Меня зовут Бёрди - Франко Маннара

Блондиночка с бирюзовыми глазами держится поодаль за спиной детектива. Ее очень облегающий костюм создает впечатление, что каждый миллиметр ткани под давлением, а внутри конфетка, столь же крепкая, сколь и сладкая. Кажется, ее формы готовы вырваться наружу, чтобы подышать свежим воздухом. Виноваль ждет, пока посетитель вновь обратит внимание на него, чтобы продолжить:

– Ваш звонок, кажется, очень кстати. Мой сыщик покинул меня в начале недели, а работы выше головы. Вы свободны прямо сейчас?

– В принципе да, но Пипо ничего не говорил мне о сыске, только об оплате счетов.

– Да, это тоже будет входить в ваши обязанности, но, когда я говорил с вашим дядей, я еще не знал, что мой сыщик решит переехать в Мюлуз. Так что пока я должен разобраться с неотложными делами, и не бойтесь, вам предстоит только элементарная слежка, ничего особо сложного. Неделя испытательного срока, пойдет? Через неделю подведем итог, вы решите, хотите ли остаться, а я – готов ли вас оставить.

– Сколько вы платите?

– Тридцать пять евро в час плюс расходы.

– Когда начинать?

– Вы свободны сейчас?

Паоло смотрит на часы.

– Пара часов есть.

– Идет, садитесь.

Они уселись по разные стороны стола.

– Начнете завтра утром. Дано: разведенная мать, которая хочет знать, что делает ее дочь, с тех пор как покинула родительский дом в день своего совершеннолетия. Это было три с лишним года назад. Родители друг с другом не разговаривают, а дочь редко дает о себе знать. Клиентка хочет выяснить, как и с кем она живет. Девчонка типа бунтарка, а у матери достало ума лишить ее содержания. Забавно она выглядит, эта дамочка, которая боится, что ее драгоценному чаду грозит нищета, и не отдает себе отчета в абсурдности ситуации. Короче, учитывая, что она совершеннолетняя, наблюдайте, фиксируйте, фотографируйте, докладывайте – и на этом все. Она незаконно проживает вместе с другими сквотерами, то ли панками, то ли хиппи, в квартире по адресу: улица Рокетт, восемь, первый этаж. Очевидно, не работает. Поступила в магистратуру по психологии в университете Париж-VII. Надо проверить, ходит ли она еще на занятия.

– Она не слишком молода для магистратуры?

– Кажется, у нее были льготы, узнайте, сохранились ли они. Родители, думаю, готовили ее к совсем другой карьере. Вот ее фотография, ее зовут Соня Креманс. Я договорился с хозяином перекусочной напротив, можете сидеть там, вам не будут задавать вопросов. Фанни даст вам телефон и фотоаппарат, все формальности уладьте с ней. Будьте на месте в семь тридцать.

– Нет проблем. А возможно ли получить небольшой аванс?

Виноваль, сухо усмехнувшись, встает.

– Знаешь, единственный аванс, который ты уже получил, – эта работа. До завтра.

Заскочив из агентства домой за гитарой, Паоло помчался на репетицию. Шала оборудовал у себя в подвале на улице Труа-Фрер музыкальный зал. В остальное время он собирает мотоциклы во дворе своего дома к вящему неудовольствию соседей. Но он регулярно оказывает им услуги, может починить все от автомобиля до стиральной машины, так что они смирились. В том, что касается шума, Шале повезло: ближайшие к подвалу соседи, известная всему кварталу парочка алкашей, свет божий видят только между полуднем и тремя часами.

Остальные участники группы уже пришли и курят первые косяки, развалившись на диване в гостиной. Это ритуал, надо перетереть, прежде чем спускаться в подвал. Решать проблемы всегда лучше сидя вокруг стола, чем на ногах в тесной комнатке. Эта истина не раз подтверждалась за время существования группы.

Мики, басист, сидя на софе, крутит в пальцах два листочка папиросной бумаги, смоченных слюной и склеенных буквой L. Этот здоровенный молчаливый метис, выпускающий из рук игровую консоль, только для того, чтобы взять бас-гитару Gibson Eb2 или свернуть косяк, редко дает себе труд вставить слово.

Гитаристов двое, Паоло и Крис, которого все зовут Ким, но никто не знает почему. Он сам рассказывает, что однажды мать ни с того ни с сего стала звать его так. Все в группе невольно думают, что это как-то связано с его биполярными склонностями. Молодой раздолбай, талантливый гитарист и не менее талантливый бузотер, Ким прямо-таки кровными узами связан с полицией. Единственный на памяти Паоло человек, у которого отобрали права, когда он беседовал, сидя на скамейке рядом со своим мотоциклом BMW R69s. Полицейских хлебом не корми, дай только к нему прицепиться, и он отвечает им тем же.

Шала поет вторым голосом с Паоло и играет на ударных. Он исполняет также роль менеджера. Это одна из особенностей их группы – два певца. Один на ударных, другой с гитарой. Благодаря вкусу к нестройным ритмическим фигурам, агрессивным звуковым построениям и длинным гипнотическим композициям на два голоса их довольно легко узнают на радикальных площадках парижского региона.

Тони, пятый в их компании, ни на чем не играет, он просто присутствует, но так же необходим, как остальные четверо. Он служит им шаманом, регулятором энергии и, сам того не замечая, разруливает их эго. Иногда он просто сидит на сцене со стаканом в руке, глядя, как неистовствуют его друзья, а то принимается танцевать рядом с ударной установкой, закрыв глаза. Если Тони не свободен, группа предпочитает не играть, он для них – кроличья лапка, подвешенная на поясе.

– И как тебе все-таки концерт «Антихриста»?

Все вспоминается ему разом, как и остаток вечера. Ну, конечно, группа девчонок и трансвеститов, белокурая певица и маленькая азиатка на ударных. Как он мог забыть? У него даже в животе заныло, до того это было здорово, он почти завидовал. А потом среди публики эта девушка в лохматом блондинистом парике и круглых очках. Он предпочел последовать за ней в туалет, не дождавшись окончания концерта.

Он вспоминает порошок на привинченном к стене держателе туалетной бумаги, вкус ее губ, теплый и сахаристый, себя на коленях на плиточном полу, свой нос, уткнувшийся в ее щель и ее трусики в руке, голубые трусики. А потом – Шалу, звонкую затрещину и девушку, которая, пошатываясь у раковины, говорит… «Кажется, ваш дружок в отрубе».

– Ну так как тебе?

– По-моему, это было недурно, очень даже недурно.

– Надо бы как-нибудь замутить концерт на пару, – добавляет Мики, не поднимая носа от консоли.

– Я тоже подумал, – кивает Шала. – Я этим займусь, вряд ли будут сложности.

Паоло встает.

– Пошли?

Вернувшись домой, Паоло забрал почту, вываливающуюся из почтового ящика. По шапке на конвертах он узнал несколько писем, отправленных из Мезон-Бланш. Положив гитару на диван, вскрыл конверты и начал читать.

Уже почти пять лет, как он поместил мать в психиатрическую лечебницу. Он ненавидит слова «поместить» и «психиатрическая». Его мать не опасна и не безумна, она просто глубоко несчастна. Это для него единственное приемлемое описание подтачивающего ее недуга, только так он может сказать о нем. Но никогда не говорит.