Предел не положен - Роберт Энтони Сальваторе

Сгибающиеся ветви деревьев преграждали путь демонам, трава обвивалась вокруг ног и заставляла их замедлять бег, а кого-то и останавливала. Возникшая было надежда рассеялась уже спустя несколько мгновений, когда огромный демон положил конец волшебству дворфа-друида. Явился могучий демон-балор, самый большой из всего племени, уступающий лишь лордам демонов. Существо из тьмы и огня топнуло ногой, и по траве и кустарникам, осмелившимся ему помешать, прокатилась волна пламени, а сам балор направился прямо к дворфу, щелкая своим кнутом и разбрасывая губительные огни. Они трещали над головой Пайкела Валуноплечего, отчего дворф заметно слабел и как будто съеживался. А потом с кнута сорвался и понесся ему навстречу огромный огненный шар.

Дорегардо окатил жар взрыва, хотя и отдаленного. Он напряг зрение, стараясь в клубах дыма разглядеть дворфа.

Но нет. Ему пришлось признать, что Пайкел, сомелье Виноградной Лозы, друид-зеленый-палец, ухаживавший за чудесным виноградником, убит.

И еще Дорегардо знал, что он не в состоянии добраться до Пайкела или хотя бы до его тела. Он отозвал свою группу, отдал приказ отступать по всему фронту и галопом поскакал к станции. Остальные четверки присоединились к нему, изменили строй, образовав плотную группу, и, обороняясь мечами и копьями, истребляли любого встреченного на пути чазма. Недалеко от платформы «Потрошители» вертелись и скакали, разрывая демонов в клочья острыми гранями своих доспехов, и их эффективное вмешательство позволило королеве Маллабричес поднять почти половину своих воинов и снова пустить в ход арбалеты, тогда как остальные подбирали павших и уносили их к платформе.

Ушел и этот поезд, ему на смену пришел другой, и в бой вступило еще больше дворфов, и здесь, выстроившись полукругом перед самой платформой, хафлинги и дворфы держались до тех пор, пока не уехали последние жители Виноградной Лозы, включая госпожу Доннолу.

– А теперь мы погибнем, – объявил своим солдатам Дорегардо. – Так примем смерть достойно! – Он мрачно кивнул королеве Маллабричес: – Вам пора уходить, добрая королева.

– Моя сестренка подарит Бренору наследников, – ответила она, усмехнулась, подмигнула ему и ударила боевым молотом по своему щиту.

В атаку пошли маны, и дворфы с хафлингами в двадцать раз уменьшили их численность, но даже такие потери не помешали этим проклятым созданиям оставаться в большинстве.

Подошел еще один поезд, но он доставил лишь нескольких дворфов – похоже, что Гаунтлгрим призывал ко всеобщему отступлению.

– Пони! – прокричал Дорегардо, и его команду передали по всему строю.

В ближнем бою пони могли стать обузой, но ни среди «Ухмыляющихся пони», ни среди «Коленоломов» не было ни одного, кто ради спасения скакунов не пожертвовал бы собственной жизнью. Все, кто еще оставался в седле, спешились и погнали пони к стоящему поезду.

Погрузка пони в вагонетки и в спокойное время была нелегким делом, а в боевой обстановке стала опасным мероприятием, не менее трудным, чем битва с демонами.

Дорегардо не мог найти другого выхода и уже загрустил, что его любимый скакун обречен. Черная меланхолия едва не успела сокрушить его волю, как сквозь шум битвы, звон оружия и визг демонов пробилась безмятежная мелодия флейты, и хафлинг с изумлением увидел, что из дерева – не из-за дерева, а из самого ствола – выходит не кто иной, как сам Пайкел Валуноплечий, и с удивительным мастерством исполняет незамысловатую музыку. Звуки флейты успокоили пони, и они послушно проследовали в вагонетки, а Пайкел, бегая туда и обратно вдоль состава, захлопывал за ними дверцы.

Поезд ушел, и Дорегардо вздохнул с облегчением, надеясь, что его любимый скакун переживет этот ужасный день. А потом развернулся и бросился на демона-мана в полной уверенности, что ему самому это не удастся.

Демон ответил ему по-своему: хриплой раскатистой последовательностью грубых звуков, похожих, на вкус Реджиса, на скрежет скребка по шкуре гигантской лягушки.

Он собирался поддразнить демона этим сравнением, но как только в его голове зашевелилась лишь одна, хоть и бесполезная уже мысль: удержаться и не выронить оружие, – его сознание поразила сокрушительная магия потустороннего мира.

Потрясенный ею, Реджис чуть не упал. Оглушенный, Пузан покачнулся.

Демон с собачьей мордой злобно ухмыльнулся и шагнул вперед…

И вдруг отпрянул, когда воздух перед ним заискрился от блеска вращающихся волшебных лезвий; оружие с жужжанием начало колоть и резать демонскую плоть. Монстр пустил в ход щелкающие клешни. Стремительные клинки застучали по ним, высекая искры, и часть магических ножей отскакивала в стороны, исчезая на лету. Но некоторые возвращались обратно, и на теле глабрезу появились потеки крови, что нисколько не замедлило его движений. Демон упрямо бился с клинками и явно истощал их силу, выделяя из стены сверкающей ярости по одному клинку за раз.

Реджис не знал, как отнестись к этому явлению, каким образом мог быть задействован столь могущественный двеомер. Но он понимал, что это лишь временная отсрочка, и надеялся, что, прорвавшись наконец сквозь этот вихрь летающих клинков, демон окажется серьезно ранен. Он оглянулся в поисках пути к отступлению – и тогда увидел ее.

Она вышла из-за деревьев позади Реджиса и его пони, и от неожиданности хафлинг во второй раз чуть не упал с седла. Она была красивой, грозной и могущественной, но для Реджиса она в первую очередь была красивой.

Ведь он знал эту молодую женщину-дроу по имени Ивоннель, дочь Громфа, друга Дзирта, и его окатила волна облегчения. Он-то не мог и надеяться победить глабрезу.

А вот Ивоннель, возможно, это по силам.

Она прошла мимо, не обращая на него внимания, не сводя глаз с демона, ответившего ей полным ненависти взглядом. Монстр только что отбросил в сторону последний из магических летающих клинков. Шкура на нем висела лохмотьями, одна клешня была срезана полностью, обе руки обильно кровоточили.

Тем не менее он явно не собирался падать замертво. Ивоннель уверенно приближалась.

– Ecanti'tu Rethnorel, desper nosferat, – произнесла она и повторила фразу.

Глабрезу зарычал.

– Ecanti'tu Rethnorel, desper nosferat.

Реджис не понимал слов и даже не был уверен, что это язык дроу, но он ощущал их силу Демон опять зарычал, но поубавил агрессивности и чуть ли не отшатнулся.

Ивоннель решительно шагала вперед.

– Ecanti'tu Rethnorel, desper nosferat, – нараспев протянула она, и Реджис широко раскрыл глаза, осознав силу этих слов. Ивоннель как будто выдыхала их подобно дыханию магического дракона, лишая демона жизненной силы.

Rethnorel звучало как имя, имя демона, как показалось Реджису.

– Ecanti'tu Rethnorel, desper nosferat.

Хафлинг увидел черные тени, отлетающие от глабрезу, как будто слова Ивоннель создавали убийственный ветер, рвущий на части демоническую сущность, которая владела материальным телом. Каждый слог, произносимый Ивоннель, поражал монстра, как дыхание говорящего заставляет отклоняться пламя горящей свечи.