Кремль 2222. Юго-Восток - Виталий Сертаков

— Стой, — скомандовал я. — Бурый, ко мне.

Бурый рычал почти беззвучно и другие псы тоже. Чуяли чужих, много чужих впереди. Решать предстояло быстро, и решать не общим криком. Я тут главный, пока Факелу не поклонимся. Если пойдем огородами, вдоль границы Асфальта, потеряем еще час. Солнце вовсе закатится. Башка у меня болела все сильнее. Я поглядел на ослабшего Кудрю и объявил:

— Идем через Асфальт. Если что, говорю я один. Огнеметы пока убрать.

— Если нарвемся на ихний патруль, без стрельбы не обойтись, — заметил Степан. — Десятник, может, все же в обход?

— Поздно, — скривился Голова. — Уже нарвалися. Тока это не патруль.

Их было девять. Тех, кого я видел. Все верхом, в тяжелой броне. У одного, на упоре, — картечный самопал. Серьезная пушка, не хуже Гавриной пищали, если вблизях стрелять. Вдаль, конечно, не пальнешь, разброс большой. Зато оба дула такие, что мой кулак пролезет. Я еще подумать успел — вот ежели с двух стволов пальнет, так его ж отдачей вместе с конякой взад откинет.

— Вот так встреча, ядрить твою, — просипел Дырка. — Сильно спешишь, Твердосраль?

Дырку встретить я не ожидал. Он приказчиком к торговцам нанимался, потом сгинул месяца на три, со сломанной ногой лежал. Злой он, бешеный, и дырка в горле. Про «твердосраля» я сделал вид, что не услышал. Дырка умнее ничего сочинить не может. Я еще мелким был, когда ихние пацаны меня скопом лупили. Били и хохотали, мол, я кирпичами сру. Потому что твердый. Что тут сделаешь, твердых они не любят.

Хорошее время было. Мы тогда с Асфальтом не воевали.

— Слава, дай я ему руку сломаю, — предложил Бык.

У Быка с асфальтовыми свои делишки. Особливо с Дыркой, они уже дрались раза три на пустоши.

— Дырка, у меня двое раненых и убитый, — сказал я.

— А у меня приказ. Без пошлины никого не пропускать.

— На нас вонючки напали.

— Мне плевать. Факел нас тоже не пропускает.

— Сколько ты хочешь?

Мои мужики заерзали. Знамо дело, асфальтовым только раз дай — уже не отстанут.

— А что везешь, твердый? Чем поживились?

— Песок для химиков.

Я с ним лялякал, а сам думку думал. Было их девять против нас семерых, да двоих раненых долой. Псов спускать глупо, пристрелят. У них такие же самопалы, не хуже наших.

— Полрубля серебром гони, — ухмыльнулся Дырка. Зубы у него торчали вкось, это Бык ему в прошлой драке пару штук удалил.

— И еще полушку за то, что без спроса к нам влезли, — добавил бородатый мужик с двухствольным самопалом. Банку с углями он держал у фитиля.

— Голова, ты понял, — сквозь зубы прошептал я.

— Ну, — рыжий за моей спиной тихо-тихо поднял аркебуз.

Я не сомневался, что он успеет. Вгонит оба подшипника бородатому в харю до того, как тот подожжет порох.

— Нет у меня серебра, Дырка, — мирно сказал я. — Откуда у меня? Я охотник, а не маркитант. Хочешь, забери свинью. Просто так, дарю.

Мои мужики успокоились. Подарить — это хорошо, пошлину платить всяким дурням — это стыдоба.

— Сам свою падаль жри, твердосраль, — Дырка тронул коня, нахально подъехал ближе. Своим бойцам удаль показывал, что ли. Брагой от него на пять метров несло. — И чего, скажи, химики вас нанимают? Мы что, хуже охотимся?

Не сдержался, вон его что ломало. Обида его жрала, что мы зарабатываем, а его молодцы картоху тощую грызут да уток стреляют.

— Давай, я тебе, Дырка, все понятно объясню, — предложил я. — Смотри-ка хорошенько. Мои держат семь да семь, сколько стволов будет? Ага, да еще огнеметы. Твои тоже не лапу сосут, но мои в телегах, за коваными бортами… Погоди, не галди. Вдруг ежели кто случайно огонь пустит, так чо, от твоей армии полтора уха останется? А скоро нас хватятся, дьякон Назар сюда сотню с огнеметами пригонит.

Насчет сотни я загнул.

— И механики тоже, — пообещал Голова.

— Вы чего-о, слизняки, на моей земле мне грозить вздумали? — раздулся Дырка.

— Не, куды мне грозить, — я показал ему пустые ладони. — Давай вот чо, без пушек на дорожку спустимся, и я тебе подробно растолкую, как много серебра заработать. Готов полялякать, что ли? Или в нужник приспичило?

— Драться будем? — обрадовался бородатый. Поперек он был шире, чем в длину.

— Ой, нехорошо-о, — протянул Степан. — Нельзя тут биться. Надо бы на пустошь да судилу честного…

Дядя Степан их ни капли не боялся. Просто он такой, жалостливый, что ли. Не любит он людей зазря убивать.

— Кудря, собак привязать, — приказал я.

— А ну слазий! — Дырка спрыгнул на рассыпчатую бетонку, отстегнул ремень с самопалами, потянул с загривка меч. — Все слазийте, коли такие смелые!

Момент был плохой. Я готовился упасть ничком, прямо в кучу серы, если хоть один огонек в сумраке дрогнет. Но асфальтовые потянулись за вожаком, спешились.

Я ждать не стал, пока Дырка своим мечом налюбуется. Толкнулся и сверху на него полетел. Разом сшиб с ног, кулаком по морде добавил и сразу в сторону перекатился. Дырка в железе упал, тяжелый, аж бетонка загудела. Его дружки на меня гурьбой кинулись. Сразу видать — никто их толком воевать не учил. На одного кинулись, а про парней моих забыли.

Ну ничего, те им живо напомнили. Бык с двух рук крест-накрест рубил, словно по воде плыл. Против него двое наладились. Бились молча, чтоб патруль не слыхал, дык все едино звон стоял по округе.

Леха не ждал, от бедра нож кинул, бородатому тому в морду попал. Хрен его свалишь, громилу. Нож выдернул, как щепку, и давай кулаками молотить. Ивана свалил, ешкин медь, Леху свалил, я уж напужался, что сейчас всех моих заломает…

Молодец Леха! Даром что молодой, а смекалистый! Сам упал под кулаком, но едва бородатый шагнул, так снизу ему промеж ног меч вставил. Тому стало не до патруля, заревел медведем, кровища хлещет, приседает, а меч-то выдернуть — никак. Ну и вояк набрал Дырка!

Я в сторону от Дырки откатился, на меня разом Хобот с дружком его скаканули. Хобот — не то чтоб сильный, а подлюга еще та. Он меня в детстве чуть глаз не лишил, ага, склянкой с ядом кинул. Матушка потом глаза мне неделю промывала, спасла-таки и заставила побожиться, что к асфальтовым драться не пойду. Ну я слово сдержал. До Рождества святого. А как праздник справили, тут уж, как водится, прежние клятвы позабыты. Нашел я Хобота, ага. Ну с тех пор его Хоботом и зовут, не смогли ему взад нос разогнуть.

Хобот пока мечом замахивался, я ему ступню ножом к дороге прибил. Ох, как он задрыгался, точно жук, а ногу-то выдернуть не может! Дружок его, чернявый, легко так на меня попер, с двух рук наяривает, я аж загляделся. Одним клинком достал в плечо таки, паскуда такая! Тут мне всерьез за меч взяться пришлось, потому что Дырка на ноги вскочил. Вдвоем они крепко на меня навалились. Отступать я стал назад, все дальше от телег наших, меч подставляю, а они знай себе молотят, аж искры летят! А мне тяжко драться, нога болит и башку почти не повернуть.