Школьные годы - Георгий Полонский
Шрифт:
Интервал:
Старичок географ смущенно моргал, словно сам был автором ругаемой книги.
Мельников замолчал. До него донесся сетующий насморочный голос учительницы начальных классов:
— И все время на себя любуются! Я им говорю: не ложите зеркало в парту! Ложат! Вчера опять ло-жили…
Мельников скривился и воскликнул:
— Послушайте! Нельзя же так!
Говорившая обернулась и уставилась на него, как и все остальные.
— Я вам, вам говорю. Вы учитель, черт возьми, или…
— Вы — мне? — опешила женщина.
— «Ложить» — нет такого глагола, голубушка, Таисия Николаевна! Не бережете свой авторитет, так пощадите чужие уши!..
Его минутная ярость явно перекрывала повод к ней. Он и сам это почувствовал, отвернулся, уже жалея, что ввязался. Учительница начальных классов издала горлом булькающий сдавленный звук и быстро вышла… Светлана Михайловна — за ней:
— Таисия Николаевна! Ну зачем, золотко, так расстраиваться?..
Потом была пауза, а за ней — торопливая разноголосица от потребности заглушить неловкость:
— Время, товарищи, время!
— Товарищи, где шестой «А»?
— Шестой «А» смотрит на вас, уважаемая… (речь шла о классном журнале).
— Лидия Иванна, ключ от физики у вас?
— Там открыто. Только я умоляю, чтобы ничего не трогали… Вчера мне чуть не сорвали лабораторную…
Светлана Михайловна вернулась взбудораженная, красная, сама не своя. Перекрыв все голоса, она объявила Мельникову:
— Вот, Илья Семенович, в чужом-то глазу мы соломинку видим… Весь ваш класс не явился на занятия. В раздевалку они не сдали ни одного пальто, через минуту второй звонок, а их никто не видел… Поздравляю.
Стало тихо в учительской. У Ивана Антоновича, у географа, вдруг что-то посыпалось из портфеля, куда он засовывал книжку.
— Я так и знала, что без Анны Львовны что-нибудь случится, — добавила Светлана Михайловна, ища взглядом Мельникова и не находя. Отгороженный столом, Илья Семенович сидел на корточках и помогал старику собрать его рассыпанные яблоки. Они вдвоем возились там — «история с географией», а учителя саркастически улыбались.
— Чей у них должен быть урок? — спросил Мельников, показавшись без очков над столом.
— Мой, — объявила Наташа.
Ее нога отфутболила к нему запыленное яблоко.
Мельников осматривался, стоя без пальто у дверей школы. Двор был пуст. Кувыркались на ветру прелые листья, качались молоденькие оголенные деревца.
С развевающимся шарфом Илья Семенович пошел вдоль здания.
С тыльной стороны к школе пристраивали мастерские. Там был строительный беспорядок, стабильный, привычный, а потому уже уютный: доска, водруженная на старую трубу из котельной, образовала качели, леса и стальные тросы применялись для разных гимнастических штук; любили также пожарную лестницу; здесь можно было переждать какую-нибудь опасность, покурить, поговорить с девчонкой — словом, свой, девятый «В» Мельников не случайно обнаружил именно здесь.
Его увидели.
Кто-то первый дал сигнал тревоги, кто-то сделал попытку убежать, но был остановлен… До появления Мельникова они стояли и сидели на лесах группами, а теперь все сошлись, соединились, чтобы ожидаемая кара пришлась на всех вместе и ни на кого в частности…
Генка Шестопал наблюдал за событиями сверху, с пожарной лестницы; он там удобно устроился и оставался незамеченным.
Мельников разглядел всю компанию. Они стояли разлохмаченные ветром, в распахнутых пальто… Портфели их сложены на лесах.
— Здравствуйте, — сказал Илья Семенович, испытывая неловкость и скуку от предстоящего объяснения.
— Здрассте… — Они старались не смотреть на него.
— Бастуем, следовательно?
Они молчали.
— Какие же лозунги?
Выступил вперед второгодник Сыромятников.
— Мы, Илья Семенович, знаете, за что выступаем? За уважение прав личности!
И многие загудели одобрительно, хотя и посмеиваясь. Сыромятников округлил маленькие глазки. Ему не часто удавались столь глубокие формулировки, и он осмелел.
— Надо, Илья Семенович, англичаночку призвать к порядку. Грубит!
Мельников поглядел на длинное обиженное лицо этого верзилы — и не выдержал, рассмеялся:
— А я думал, тебя можно обидеть только оглоблей!
Костя Батищев перекинулся взглядом с Ритой и отодвинул Сыромятникова.
— Скажи, Батя, скажи… — зашептали ему.
Костя заговорил, не вынимая рук из косых карманов своей замечательной теплой куртки:
— Дело вот в чем. Сперва Наталья Сергеевна относилась к нам очень душевно…
— За это вы сорвали ей урок, — перебил Мельников.
— Разрешите, я скажу свою мысль до конца, — самолюбиво возразил Костя.
— Прежде всего вернемся в помещение. Я вышел без пальто, а у меня радикулит…
Ребята посмотрели на Костю; он молчал, чувствуя свою власть и над ними и над этим узкоплечим продрогшим человеком в очках.
— А вы идите греться, Илья Семенович, — объявил ему Батищев с дружелюбным юмором, — мы придем на следующий урок.
Не глядя на Костю, Мельников сказал:
— Демидова, ты комсорг. Почему же командует Батищев?
Маленькая Света Демидова подняла честные глаза и серьезно сказала:
— Потому что у меня воля слабее.
— Комсорг — это же оппортунист, рабочая аристократия, — веселым тонким голосом объявил Михейцев.
— Пошутили — и будет, — невыразительно уговаривал Мельников. И смотрел на свои заляпанные глиной ботинки.
— А мы не шутим, Илья Семенович, — возразил Костя. — Мы серьезно.
— А если серьезно… тогда получите одну историческую справку! — молодеющим от гнева голосом сказал учитель. — Когда-то русское общество было потрясено казнью Желябова, Перовской, Кибальчича… Или другое: из Орловского каторжного централа просочилась мольба заключенных о помощи: там применялись пытки… В таких случаях ваши ровесники не являлись в классы. Бастовали. И называли это борьбой за права человеческой личности… Как Сыромятников.
Это смутило ребят.
А сводить счеты с женщиной, у которой сдали нервы, — непорядочно! — закончил он.
— И что… помогали они? Ихние забастовки? — трусливо вобрал Сыромятников голову в плечи.
Илья Семенович не ответил, оглядел их всех еще раз и повернулся, чтобы уйти восвояси: у него не было больше ни аргументов, ни желания уламывать их… Но тут он увидел бегущую Наташу.
Ребята насторожились, переглянулись: теперь учителей двое, они будут снимать стружку основательнее, злее… За ворону, за срыв уроков вчера и сегодня, за все…
Наталья Сергеевна была, как и Мельников, без пальто, но не мерзла — от возбуждения. Блестя сухими глазами, она сказала легко, точно выдохнула:
— Я хочу сказать… Вы простите меня, ребята. Я была не права!
И девятый «В» дрогнул. Произошло замешательство.
— Да что вы, Наталья Сергеевна! — хором заговорили девочки, светлея и сконфуживаясь.
— Да что вы, — заворчали себе под нос мальчишки.
— Нет, вы тоже свинтусы порядочные, конечно, но и я виновата…
Срывающийся голос откуда-то сверху сказал взволнованно:
— Это я один виноват! Ворона-то — моя…
Все задрали головы и увидели забытого наверху Генку. Он еще что-то пытался сказать, спускаясь с лестницы, но все
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!