Огненный поцелуй - Елена Арматина

— Это интересно. Но каким образом из этого вытекает, что она моя дочь?

— В ее руке была зажата твоя фотография. И будучи почти в беспамятстве, она называла тебя "папулей".

— Но она может ошибаться. Или врать. Выбирайте тот вариант, который наиболее вам удобен. Но она точно не моя дочь.

— Может, все же познакомишься с ней поближе?

— Ну, это уж обязательно. Но есть еще такой момент: у меня НИКОГДА не было отношений с фениксами. Более того, единственный феникс, с которым я знаком — это мужчина. Ну и в третьих, хоть мне и неловко признаваться в этом родителям — я чувствую к ней вожделение. А это противоестественно, и было бы невозможно, если бы она была моей родственницей.

— Не мне тебе объяснять, Дэн, что у оборотней связи между родственниками вполне допустимы.

— Но не у драконов, муж мой. Твой сын — наполовину дракон, как и Я. И наполовину — оборотень, как и ты. Не мне тебе об этом напоминать.

— Мне больно говорить об этом, но его дракон мертв.

— Довольно!

Увлекшиеся спором родители посмотрели на своего сына. Его лоб был покрыт испариной, по щекам гуляли желваки, а глаза стали черными от гнева и от … боли.

Хлопнув ладонями по бедрам, он встал и стремительно вышел. Лишь на мгновение у выхода остановился и бросил яростное:

— Она не моя дочь.

-------------------

*** Слизери — небольшое разумное существо, имеющее не жесткое тело фиолетового цвета. Размножаются почкованием.

Я благополучно смогла добраться до прихожей, которую правильнее было бы назвать залом для приема гостей и убиения невинных младенцев. То есть, меня, — я посмотрела на пятно, оставшееся от моего, недавно горевшего тела. То, что благодаря бабулиному наследству я попала в другой мир, это мне совершенно ясно. Не ясно только, как отсюда выбраться. Но, и дураку понятно, что если есть вход, значит, есть и выход. Сейчас передо мною стояла задача — найти метлу, оседлать ее, зажав при этом дневничок зубами — и фьюить — лети, Лера, домой.

Но метла будто испарилась. Я попыталась восстановить в памяти то мгновение, когда летела вниз и метнула наследством во льва. Проследила. Осталась в восторге от пятна, оставленного на стене телом льва — а поделом ему, нечего беззащитных девушек пугать. Проследовала за траекторией полета метлы, обшарила диван, за диваном, даже подушки диванные приподняла. Нашла спрятанный под ними компромат — журнальчик с весьма фривольными фотографиями обнаженных девушек, демонстрировавших пышные хвосты и жуткий маникюр. Не знаю зачем, но прихватила его с собой. Вероятно, хотела попозже, в уютной обстановке, изучить особенности строения местного населения.

В тот самый момент, когда я растерянно размышляла, где же еще может быть моя метелка, передо мной изящно приземлилась, спрыгнув откуда-то сверху, дамочка из сада. И даже костюмчик не помяла.

— Милая, вот ты где, — промурлыкала она и нежно, но твердо обхватила меня за плечи и повела обратно. — Мы тебя обыскались. У меня есть для тебя прекрасная новость.

Открывает незаметным движением дверь.

Впереди — двое мужчин, так похожих друг на друга — красавчик и его старшая копия. Позади — решительная женщина с нежным голосом и цепкими руками.

— Вот она, сынок.

А сынок смотрит на меня так, будто я съела его йогурт. Или пироженку. А может, и сам пообедать мною не против. Я упираюсь ногами и хочу спрятаться.

— Вот, сынок, это — Валерия. Твоя дочь.

Да ладно! Папа!? Что же вы раньше не сказали! Ай да метла!

Сама не знаю как, но оказалась вдруг на руках у папика. Обнимая его крепко за шею, только и успела подумать, что мол, вон в кого я такой красоткой родилась, как почувствовала на своей заднице ладонь. Не просто почувствовала — она тискала мою ягодицу! Жестко, вульгарно тискала! Да я мальчишкам и однокурсникам даже поцелуя ни одного не подарила. А тут меня жамкает… родной папа?

Он, видите ли, так со мной знакомится? А может, и под хвостом понюхает?!

Я уже хотела паниковать, но мудрая женщина, дай ей бог разумных детей и здоровья, выхватила меня из его объятий.

А дальше последовал просто произвол! Рука, обожженная его поцелуями, отвлекла меня и лишила разума. А то с чего бы это я вдруг стала отвечать на произнесенные им таким возмутительным тоном вопросы? Глупые и не понятные вопросы!

И только произнеся вслух свою фамилию, я пришла в себя. И поняла, что пора делать ноги. «Делать ноги» я умела во всех смыслах. И блеснуть ими в бикини. И смыться, когда надо. Тут же на ум пришла народная мудрость, которую мама втолковывала мне с детства: вовремя спрошенное «За что?» выключает мужской разум минимум на пару минут.

— За что? — прошептала я трагическим голосом, надеясь, что меня не обвинят в отсутствии актерского таланта.

Мама, впрочем, как и всегда, оказалась права. Присутствующие замерли, а я сцепила зубы и с выражением оскорбленной невинности двинулась на выход мимо удивленных мужчин и растерявшейся женщины.

Стоило мне оказаться за пределами комнаты, в которой только молнии и не искрились, я бросилась бежать. Даже забыв про метлу.

Позади остался огромный дом, роскошный сад, до блеска начищенные невиданных конструкций автомобили, замершие, словно хищники, во дворе. Прощально скрипнули кованные ворота.

Я осталась одна в неизвестном мне городе. Совершенно не представляя себе, что делать дальше и куда идти, приняла единственное верное, по моему мнению, решение. И пошла вперед.

Сначала я вздохнула с облегчением — фух, вырвалась! Затем мне стало немного, совсем чуть-чуть страшно. И вот тут начали твориться следующие чудеса.

Меня тут же взял под локоток бледного вида худощавый парнишка. А может, и не парнишка вовсе — очень бледный и красивый неземною красотой. Он крепко держал меня за локоток прохладной рукой, заглядывал мне в глаза своими — почти черными глазами. Тут же появился в поле зрения еще один — такой же красивый и бледный. И от него так же, как и от первого, веяло просто могильным холодом. Они что-то мне шептали-нашептывали, и пытались свернуть с той дорожки, по которой мы шли. Я почему-то не очень соображала, что происходит. Но врожденное упрямство, а мама всегда говорила, что "в нашей маленькой Валерии живет огромный упрямый осел", так вот, врожденное мое упрямство не позволяло им увести меня в более укромный уголок. Я была на грани истерики — желание плакать и горевать увеличивалось с каждым словом, произнесенным моими незваными спутниками.

— Кажется, господа вампиры, девушка не желает с вами идти, — вдруг раздалось позади нас. Не знаю, кто это был, но я очень обрадовалась его появлению.

Стоп! Какие такие вампиры?!

— Иди своей дорогой, ссоссунок, — просипел тот, что вел меня под левый локоток.