Белый крест - Наталья Иртенина

В самом деле нож. Никакого сомнения. Рыжевато-коричневое каменное лезвие затупилось и растрескалось, на одной стороне выбиты еле различимые знаки. В неровностях грубо выточенной рукояти еще оставалась земля. Возможно, ритуальный нож древних жрецов-волхвов.

Мурманцев аккуратно завернул его в тряпицу и вышел из дома. В машине открыл задний бардачок, положил находку туда.

— Так, говоришь, к ведьме городской ваш лодочник наведывался? — спросил он у шофера, откидываясь на спинку сиденья.

— А к ней, барин, кто только не наведывается, к Юльке-то. Бывает, что и наш брат ходит. Девки, к примеру. Не поделят парня, и к ней тайком друг от дружки бегут. Господа тоже, бывает, захаживают. Может, со скуки, а может, так, по надобности чего. Не знаю, врать не стану. Его высокоблагородие, начальник городской полиции, так и вовсе у Юльки ночевать удумали. Им, конечно, виднее. Может, засаду на кого устроили? — с деланной наивностью и напускным безразличием предположил парень. — Куда теперь-то поедем, барин?

— К старосте, — коротко ответил Мурманцев, хмуря брови.

Череда свидетелей, отобранных для допроса, наконец иссякла. Староста общины Ковалев стал потчевать Анастасию Григорьевну чаем из старинного, начищенного до блеска самовара. Сам же, сменив майку под пиджаком на красную рубаху, почтительно стоял в сторонке, у окна, и объяснял:

— Настоящий русский самовар, ваше сиятельство, — его ничем не заменишь. Это ведь такая вещь. Не вещь, а целое явление. Вот, скажем, электрический чайник — ни вида в нем, ни солидности, ни вкуса. Одна утилитарность. У меня их в доме аж две штуки. Но для гостей, особливо господского звания, всегда ставлю самовар. Уж самовар всем чайникам царь и господин. На небе Бог, на земле государь, а на столе, ваше сиятельство, завсегда самовар… А вот и супруг ваш возвернулся, — глядя сквозь прозрачную занавеску на окне, сообщил он.

— Ну, теперь, Егор Михалыч, придется вам и мужу моему отдельно живописать достоинства самовара, — откликнулась Анастасия Григорьевна, улыбаясь.

— Непременно, ваше сиятельство. — Староста с достоинством поклонился и пошел встречать гостя.

Но Мурманцев, войдя, от чая отказался. Отослал старосту и притворил дверь. Был озабочен и невесел.

— Вот что, — сказал он, садясь. — Отвезу-ка я тебя обратно домой.

— Я не поеду… — быстро возразила Стаси.

— Не спорь. — Он взял ее руку и поцеловал. — Поверь, тебе лучше не вмешиваться в эту историю. Ничего в ней нет хорошего.

— Но я уже вмешалась в нее.

— Я отвезу тебя домой, — повторил Мурманцев.

— Вы отстраняете меня от расследования, Савва Андреич?

— Считай, что так. В конце концов, я старше вас по званию, лейтенант Мурманцева.

— Могу я хотя бы узнать, чем вызваны ваши опасения за меня, господин подкапитан? — теребя салфетку, поинтересовалась Стаси.

— Вопрос не по существу. Родная моя, приказы вышестоящих не обсуждаются.

— Ты что-то обнаружил. И боишься за мою тонкую душевную организацию. — Стаси была догадливая женщина. — А может, просто не хочешь, чтобы я познакомилась с призраками Чертова логова?

— Я не хочу, чтобы ты вообще знакомилась с призраками.

— Ну что ж, — усмехнулась она. Измятая салфетка упала на стол. — Вряд ли и ты с ними встретишься. Они являются только по ночам.

— Вот и хорошо.

— Хоть это и глупо.

— Что именно?

— Бояться призраков на кладбище.

— Кладбище? Кто сказал — кладбище? — поразился Мурманцев.

— Ты так озабочен отправкой меня восвояси, что забыл спросить, что я узнала от здешних людей.

— И что же ты узнала, душа моя?

— Например, что лодочника за последний месяц несколько раз видели едущим на велосипеде в город. Тогда как раньше он пользовался только автобусом.

— Не хотел иметь попутчиков, — кивнул Мурманцев. — Все же не зря местное высокоблагородие опасалось за репутацию своей половой связи. Но меня больше интересует кладбище, — напомнил он.

— Это действительно интересно. Никто не знает, что было на том месте в старину и было ли вообще. Лес как лес. Но один крестьянин вспомнил, что давным-давно его дед рассказывал, как мальчишкой еще искал отбившуюся корову и забрел как раз туда. И что ты думаешь, он там увидел?

— Корову, танцующую на задних ногах?

Стаси покачала головой.

— Покойников. Призрачных мертвецов. Они всплывали из глубины земли, там, где были похоронены. И их было много. Лежали со сложенными руками, ногами строго на запад, некоторые с оружием — луки, мечи… А корову нашли на следующий день, недалеко оттуда. Мертвую. Толстый сук странным образом пропорол ей бок.

— Хм. Кладбище. — Мурманцев взял из миски пирог и откусил, размышляя вслух: — Кладбище? А не общий ли могильник? Не знаком я с древностями здешних краев. Массовых закланий как будто не должно было быть. Но ведь это всего лишь морок. Чем черт не шутит. А впрочем, это не имеет значения. Если хочешь, мы можем сейчас прогуляться туда.

— Заточение в светелке откладывается? — обрадовалась Стаси.

— Ровно на путешествие туда и обратно. — Мурманцев напустил на себя мужнюю строгость.

При свете дня зачарованное место выглядело заурядно, уныло и ничуть не походило на страшную сказку.

От дороги, прямой, но изрытой промоинами и ухабами, нужно было пройти вбок метров пятьсот. Тропинки здесь не водились, и Мурманцев собою прокладывал путь в густом подлеске. Границей Чертова логова считался внезапный переход от смешанного леса к сосняку. Здесь было тихо и сумеречно. Трава почти не росла. Среди опавших иголок попадались редкие кустики черники и малины. Стаси казалась разочарованной.

— Ты ожидала увидеть зловещий дремучий бор? — оглянувшись на жену, спросил Мурманцев.

— Как ты думаешь, — она не ответила, — эта малина не ядовитая?

— Можем опробовать на шофере, — весело предложил он.

— Или на кротах, — задумчиво произнесла Стаси.

— Что? Каких кротах?

Остановившись, она смотрела куда-то в сторону.

— Тех, что накопали эти кучи земли. Кроты-мутанты.

Мурманцев наконец увидел. Небольшие холмики между деревьями неподалеку. Располагались они в беспорядке, в котором проглядывала упрямая методичность. Мурманцев подошел ближе. Ямки были узкие, но глубокие.

— Боюсь, этот крот уже отведал здешней малинки.

— Лодочник?

— Он самый. Бедняга помешался на сундуке с золотом.

Они двинулись дальше. Скоро сосняк опять перешел в лиственный лес. Но кусты и молодые побеги здесь росли реже, а трава ниже. И неба было больше. Вырытые ямы лезли на глаза повсюду — безумный лодочник не жалел сил.