакомился с Викой.

Он увидел ее, одетую во все белое – в белом костюме, в белых лаковых туфельках, с белой сумочкой, небрежно повешенной через плечо, стоящую около высотного здания на Смоленской площади, не сдержался и подошел к ней:

– Девушка, скажите, из какой вы сказки?

Он не помнит уже, что она ответила, да и неважно это было, как и в случае с прекрасной обитательницей города Курицына, важно, что она обратила на него внимание, серые умные глаза ее сделались удивленными, она сощурилась, будто смотрела на Белозерцева сквозь прицел, и он почувствовал, как в лицо ему ударил ветер «Сейчас ведь сбросит со скалы вниз, – невольно подумал он, – в море, в волны, на съедение крабам и рыбам. Нет бы подумать, прежде чем спрашивать, из какой сказки, – надо ли это ему или не надо? Но, с другой стороны, «царь он или не царь, тварь дрожащая или право имеет, быть или не быть?» – и чего раздумывать, когда она может развернуться и исчезнуть! На размышления не оставалось времени…