Когда распахиваются крылья - Екатерина Андреевна Самарова

Поймав мой взгляд, парень светло улыбнулся во все свои великолепные тридцать два зуба и не заметил, как наступил в лужу, провалившись в неё по щиколотку. Он тут же подпрыгнул как ужаленный, отрывая от меня взгляд, и ожесточённо затряс промокшей ногой.

— Ох, это очень нехорошо, — проговорил он, озабоченно осматривая сырую штанину. Потом потоптался на месте, примериваясь к сырой ноге, и с непонятной смесью удивления и восторга добавил: — И неприятно! Значит, когда ноги сырые — это неприятно! — словно только что открыл новый физический закон.

Я быстро окинул его взглядом и молча усмехнулся. Конечно, вам, городским, это удивительно — стоит только чуть ножки замочить, так сразу «ох, неприятно!» Я, да и любой деревенский, с детства каждую весну бегающий за корабликами в ручейках и набирающий воды полные сапоги, мокрых ног не боялся. В том, что этот парень городской, я даже не сомневался — ни один деревенский парень не отрастит себе такие длинные лохмы и добровольно не наденет это розовое недоразумение.

Я сдвинул брови, скрестил руки на груди и опустил взгляд к земле, всем своим видом показывая, что здесь занято и соседей мне не надо, но краем глаза продолжал следить за незнакомцем. А тот в это время стряхнул с ног грязь, сокрушённо покачал головой, но тут же снова ослепительно улыбнулся и подошёл ко мне, заглядывая в глаза. Я ещё сильнее втянул голову в плечи, старательно игнорируя странного парня и надеясь, что ему все-таки придёт в голову блестящая мысль, что ему тут не рады.

Парень сошёл с тропинки и пропал из поля видимости. Снова стало тихо и спокойно, как и раньше. Я облегчённо выдохнул и, тут же забыв о парне, сказал сам себе, что ещё чуть-чуть посижу здесь, в этой благословенной тишине, где никто не знает, почему я Васяк-Перекосяк, а потом пойду домой. Расправив плечи, я с наслаждением прислонился спиной к черёмухе, всей грудью вдыхая полный весенней свежести и пряности воздух. Почему нельзя просидеть на этой скамейке всю жизнь и просто смотреть день за днём, как вечерний туман обволакивает поля?

Вдруг скамейка резко подпрыгнула от удара, а я за ней — от неожиданности. Бессмысленную рассеянность тут же разметало по углам, я встрепенулся и дико огляделся. Незнакомый свистун, только что со всей дури шлёпнувшийся задом на старенькую скамейку, сидел рядом и с восторженной улыбкой смотрел на дальний лес, медленно растворяющийся в темнеющем небе. Он так же, как и я, глубоко вдохнул и снова вполголоса затянул свою дурацкую песенку.

Я посмотрел на него сначала с удивлением, а потом с проступающей злобой — что, во всей деревне не нашлось другой скамейки? Что это за идиот, которому нужно намекать, что он здесь лишний? Озлобленный на весь мир и на этого странного розового парня, я почувствовал, как во мне опять медленно закипает бешенство.

Парень, не обращая внимания на моё гневное пыхтение и косые взгляды, продолжал меланхолично напевать себе под нос, как будто смотреть в небо, деля маленькую скамейку с незнакомцем, — его самое любимое дело. Некоторое время мы просидели в неуютной тишине, наполненной моим выплёскивающимся через край бешенством и его невозмутимостью.

Наконец я не выдержал и громко сказал:

— Парень, тебе чего здесь надо? — и тут же понял, как это нелепо — пять минут молчать, сидя на одной скамейке, а потом начать ругаться.

Странный парень открыто посмотрел на меня и тепло улыбнулся.

— Как чего? — он пожал плечами. — Я тебя искал. И нашёл, как видишь. Вас хоть и много, но я неплохо умею искать. Наверное, из меня бы получился хороший сыщик, — проговорил он вдруг и заговорщически подмигнул.

От неожиданности я сдулся, как продырявленный мяч — мало что пар из ушей не пошёл.

— А мы знакомы?

— Конечно! — беззаботно откликнулся парень. — Только не лично. Как это у вас говорится? Да, точно — заочно.

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но, передумав, закрыл, от удивления сильно клацнув зубами. Получилось громко.

Смутившись, я начал лихорадочно перебирать варианты, когда это успел заочно познакомиться с загадочным свистуном. Может быть, это один из неизвестных родственников, которых у меня по всему району было как мух на гнилом мясе? Или родственник родственника? Даже если так — чего ему от меня надо? Мама вроде не говорила, что у нас будут гости. Или, может быть, это очередная дебильная шутка Тёмки? С этого придурка, конечно, станется, но в чём шутка-то?

Не придумав ничего лучше, я старательно набычился, грозно сдвинул брови и с уверенностью, которой не испытывал, процедил сквозь зубы:

— Эй, парень, а не пойти ли тебе отсюда, пока твоя поросячья кофточка не искупалась в луже? — и для наглядности я сжал и разжал кулаки.

Я не любил, да и толком не умел драться и поэтому понадеялся, что этому хлипкому студенту, выглядящему в нашей деревне так же нелепо, как его диковатый свитер среди деревенских тулупов, фуфаек и шапок-ушанок, достаточно простой угрозы для того, чтобы он смотал удочки и свалил с моей скамейки. Но вместо этого парень повернулся ко мне и с неподдельным интересом выдал:

— Тебе не нравится моя кофта? Странно, я думал, что у вас чем ярче, тем красивее. У вас же недавно розовый цвет был в моде, разве нет?

Я изумлённо выпучил глаза, открыл рот и снова клацнул зубами, не найдя что сказать.

— Я сначала хотел одеться как обычно… Ну ты знаешь: в красное и синее. Но из красного и синего ничего приличного не было, только какое-то жутковатое платье. Но я же знаю, что ваши мужчины платьев не носят, — он заговорщически посмотрел на меня, как школьник, узнавший самую страшную тайну учителя и теперь с ощущением своей власти уверяющий, что никому её не выдаст, — Можно было ещё, конечно, надеть что-нибудь золотое, но за это время меня от золотого уже буквально тошнит.

Странный парень полностью повернулся ко мне и доверительно зашептал:

— Знаешь, как хочется иногда чего-нибудь синего, зелёного, красного в комнате. Чтоб от яркости глаза болели… Ну, ты знаешь, фигурально, — он снова улыбнулся и подмигнул, — глаза-то у меня никогда не болят… Да и нет их у меня, строго говоря…

Он на мгновение задумался, а потом с удвоенным пугающим энтузиазмом заговорил снова:

— Ну так вот, я им говорю: хочу зелёного и синего! А они мне: не по статусу, нужно золотое. Знаешь, как бесит, когда все вокруг золотое? Примерно как жить в банке с мёдом: скользко, склизко и липко. И