Империя Звезд - Элисон Бэрд

— Она была красива, — внезапно произнес голос за спиной.

Эйлия обернулась. В дверях стоял отец.

— Прости, что помешал тебе, — сказал он. — Нет-нет, и не говори ничего больше. Я понимаю твои чувства.

Эйлия и король Тирон неловко замолчали. Им по-прежнему было слегка неуютно друг с другом — мешала пропасть времени и расстояния, проложенная между ними ее матерью. Трудно было восполнить столько упущенного времени.

— Она была красива, — повторил он после долгой паузы, входя в комнату. Темные глаза его со скорбью смотрели на портрет. — Но истинная красота была в ее душе: сострадание, доброта, мудрость. Они — они освещали ее, как свеча, вставленная в фонарь. Неудивительно, что люди считали ее богиней. Они превратили бы эту комнату в святилище, если бы я позволил. Но мне нужно было место, где я мог бы остаться наедине с ее памятью.

Эйлия нерешительно спросила:

— Отец… ты не думаешь, что она может быть еще жива?

Он положил руку ей на плечо.

— Мне хочется верить, что это так. Но разум подсказывает, что она не могла пережить крушение летающего корабля…

— Я тоже не должна была выжить, но я выжила. — Эйлия снова посмотрела на портрет. — И как бы могла я выжить одна, если была всего лишь младенцем, почти грудным? Если она погибла, как могла бы я выбраться на берег живой и невредимой?

— Не знаю. Это тайна, и может остаться тайной навсегда.

— Если бы я только лучше знала ее! — вырвалось у Эйлии.

Все ее знали, кажется, — отец, придворные, народ, даже собака-имитатор помнила ласковые руки королевы, видела ее прекрасное лицо. Клирики города провозглашали, что божественная Эларайния перешла обратно в царство бессмертных и духом осталась со своим народом, — так они утешали себя самих и верующих. Но Эйлии нужна была та смертная, что была ее матерью.

— Ты редко говоришь о ней, отец, — сказала она. — Я не спрашивала тебя, зная, что тебе больно вспоминать. Но я так мало о ней помню.

Тирон посмотрел на нее печально:

— Я всегда был эгоистичен. Ты потеряла мать, пусть даже я потерял жену, и твое право — знать о ней. Но если бы ты могла что-нибудь о ней вспомнить, дочь, ты бы поняла, почему мое горе о ней не утихает.

Он замолчал, и она подумала, что он ничего больше не скажет. Но он заговорил снова тихим голосом:

— Она жила на Южном берегу Элдимии, в диких полях — как все истинные элеи.

— Лесные элеи ведь сильно отличаются от городских? — спросила Эйлия.

— Да. В нашей части Элдимии волшебный народ жил среди мереев — истинных людей — много поколений, вступал с ними в браки и рожал детей смешанной крови, таких как мы. Но те, кто остался в лесах, с остальным человечеством контактов не имеют. Не ведут торговли, только для себя изготовляют украшения, которые и не думают продавать. Они даже не занимаются земледелием. Каждый берет для себя все, что ему нужно, прямо из леса. Он дает им фрукты и овощи, коренья и орехи, а многие травы, цветы и даже кора определенных деревьев обладают целительными свойствами. Одежду они изготовляют из волокнистых растений; кое-кто окрашивает их натуральными красителями, но в основном просто оставляют белыми.

Много лет назад я поехал туда путешествовать, чтобы больше о них узнать. Ушел глубоко в леса, даже в тень Хиелантии, страны Облаков…

— Я слышала о ней. Где это?

— Возле берега, где когда-то было широкое плоскогорье. За много веков его почти смыло дождями, остались лишь несколько громадных каменных столбов и плато. Давным-давно там жили древние, как гласят легенды, и еще множество странных тварей, зверей и птиц исчезли с тех пор с планеты. Элеи почитают эту страну как место обитания своей богини. Там жила твоя мать, у подножия одного из гороподобных столбов. Жилище ее было в пещере на обрыве, выстеленной мхом и укрытой вьющимися растениями. Неподалеку есть бухта, расцвеченная коралловыми рифами, и там она любила плавать по утрам. У нее не было родственников, не было друзей, кроме нескольких зверей, приходивших к ней, — у нее был дар привлекать к себе любых созданий, мохнатых или пернатых, с плавниками или чешуей. Лесные элеи почитали ее как божество — они воистину считали ее богиней и спрашивали ее совета о многом. Узнав о ней, я загорелся любопытством и тоже захотел ее найти.

Я полагал, что увижу старую мудрую колдунью вроде тех, что бывают в лесных общинах: знающую науку трав из многолетнего опыта. Но я увидел женщину молодую и прекрасную, с золотыми волосами до пят. И сразу был поражен в самое сердце, хотя у меня не было надежды… Пусть теперь меня называют королем, но во мне нет ни королевской, ни благородной крови. Я даже не самый красивый из мужчин, а она… как только я увидел ее, вдруг наконец понял, что значит «небесная красота».

Я спросил ее о родителях, но она будто не поняла меня. Слово «отец» не вызвало никакой реакции, а на вопрос о матери она только показала в небо и сказала: «Она там». Либо она хотела сказать, что мать ее на Небесах, либо что верит в какую-то небесную богиню, покровительствующую ей. Я решил, что она осиротела в раннем детстве из-за какой-то трагической случайности и не помнит, как это было, потому что ее совершенно не волновало собственное одиночество. Я присоединился к ее почитателям, сел у ее ног и днями и ночами стал слушать ее речи. Прошли недели, и она сказала мне, что отвечает на мою любовь, — я не поверил собственным ушам. Как будто богиня снизошла до любви к простому смертному.

Голос Тирона задрожал, и он не смог говорить дальше.

Они оба молчали. Отец погрузился в воспоминания, созерцая портрет, а Безни дергал поводок у его ног. Эйлия погрузилась в собственные мысли.

По молчаливому согласию день рождения Эйлии всегда считался всенародным праздником. Никто не издавал по этому поводу никаких указов, но народ Элдимии просто оставлял работу и каждый год радостно выходил в этот день на улицы. Халмирион всегда отмечал этот день балом и вечерним пиром.

Эйлия смотрелась в зеркало, пока ее фрейлины хлопотали, одевая ее, заплетая косы и тщательно укладывая их в корону, С такой прической она казалась старше, и Эйлии это нравилось. Сегодня ей не надо было надевать официальные регалии, и на ней было легкое ярко-голубое платье с газовой накидкой, спускающейся ниже талии. На правой руке кольцо с сапфировой звездой, принадлежавшее когда-то ее матери, а на шее — подарок Дамиона на день рождения: серебряная цепочка с большой белой жемчужиной. Дамион, подумала она, будет сегодня на балу и должен хоть раз взглянуть на нее — не на принцессу или друга, но на женщину. Только Дамион, знавший ее еще тогда, когда она сама не знала, кто она, может любить ее ради нее самой.

Если бы только он любил ее!

Старая няня Бениа вошла в комнату и просияла:

— О, милая моя, это прекрасно! Ты великолепно выглядишь.

Эйлия улыбнулась. Бениа все еще ворчала на злую судьбу, отобравшую у нее «ее» девочку столько лет назад, и Эйлия, зная об этом, разрешала ей над собой хлопотать. Честно говоря, она радовалась, что кто-то иногда обращается с ней по-матерински.