Звёздный огонь - Наталия Осояну

Хаген понял: приближаются большие неприятности.

— Ты кто такой? — поинтересовался верзила, недоуменно хмуря брови. Подобное выражение лица пересмешнику уже доводилось видеть раньше: так придворный щеголь разглядывает блоху, невесть как очутившуюся на белом манжете рубашки. — Откудова будешь? Мамка не учила, что нельзя перебивать, когда взрослые дяди разговаривают?

Сборище разразилось хохотом, а пересмешник стиснул зубы. Здравый смысл безжалостно подсказывал: если начнется драка, он не выстоит против такого громилы ни в кулачном бою, ни на ножах, а ведь тот ещё и с товарищами… Хагену объяснили: любому матросу «Невесты ветра» придут на помощь в случае опасности, но до причала путь неблизкий, да и мысль о том, что за его глупую смерть жестоко отомстят, утешения не приносила.

Пересмешник — слабый клан, не чета Фениксу.

Слабый, но вовсе не беззащитный…

— Мой друг… — Пальцы Хагена стиснули плечо Умберто; тот вяло запротестовал, но магус не обратил внимания. — Он, сами видите, здорово перебрал… поэтому несет всякую чушь, у него ж язык как помело…

— Это точно! — послышался чей-то возглас, и моряки снова засмеялись, на сей раз добродушнее. Хаген слегка приободрился.

— Мы пойдем, а? — сказал он и тут же понял, что поторопился.

Здоровяк покачал головой. В его взгляде не было и следа хмеля, но было нечто иное: еле заметный огонек сродни тому, который появлялся в глазах феникса незадолго до превращения. Хаген пристально всмотрелся в лицо незнакомца и с ужасом понял: опустившийся и изувеченный моряк, чья старость не за горами, видит перед собой двух неоперившихся юнцов. Этим юнцам здорово повезло — у них есть команда, капитан, молодость, здоровье, да ещё и смазливые физиономии, весьма притягательные для женщин всех возрастов. И больше всего на свете моряку хочется показать им, какой жестокой бывает судьба…

А на зеленые платки он плевал с высокого маяка, как и на капитана Крейна.

— Ты мне зубы не заговаривай, — проговорил здоровяк тихо и зловеще. — Или не знаешь, что такое состязание узлов?

Хаген знал — даже как-то раз выиграл несколько монет, сделав удачную ставку, — но всегда удивлялся, отчего моряки с таким трепетом говорят об узлах. Должно быть, на его лице не отразилось достаточного уважения, потому что моряк помрачнел и зарычал на всю таверну:

— А ну не лезь не в своё дело!!!

— Он же пьяный, — возразил пересмешник, лихорадочно перебирая пути отступления, ни один из которых не подходил. Ответом на его беспомощную отговорку был лишь издевательский смех. — Он и двух слов связать не сможет, что уж о веревке говорить!

— Трезвый или пьяный, — вдруг заявил Умберто, старательно проговаривая каждое слово, — с веревкой я всегда друж-жу…

— А я о чем?! — здровяк ликующе стукнул кулаком по столу. — Всегда знал, что для пирата лучшая подружка — верё… молчу, дружище! Что, уже и пошутить нельзя?

«Может, оставить всё, как есть? — подкралась предательская мыслишка. — Вон какие коряги… разве такими лапищами он сумеет управиться с веревкой? А Умберто ведь и в самом деле мастер. Пьяный — и что с того?..»

Хаген нахмурился.

Он лишь сейчас понял, отчего боится незнакомца, и причиной тому была вовсе не возможная драка. Среди шрамов на руках здоровяка самыми свежими были следы ожогов, а от его одежды исходил еле ощутимый горьковатый запах, который было трудно перепутать с чем-то другим: звездный огонь. «О-о, Заступница! — Хаген чуть было не воззвал к Эльге вслух. — Паленый, хоть и выглядит как моряк. Да кто же он такой?» Собравшиеся вокруг не чувствовали запаха — для этого нужно было обладать обонянием магуса — и не замечали огненных отметин. «Вам же хуже, — подумал пересмешник с легким злорадством. — Ни один фрегат не пустит на борт паленого или того, кто к нему прикоснулся!» «Невеста ветра» тоже боялась звездного огня, и это из-за неё он чуть было не потерял самообладание.

— Приуныли, ребятки? — Видя, что Хаген молчит, «моряк» с довольным видом откинулся на спинку скамьи. — Давай, плетельщик, показывай своё мастерство!

Умберто сидел, уронив голову на руки и пряча лицо в ладонях.

— Я н-не… не буду с тобой состязаться, — проговорил он слегка изменившимся голосом, но всё так же глухо и невнятно; потом вздрогнул и повторил сказанное громче, прибавив: — И вообще, я тебя не вызывал… не успел вызвать. Вот…

Хаген стоял совсем рядом с помощником капитана и чувствовал, как сильно тот дрожит. Пересмешник вдруг ощутил себя актером, которому роль показали лишь перед самым выходом на сцену, а на представление заявился сам Капитан-Император.

Здоровяк от неожиданности застыл с открытым ртом, но тут же пришел в себя и разразился градом изощренных ругательств — досталось и кракену, и морской матери, и всему морскому племени за компанию.

— …и вообще, где твоё слово? — Он привстал, опираясь на кулаки, угрожающе навис над Умберто. Помощник капитана даже не пошевелился. — Зачем трещал о состязании, как баба, если не собирался его затевать?

— Будь ты на моем месте, — сказал Умберто, — то понял бы. Всё как раз из-за бабы…

На мгновение что-то изменилось в лице странного незнакомца.

«Неужели?!» — Хаген возликовал и торопливо отвернулся, чтобы никто не заметил его внезапной радости. Случайное слово, похоже, попало точно в цель. Быть может, удастся сочинить такую историю, чтобы о состязании узлов все забыли?

— Расскажи! — раздался чей-то возглас; собравшиеся закивали. Пересмешник взмолился Заступнице — ну хоть чуточку удачи! — и она его услышала. Здоровяк, вновь откинувшись на спинку скамьи, пробормотал с деланным безразличием:

— Валяй. Так и быть, послушаю… перед тем, как морды вам обоим начистить.

Умберто тяжело вздохнул и начал рассказывать о женщине, которая появилась на борту его фрегата и, в нарушение обычая, осталась надолго. О-о, услышь эту историю любой столичный рифмоплет, он за ночь превратил бы её в поэму; потом, быть может, какой-нибудь театр Аламеды поставил бы пьесу под названием «Роковая встреча» или что-то в этом роде. Хаген не сомневался, что представление собирало бы полные залы. Рассказчик вдохновенно повествовал об их приключениях — о путешествии к далеким островам, где красавицу ждало наследство предков, о сражениях с морскими тварями и о том, как девушку полюбил сначала он сам, а потом ей отдал своё сердце капитан. Моряки слушали и мрачнели — у каждого из них в прошлом была возможность убедиться на собственной шкуре: от капитана ничего не скроешь. Они знали, навигатора с первым помощником обычно связывает тесная дружба, поэтому не было ничего удивительного в том, что двое влюбились в одну женщину — схожие вкусы, одинаковые мысли, ведь помощника совсем не зря называли «капитанской тенью»! Кое-кто и злорадствовал немного: по всему видать, скоро попадет красавчик в «Весёлую медузу» снова — уже насовсем…

Голос Умберто постепенно стал четче и выразительней, но этого никто не заметил.