Волчий билет. Пир во время чумы - Николай Леонов

– Какие слухи, сам видел, и неоднократно. Лев Иванович, между нами, красивая жена – это хорошо или не очень?

– Если красивая и любимая, так врагу не пожелаю. Конечно, можно привыкнуть. Ведь тигр красавец, а его чуть ли не за хвост дергают. Я с Марией всегда настороже, живу, случается, даже счастливо. – Гуров окинул генерал-полковника оценивающим взглядом. – Вы Сергеева видели? Он сына любил или на его смерти желает заработать дивиденды?

– Кабы я знал, – Бодрашов пожал широкими плечами. – Работайте, Лев Иванович, вы человек умный и удачливый.

– Извините, забыл, господин генерал-полковник, группе необходима машина. Есть свой транспорт, но одной машины не хватает.

Видимо, генерал нажал кнопку вызова, так как дверь распахнулась, вошел дежурный офицер.

– Василий Петрович, распорядись, чтобы с завтрашнего дня за группой Льва Ивановича закрепили машину. Переговори с начальником гаража, узнай, что требуется – письмо, телефонограмма, распоряжение черта? Но чтобы машина была. Понял?

– Будет сделано, господин генерал-полковник, – ответил дежурный и исчез.

* * *

Нестеренко и Котов стояли у подъезда многоквартирного дома, на противоположной стороне улицы вдоль тротуара тянулся невысокий, в рост человека, зеленый металлический забор, далее газон, небольшая стоянка для машин. И, наконец, дом, сложенный из светлого кирпича, большие сверкающие окна, лоджии не иссечены веревками, на которых полагается сохнуть белью. Лифчиков и трусиков нет, хорошо, но ведь и ни одного цветка не видно. За зеркальными окнами кое-где светлые занавесочки, в некоторых – массивные шторы. Красивый дом, солидный и молчаливый, будто неживой. Но на воротах парень с кобурой на боку и ленивыми глазами. Он давно заметил оперативников, наблюдает, хотя и догадывается, глаз-то наметанный.

– Квартирки здесь, думаю, подходящие, – задрав голову, сказал Нестеренко. – Шестой этаж нестандартный, потолки выше, окна выдают. Они даже среди своих иерархию устанавливают.

Котов листал блокнот, делал пометки.

– Многие на даче живут, иные в отпусках, – рассуждал он. – Оправдаться всегда можно, только факт остается фактом: почти половину нужных людей мы не повидали. Лев Иванович нас не поймет, а Станислав скажет слова недобрые.

– Если людей нет, где их взять? – философски спросил Нестеренко. – Да и кто в шесть утра в окно смотрит?

– Славянская у тебя душа, Валентин, широкая и спокойная. И работаешь ты как истый комсомолец. Честно, но от сих и до сих.

– Твой Христос чему учит? – беззлобно ответил Нестеренко. – Возлюби ближнего… А ты меня целый день грызешь, словно у меня нужный свидетель есть, да я его прячу. Правильно вас, евреев, не любят, беспокойный народ. Не был бы ты отличным мужиком и хорошим напарником, послал бы я тебя. Долго мы еще тут будем топтаться? Вон отставник уже второй раз своего вислоухого гулять повел, а я с трех часов не евши.

– Не заработал. – Котов взглянул на часы. – Куда же запропастилась бабка из сорок восьмой квартиры? Соседи говорят, она больше чем на час не уходит. Универсам и обратно.

– Это не она? – Нестеренко был дальнозорким и увидел худую женщину, которая вышла из подворотни, неторопливо, но уверенно направляясь в их сторону.

Котов прищурился, пробормотал:

– Может случиться, она тут еще не проходила.

– Пока мы по лестницам лазали, тут полк солдат мог пройти, – ответил Нестеренко.

– Сходи к вертухаю, узнай, который час. Нечего бабушку вдвоем пугать.

Нестеренко послушно перешел на другую сторону улицы. Котов отошел от подъезда, когда женщина приблизилась, шагнул навстречу.

– Здравствуйте, – вежливо сказал он и поклонился.

– Здравствуй, сынок, – ответила женщина.

– Александра Матвеевна? – спросил Котов.

– Она самая. Только не говорите, что вы из жэка. Вы из милиции.

Котов открыл перед ней дверь, ответил смущенно:

– Александра Матвеевна, не от хорошей жизни к вам пристаю. Знаете, в доме напротив несчастье произошло, разобраться следует, – пустил пробный шар Котов, открывая дверь лифта.

– Ужас! Видела! А делом вы нужным занимаетесь и вежливый, говорить приятно. – Брикова достала из сумки ключи, отперла дверь.

Котов тщательно вытер ноги, прошел за хозяйкой в большую светлую комнату, огляделся, подошел к окну. Дом «слуг народа» гордо возвышался напротив, но был на три этажа выше. Опер сразу отметил, что около окна стояло кресло с гнутой спинкой, видно, лет ему было примерно столько, сколько и хозяйке. На широком подоконнике лежала открытая книга, очки и театральный бинокль.

Хозяйка заметила интерес милиционера, молодо рассмеялась.

– Мой наблюдательный пункт, – поспешно добавила. – Вы не думайте, что я больно любопытная, только день сейчас длинный, читать устаю, так за людьми наблюдаю, интересно. Я сейчас вас чаем угощу, варенье у меня – просто объедение.

– Спасибо, Александра Матвеевна, чаю выпью с удовольствием, а варенье – увольте, нельзя мне сладкое. – Котов подумал: пенсионерка, лишнего иметь не может. Он оглядел комнату, отметил множество фотографий, чистоту, свежий воздух и невидимый достаток. Обстановка старинная, но крепкая, видимо, реставрированная, потолок побелен, обои свежие.

Хозяйка была наблюдательна и любопытство гостя заметила.

– Повезло мне, сын старший в министерстве служит. Начальник. Деньгами помогает, недавно меня к себе на дачу отвез, ремонт сделал.

Котов знал: перебивать хозяйку не следует, одна живет, у нее потребность поговорить.

– У сына большая семья? – спросил он.

– Семья! – Хозяйка махнула рукой. – Слезы. Не будем об этом, да и вам недосуг, у вас свои дела, вас же эти несчастные интересуют. Я почему в милицию позвонила? Хотя и видела мало, решила – а может, людям нужно. Но у вас на телефоне такой хам, ужас просто. И не выслушал, говорит мне: мол, гражданочка, у нас каждый день из окон бросаются, оставьте телефон, я к вам человека пришлю. Я рассердилась, думаю, болтает парень, булку прожевать не может. Он когда разговаривал, жевал.

Чайник вскипел, хозяйка накрыла на стол, чашки были прозрачные, страшно в руку взять, вазочка с вареньем тоже старинная.

Котов пригубил чай, сказал:

– Чай у вас, Александра Матвеевна, отменный. Так в котором часу вы встали?

– Проснулась я сегодня без пяти пять. – Хозяйка указала на большие, висевшие на стене ходики с гирьками. – Я эти часы с рождения помню, они нас переживут. Ну, полежала немного, чувствую, не засну, начала подниматься. Кровать застелила, присела, старыми костями хрустнула, привычка такая с юности – физкультурницей прежде была. Чайник поставила, умылась, то да се, смотрю, уже без пятнадцати шесть. Думаю, сейчас седой в красном костюме побежит, я к окну подошла. В этом доме начальство живет, один седой первым выбегает. Но, видно, рано было, я его не увидела, взгляд подняла, а на крыше парочка сидит, милуется. Я так в кресло и осела. Время-то – шести нет, а они уже на крышу забрались, отчаянные ребятишки, я им крикнуть хотела, да решила, не услышат. Я про чай и забыла, сижу, смотрю, бинокль мамин взяла, он театральный, но все одно видно лучше. Девушка ему голову на плечо положила, а он как бы ее обнимает.