Интервью - Ева Гелевера

знаешь, что наша команда пыталась договориться об интервью с ним?

– Да.

– Для меня это сужает круг подозреваемых. Кажется, я догадываюсь, кто это может быть, – в глазах парня загорелся дьявольский огонёк, какой бывает у подростка, заставшего друга за чем-то неприличным.

– Мы не можем говорить на эту тему. Ты подписал документ, – напомнила Ева.

Боря продолжал восторженно улыбаться, игнорируя слова собеседницы.

– Ладно. Без имён. Как вы с ним познакомились? Ты вообще была знакома с его творчеством?

– Хочешь ужасную правду?

Парень активно закивал.

– Я много лет была его фанаткой. Понимаю, трудно представить мамашу за тридцать, стоящую в глухой московской пробке на стареньком опеле и подпевающую злому рэпчику, включённому на полную мощность.

– Блин, круто! Я прямо представил себе эту картину.

– По молодости в моих наушниках чего только не было, начиная от панкухи и заканчивая брейккором и рагга-джанглом.

– Из панка что слушала?

– О-о-о, ты уверен, что хочешь открыть эту дверцу?

– Конечно! – воскликнул Боря.

– Из нашего: «Тараканы!», «Смех», Lumen, «Элизиум». Из англоязычного: The Clash, Ramonеs, NOFX, Sum 41. А ещё Nirvana, Placebo, Red Hot Chili Peppers.

– Ну, не всё из этого панк…

– Хочешь прям панк? Окей, The Exploited, Sepultura, «Пурген».

Боря вытянулся в кресле и удовлетворённый услышанным стал растирать грудную клетку.

– А когда перешла на рэпчик?

– В какой-то момент я стала следовать не за жанрами, а за личностями. Даже знаю, в какой – когда познакомилась с творчеством Вани Нойза.

– Нравится?

– Он герой своего времени. Понимаешь, для меня все музыканты, которых я люблю, – панки по идеологии, а уж как они квалифицируются в мире музыки, мне неважно.

– Вернёмся к твоему бойфренду.

– Для меня он был человеком, говорящим через свои треки лично со мной, невзирая на многотысячную армию фанатов. Странное чувство, не знаю, испытывал ли ты такое.

– Да, было что-то похожее. А как вы познакомились? К таким ребятам просто так в гримёрку не попадёшь.

– Блин, стыдно признаться, я написала ему в директ. Ехала как-то за рулём, слушала его треки и подумала: «А почему бы и нет?» Остановилась на обочине и написала.

– К тому моменту ты уже издала книгу?

– Да, первое издание вышло где-то за месяц до этого. Уже началась движуха вокруг моего имени, но не такая глобальная, как сейчас.

– И он ответил?

– Не сразу, но да. Думаю, он понял, кто я. По крайней мере, потом он сказал, что видел проморолики на книгу и запомнил имя. Но не читал.

– А сейчас уже прочитал?

– Да.

Боря довольно лыбился, чуть приоткрыв рот.

– Какие чувства были, когда завязалось общение.

– Меня трясло, как девчонку. Это очень необычный опыт. Прикинь, тебе кажется, что ты знаешь человека очень давно, а он тебя вообще нет. Но я не сказала, что фанатею от него. По мне, наверное, это трудно понять.

– Я бы не понял.

– Мы оба были подростками в девяностые. Когда до меня доходил смысл его текстов, хотелось рыдать, потому что мы пережили похожие трипы и понимаем, что значит вывозить эту жизнь, когда хочется просто рассыпаться в пепел. Меня постоянно преследовало чувство, что мы были где-то рядом, но не встретились.

– Ты употребляла? Наркотики – зло, никогда не пробуйте их! – обратился Боря в объектив камеры.

– Как все, что-то где-то на вечеринках.

– Но сейчас ты не занимаешься такими вещами?

– Я могу покурить травы, если будут подходящие условия?

– Это какие?

– Приятная обстановка, люди, которым я доверяю.

Боря многозначительно замолчал. Тогда Ева спросила:

– А ты нет?

– Я? Нет, я вообще не по этой теме.

– Молодец, – пожала она плечами.

– То, каким ты представляла этого человека, совпало с тем, какой он на самом деле?

– Не могу ответить односложно. Скажем так, каждый человек намного проще, чем мы о нём думаем, и намного сложнее, чем нам кажется.

– М-м… Какая философская мысль.

– Я философ.

– Это я уже понял. Так у вас всё серьёзно?

– Что серьёзно?

– Любовь, отношения. Есть какие-то совместные планы?

– Посмотрим. Пока что мы кайфуем друг от друга. Мне кажется, даже в юности я не испытывала таких острых ощущений.

– Как думаешь, почему? Опыт?

– Мы ничего не ждём друг от друга. Представь, ощущение, что прижимаешься к любимому человеку за несколько мгновений до апокалипсиса. Вот так происходит всё время, пока мы рядом.

Боря замер, приподняв подбородок чуть вверх.

– Ох, пробрало! Но давай вернёмся немного назад, – парень прокрутил в воздухе пальцем, словно перематывает время, – к событиям прошлого года, когда ты решила, что пора издаваться. Как это происходило?

– Конечно, давай. Это же самое интересное! – рассмеялась Ева, и в глазах сверкнул блеск удовольствия.

– Окей. Смотри, ты поняла, что готова. Муж и дети – в прошлом. С чего ты начала?

– Помимо мужа и детей, у меня ещё была работа. И не абы какая, я была муниципальным служащим.

– Подожди… а где ты работала?

– В образовании. Я была завучем в школе.

На губах парня мелькнула умилённо-саркастическая улыбка.

– Ты завуч в школе? И как тебе? – не скрывал веселья журналист.

– Бюрократия, дубовая вертикальная иерархия, разрушающая любой креатив. Послушай, каждый институт государственного устройства – это мини-копия самого государства. – Ева пожала плечами, словно говоря «сложи два плюс два».

– Как ты объяснила директору, что уходишь?

– Ох, это было непросто. Работники этой сферы очень не любят перемен. Можно сказать, выгрызала свободу зубами, – попыталась пошутить писательница.

– А дальше?

– Собрала минимум вещей, села в машину и поехала.

– Куда?

– Мне хотелось на север. В Северную Европу.

– Финляндия, Эстония, туда?

– Именно. Дания ещё. Меня всегда завораживал колорит скандинавских стран. Надо сказать, что в мечтах я сильно романтизировала эту поездку. Да, мне безумно понравилось: я побывала в потрясающих местах, пообщалась с людьми, мыслящими совсем по-иному. Ну и, конечно, дороги – это чистое удовольствие. Но меня постоянно преследовала тревога. Я думала, что буду писать в поездке, но так выматывалась физически, что всё свободное время спала. Мне хотелось остановиться. Это чувство преследовало меня много лет, но я не до конца понимала, как это сделать. Нужно было, я даже не знаю, как правильно выразиться… – Ева задумалась, прищурив один глаз, – уйти, стереть себя из матрицы материального мира, совершить информационное самоубийство.

– Звучит пугающе.

– На самом деле внутри я понимала, что делать, просто не думала, что когда-нибудь решусь. Вернувшись в Россию, я приступила к подготовке.

– Я знаю, что это очень важная часть того, что с тобой произошло, и мы сейчас об этом поговорим, но мне интересно, почему ты всё-таки осела в России. Почему не в Европе?

– Я никогда не рассматривала вопрос эмиграции всерьёз. Это не