Обещание океана - Франсуаза Бурден

Она не договорила и только покачала головой.

Подруги часто вели откровенные разговоры, и поэтому каждая могла оценить проблемы другой.

– А ты как? Что у тебя с Даном? – спросила Маэ, меняя тему разговора.

– Мы ссоримся три раза в неделю – все три раза, когда встречаемся. У нас ни в чем нет согласия – кроме постели.

– Брось его.

– Я обещаю себе это каждое утро, но когда мы занимаемся любовью, я говорю себе: «Ни за что!» Дан – мужчина для ночи. Днем я его терпеть не могу.

Армель так заразительно расхохоталась, что к ней обернулись посетители бара.

– Ты никогда не берешь его в море? Вы могли бы вместе…

– Он ненавидит ходить под парусом, и я никогда не возьму его с собой, потому что мне захочется выбросить его за борт!

Она снова расхохоталась, но, вспомнив, по-видимому, Ивона, сразу стала серьезной. Они никогда не разговаривали об этом: Маэ до сих пор не оправилась от травмы и не касалась этой темы. На ее горе почти сразу наложилось ощущение предательства, а потом холодная ярость, которая не отпускала ее долгие месяцы. В таком состоянии она не могла поставить крест на этой истории, и, наверное, не сможет никогда. Ивон был ее первой любовью, человеком, которому она безгранично доверяла и который так подло ее обманывал. Он погиб ужасной смертью, но она даже не могла его оплакать и, бессильная отплатить мертвецу, была обречена молча переносить свое горе.

– Ты доверила «Жабадао» Жану-Мари?

– Конечно. Он без ума от этого траулера и говорит, что за всю свою рыбацкую жизнь не встречал лучше. Он действительно очень славный парень и хороший моряк.

– И, между прочим, очень красивый!

– Он тебе нравится? – удивилась Маэ.

– Я бы такого не упустила. По-моему, с годами он стал лучше. Я на днях увидела его в порту с трехдневной щетиной и сигаретой в зубах. Он мечтательно смотрел вдаль, а я немного понаблюдала за ним и подумала: почему я не обратила на него внимания раньше? Может быть, он был слишком молод… Но теперь – в самый раз!

Маэ подмигнула Армель.

– Хочешь, устроим дружеский ужин в ресторане? – предложила она, кладя деньги на столик.

– Давай! Позовем вместе с ним еще двух-трех приятелей, каждый заплатит за себя – короче, все просто, без всяких приготовлений. Только не садись рядом с ним!

Армель не совсем шутила: ей уже не раз нравились парни, которые, невзирая на все ее усилия, смотрели только на Маэ.

Когда они вышли на улицу, дождь закончился, но его сменил ледяной ветер. Осень начиналась плохо, о бабьем лете нечего было и думать.

– Кстати, ты довольна стоматологом? – спросила Армель, надевая свою промокшую фуражку.

– Да, и ты была права: он лечит без боли.

– Вот именно. Я сама жутко боюсь стоматологов!

– Я тоже. Но мы с ним еще не закончили: он должен поставить мне коронку. Надеюсь, он потом не выпишет мне безумный счет!

Молодые женщины распрощались, и Маэ направилась домой. Эрван, наверное, давно ждал ее и дулся – как всегда, когда она исчезала из дому на несколько часов, особенно если уходила развлекаться. Он, конечно, обязательно заметит кислым тоном, что ей следует заниматься их делами, а не кататься с подружкой на идиотской яхте. Яхтсмены вызывали у него раздражение своей бесполезностью; послушать его, так надо вообще закрыть для них бухту, чтобы они не мешали рыбакам. Кроме того, он пренебрежительно относился к Армель, считая ее нахалкой и вертихвосткой.

Маэ часто думала – откуда у него такое отвращение к ее лучшей подруге? Была ли это ревность со стороны Эрвана? Неужели он хотел, чтобы его дочь полностью посвятила себя компании и дому, отказавшись от всех развлечений? Став вдовцом, он как будто ожидал, что Маэ заменит ему Анник, и совершенно не осознавал, как эгоистично его желание.

Проходя мимо табачной лавки, она увидела выходящую оттуда женщину с маленьким мальчиком и остановилась как вкопанная. Не чувствуя холода, Маэ смотрела им вслед. Значит, Розенн вернулась в Эрки! Розенн и этот ребенок, чьего имени ей даже не хотелось вспоминать. Она помнила только эту женщину и ее невероятные откровения. Это произошло перед церковью. Бретонские волынки замолчали, когда из уст незнакомой женщины на нее обрушились чудовищные слова. Присутствующие, стоявшие в ожидании, когда они смогут обнять Маэ и выразить ей соболезнование, отпрянули в сторону, предвидя скандал. Маэ ничего не хотела слышать, не хотела верить, но ей пришлось признать очевидное. Такую ложь придумать было невозможно. К тому же женщина начала совать ей в лицо свидетельство о браке, а потом так яростно выхватила из сумки пакет с фотографиями, что некоторые упали в грязь прямо перед ними. Увидев на снимках лицо Ивона, Маэ наклонилась, чтобы подобрать их. С затуманенными от слез глазами она все-таки узнала родное лицо, нежную улыбку и влюбленный взгляд Ивона, которые принадлежали лишь ей. Вот только смотрел он не на нее и не благодаря ей улыбался и светился счастьем. На снимках рядом с ним была женщина с младенцем на руках. Трогательная семейная сцена, иллюстрация к двойной жизни Ивона…

Она увидела, как Розенн повернула на одну из улиц, держа ребенка за руку. Сына Ивона. Ребенка, которого он признал своим и засвидетельствовал это официально. Похож ли сын на него? Сколько ему сейчас лет? Маэ не успела рассмотреть мальчика внимательно, она видела только Розенн.

Она чуть не бросилась бежать, чтобы нагнать их. Но что-то помешало ей: и это был страх, что незажившая рана снова начнет кровоточить. Раздираемая противоречивыми чувствами, измученная гневом и горем, Маэ прокляла Ивона, но замкнулась в молчании. Пересказывать бесстыдную ложь того, за кого она собиралась замуж, казалось ей дополнительным унижением. Она спокойно выслушивала соболезнования, слова утешения и единодушные похвалы в адрес покойника, на которые не скупилось ее окружение, однако внутри она вся кипела. Но даже если бы она открыла всю правду, это бы не освободило ее отца от чувства вины. Резкий поворот штурвала, который швырнул молодого человека за борт, навсегда останется на совести старого моряка, и он никогда себе этого не простит. Разоблачение Ивона ничего бы не изменило. И поэтому Маэ выбрала молчание. Она не пыталась узнать – кто эта Розенн, где живет, как оказалась возможна эта двойная жизнь. Она подвела черту и похоронила случившееся на самом дне памяти, решив, что прошлое останется в прошлом. Навсегда. Только спустя несколько месяцев после трагедии она рассказала всю правду Армель, когда однажды вечером они обе выпили лишнего. Но у Армель был достаточно сильный характер, чтобы сохранить это в тайне, что она и доказала впоследствии.

Маэ развернулась и побрела домой. Эта внезапная встреча с Розенн и мальчиком потрясла ее. Вихрь вопросов кружился в ее голове, и ни на один она не могла найти ответа. С уходом лета заканчивался туристический сезон, зачем же она приехала? Возможно, у нее в Эрки есть родственники? До сих пор Маэ не желала о ней знать и действительно ничего про нее не знала. Она лишь вспомнила, как Розенн утверждала, что приехала только на похороны. Приехала откуда? И потом, это же были не настоящие похороны. Она хотела во что бы то ни стало присутствовать в церкви на панихиде? Чего она ожидала от этого столкновения с соперницей? Ее лицо было искажено горем, голос прерывался от рыданий, но как она могла продолжать любить мужчину, который собирался жениться на другой? Ивон не заслуживал такого горя, он предал их обеих, и своего сына тоже.