Бешенство небес - Лев Жаков

Солнечные лучи не пронзали облака насквозь, но будто прореживали их, делая эфирный пух прозрачнее. Плавательный пояс существенно уменьшил вес тела. Плывя в двух локтях над полом, Гана оглянулся и увидел гибкие фигуры туземцев слева и справа позади себя.

Сквозь белую пургу проступил край одного из трех столбов, поддерживающих колесо алтаря. Он повернул голову, увидел, как быстро нагоняющий Третаку машет рукой, показывая, что надо остановиться и всплыть... и рванулся дальше, когда понял, что туземец сжимает короткий нож.

Наверняка онолонки прятал оружие в своих пышных волосах. Перевернувшись лицом кверху, Гана оттолкнулся от края нависшего над ним гранитного круга и вновь развернулся, уходя в глубину. И разглядел наконец, что находится впереди: из пола под алтарем торчал крюк, от которого в дыру уходила веревка, – а выше висел большой пауног, в несколько раз крупнее, чем те, из провала, и других очертаний. Длинными щупальцами он прижимал к себе Ахулоа. Вот почему эфир не покраснел: тварь не ранила туземца, просто сломала ему руки и ноги, свернула шею. Онолонки застыл, похожий на спящего младенца, которого мать прижимает к груди; только голова была откинута назад и неестественно повернута, а рот, полный пуха, разинут в беззвучном крике.

Тулага оттолкнулся пятками от глыбы в тот миг, когда кончик ножа полоснул по спине, и струя крови, завиваясь, будто дымок на слабом ветру, потекла сквозь пух, расплываясь, смешиваясь с ним.

Жители островов были хорошими пловцами, но тот, кого они преследовали, – еще лучшим. К тому же туземцы не знали, кто поселился здесь. Демоны вызывали у островитян ужас – увидев тушу под алтарем, онолонки запаниковали. Тем временем пауног, отпустив Ахулоа, выгнул щупальца. Два из семи гибких отростков дернулись книзу, чтобы ухватить Тулагу, но тот уже нырнул в круглое отверстие под тварью.

Веревка, тянувшаяся от железного крюка, была короткой. Под святилищем висела сетка, в ней покоился небольшой сундук. Ну а дальше простиралась облачная бездна – пространство невообразимой глубины, заполненное пухом, который ниже становился все более плотным и влажным. Если снять пояс и не сопротивляться, тело станет опускаться туда, сначала почти падать, затем все медленнее, пока, в нескольких танга под поверхностью, не застынет во влажной тьме, сдавленное слоями пуха. От старого механика Джудигана Тулага слышал, что там обитают крупные фантомные креветки и даже фантомные медузы, способные разъедать, растворять любое вещество; они занимаются очисткой сплющенных облаков не только от мелкого сора, но и от крупных тел, а иначе внизу был бы теперь целый горизонт, состоящий из затонувших предметов, трупов, лодок и эфиропланов.

Он с усилием вернул свое внимание к происходящему, удивившись тому, что отвлекся в столь неподходящий момент. Раньше такого не случалось; но картина внешнего пространства, сквозь которое плыл Аквалон, засела в глубине сознания и теперь то и дело поворачивала мысли Ганы в сторону отвлеченных раздумий о сути окружающих явлений и событий.

Окутанный облачком мелких кровяных капель, он повис под отверстием, ухватившись за сундук. Сквозь эфир звуки проникали слабо, но Гана услышал сдавленный вопль. Под алтарем взметнулся пуховый смерч, облака заволновались, что-то гибкое и длинное стремительно пронеслось сквозь них, развернулось, скрутилось вокруг смутно различимого человеческого силуэта...

Потом все замерло. Он оставался на месте, прислушиваясь. Теперь облака успокоились, и над собой Гана не видел ничего. Выждав еще немного, он стал всплывать, перебирая руками вдоль веревки, на которой висел сундук. Оказавшись над уровнем пола, с силой оттолкнулся от края, послал свое тело наискось вверх, оставляя позади красноватый дымок, взвесь, которая быстро растворялась в пухе, делая его бледно-розовым.

Он вылетел из облаков, поднявшись почти до поясницы, и увидел, что лодки с Укуем нет в помещении. Когда облака вокруг алтаря, взбурлив, изменили цвет, трусливый туземец поспешил развернуть посудину и покинуть зал. Не оглядываясь на гранитное колесо, Гана нырнул, сделав несколько мощных гребков, выставил голову над пухом уже возле проема, заметил далеко впереди, в конце широкого коридора, лодку и силуэт на ней, нырнул опять, вынырнул, вновь нырнул...

Посудина стояла в проеме, за которым начинался зал с тремя порталами. Укуй исчез – спрыгнул, когда понял, что его догоняют. Ухватившись за борт, Тулага залез, выпрямился на носовой банке и огляделся. В святилище стояла тишина, пух застыл, ничто не указывало, в какую сторону поплыл хромой островитянин.

Это меняло ситуацию. Он надеялся, что при помощи чудовища, о котором рассказал Фавн Сив, и собственных сил ему удастся справиться со всеми тремя туземцами. Не было времени разбираться с пауногом сейчас, ведь Укуй вскоре доберется до «Небесных парусов», и тогда там всполошатся, ожидая скорого нападения...

Гана нырнул.

* * *

Уги-Уги разбудила его наложница Нахака. Монарх спал в привычной позе: на животе, сунув голову под большую плоскую подушку. Даже если он засыпал посреди дня, как сейчас, во сне все равно никогда не слышал, что происходит вокруг, разбудить его мог лишь очень громкий и резкий звук – но вот малейшее прикосновение сразу ощущал и тут же просыпался.

В комнате было полутемно, окна закрыты тяжелыми деревянными ставнями. Нахака разбудила своего повелителя, осторожно дотронувшись до его колена. Толстяк что-то проворчал и занес над ней руку, собираясь ударить. Девушка, свернувшаяся клубочком возле его необъятного бока, испуганно сжалась.

Но карающая длань застыла в воздухе. Монарх увидел встревоженные глаза, огромные, поблескивающие в полутьме, и сообразил, что она разбудила его не случайно, но потому что уловила доносящийся из-за двери шорох. Теперь его услыхал и монарх. Звук был необычным.

Они находились на втором этаже деревянного дома на краю поселка, который окружал провал в центре Проклятого острова. Местные называли этот дом Дворцом Бога, хотя какой там дворец – обычное здание, просто самое большое здесь. Да и богом Уги-Уги не был, сам-то он это хорошо понимал.

Шум за дверью стих, но не надолго, вскоре вновь раздались приглушенные шорохи. А ведь охранники знали, как разгневается повелитель, если его разбудить во время дневного отдыха. Монарх тяжело сел и собрался было хрипло проорать приказ находящимся снаружи, но что-то в тональности звуков заставило его насторожиться. Там будто кто-то осторожно царапал по дереву...

Покинув кровать, Уги-Уги подошел к столику под стеной. Там стоял украшенный крошкой из драгоценных камней ларец, который монарх привез сюда из своей резиденции на острове Атуй. Открыв его ключиком, снятым с золотого браслета на правом запястье, Уги-Уги достал кинжал. Клинок был таким длинным и тонким, что напоминал спицу.

Толстяк шагнул к двери, встал вполоборота слева от нее. Недоуменно глядя на повелителя, Нахака приподнялась, упираясь локтем в смятые простыни. На ней была лишь короткая прозрачная сорочка. Скрежет за дверью стал чуть громче. Повернув к наложнице голову, Уги-Уги одними губами произнес: