Зима во время войны - Ян Терлау

– Можете взять словарь вниз, мне он пока ни к чему, я же теперь не хожу в школу. А в жизни мне, к сожалению, чаще бы пригодился немецкий словарь, будь он неладен.

– Да нет, я уже нашел, что искал. Но в любом случае спасибо!

Дядя Бен убрал словарь на место, пожелал юноше доброй ночи и спустился в комнатку, где обычно спал, когда ночевал у ван Бёзекомов. Михиль надел пижаму и вернулся к маме на кухню. Ждать им пришлось недолго. Отец возвратился белый как мел.

– Говорят, Дирк участвовал в налете на распределительное бюро в Лахезанде. Его арестовали. А парня, что был с ним, по слухам, убили. Дом Кнопперов обыскали – правда, насколько я понял, без особого рвения, – но ничего не нашли. Кноппер с женой просто не в себе от свалившегося на них горя.

– Могу представить, – вздохнула мефрау ван Бёзеком. – Что же теперь будет с Дирком?

Мысль о письме не давала Михилю покоя всю ночь. Он то забывался беспокойным сном, то просыпался, а спрятанный в курятнике конверт всё не шел из головы. Юноше казалось, что этот листок бумаги может спасти Дирка. Соседу не позавидуешь! Оказаться в немецком застенке – это ужасно, особенно если фрицы надеются выбить из тебя какие-то показания. «Завтра утром я должен вести себя так, чтобы никто ничего не заметил, – размышлял Михиль. – Чтобы никто не догадался, что я выполняю какое-то поручение. И не увидел, как я пойду к Берту Тугоухому. Надо быть очень, очень осторожным». И хотя юноша мог поклясться, что всю ночь не сомкнул глаз, неожиданно оказалось, что уже утро. Встав, он сперва занялся своими обычными делами и только в десять часов незаметно достал письмо из курятника. Ну или почти незаметно – пришлось согнать с места одну из куриц, а она подняла такой гвалт, будто ее хотели насадить на вертел. Однако, справедливо рассудив, что по квохтанью курицы трудно догадаться, в чём дело, Михиль спрятал письмо под свитер и вскочил на велосипед. Крутить педали предстояло очень долго, поскольку жил Бертус по меньшей мере километрах в восьми от их деревни.

Увы, доехать до Бертуса в тот день ему было не суждено. Буквально на каждом шагу Михиля подстерегали неудачи. Сначала с колеса слетела цельнолитая шина. И шина эта, будь она неладна, оказалась так сильно повреждена, что самому починить ее не удалось. Пришлось отправиться в мастерскую. Закрыто. Поехал в другую. Там у мастера не нашлось запасной шины. Ничего не поделаешь, надо чинить эту. «Но придется немного подождать», – предупредил мастер, который еще не закончил другую работу. Всё это вместе заняло полтора часа. Ничего себе! Но вот Михиль наконец снова оседлал велосипед.

Он еще не выехал из деревни, когда увидел движущуюся ему навстречу машину. А все жители Вланка отлично знали: если рядом автомобиль, надо быть начеку. Самолеты союзников словно издалека чуяли немецкие транспортные средства и тотчас прилетали их обстрелять. Вот и теперь произошло то же самое. Реакция Михиля оказалась мгновенной. Он быстро спрыгнул с велосипеда и юркнул в укрытие рядом с дорогой. Во время войны по сторонам от шоссе и проселков было вырыто множество таких простейших окопов-укрытий, куда мог поместиться один человек. И рыли их именно для таких случаев, как сейчас. Машина остановилась, из нее выскочили два солдата и со всех ног бросились к лесу. Как раз вовремя. Самолет опустился совсем низко и дал пулеметную очередь по машине. Михиль втянул голову в плечи и сжался в комочек. Сердце у него замерло, когда он услышал, как пули стучат по камням мостовой совсем рядом с ним. Но вскоре всё кончилось. Где-то вдали затих рокот моторов. Михиль выглянул из укрытия и увидел, что машина охвачена огнем. Солдаты уцелели, а вот одну из коров на пастбище ранило. Несчастное животное лежало на боку и жалобно мычало. Солдаты вышли из-за дерева и грустно посмотрели на горящую машину. Потом пожали плечами и, даже не попытавшись ее погасить, двинулись к деревне.

Письмо под свитером казалось Михилю таким тяжелым, словно весило килограммов десять, а то и больше. Но корова продолжала надрывно мычать. Нельзя же оставить раненое животное просто так умирать. Подумав, юноша сообразил, что пастбище принадлежит фермеру Пюттестейну. Надо ему сообщить! Но из мужчин дома никого не оказалось, только жена Пюттестейна, а она едва ходит. Переговорив с ней, Михиль с тяжелым сердцем сел на велосипед и поехал на скотобойню, чтобы попросить кого-нибудь забрать корову. Вылечить ее уже было невозможно.

За всеми этими заботами пролетел не один час. В три Михиль предпринял третью попытку доехать до Бертуса Тугоухого. Проделав примерно полпути, он обогнал человека, который тут же окликнул его. К ужасу Михиля, это оказался Схафтер.

– Эй, да никак сын бургомистра!

– Добрый день, Схафтер!

– Куда это ты так спешишь? На пожар, что ли?

Схафтеру доверять нельзя, это знали все. Он частенько захаживал к немцам в казарму, иногда сидел с солдатами в столовой и охотно работал по немецким заказам. А еще его подозревали в том, что он выдал скрывавшихся у ван Хуненов евреев. Их в прошлом году забрали и увезли в Германию. Самих ван Хуненов – тоже. И больше о них ни слуху ни духу. Поэтому Михиль поспешно ответил:

– Я еду к заместителю бургомистра Лахезанде, к ван Клейвеху.

– Какое совпадение! И мне туда же. Поехали вместе.

Михиль произнес про себя все известные ему ругательства. Вот ведь! Похоже, перемудрил. Теперь придется ехать не к Бертусу, а в Лахезанде. И что он скажет ван Клейвеху? Михиль даже не знал, как этот человек относится к немцам, плохо или хорошо. И пока Схафтер разглагольствовал о том о сем, юноша ломал голову, как бы сообщить этому неожиданному и совсем нежелательному попутчику, что у него вдруг изменились планы и ему уже не надо в Лахезанде. Но так ничего и не придумал.

– Ты уже слышал, что вчера вечером в Лахезанде кто-то попытался ограбить распределительное бюро? – поинтересовался Схафтер.

– Да, кажется, сегодня утром что-то такое вроде обсуждали, – буркнул Михиль.

– Кто обсуждал?

– Не… не помню. То ли у нас дома – у нас же всегда столько народу! – то ли я к кому-то заходил и там услышал.

– А к ван Клейвеху тебя, наверное, послал отец, да?

– Что вы всё меня расспрашиваете? Пеленку ему сменить е́ду! – зло огрызнулся Михиль.

– Я подумал, было бы вполне логично, если бы тебя послал отец, – спокойно ответил Схафтер, словно не замечая, как накалился Михиль.

Через пятнадцать минут они доехали до дома заместителя бургомистра, который сам и открыл им дверь.

– Заходите, пожалуйста! – приветливо улыбнулся он.

– Нет, нет, спасибо, – выпалил Михиль, – я заскочил только передать сообщение от отца. Он просил сказать, что собрание по вопросам водоснабжения состоится на следующей неделе, во вторник, в обычное время.

– Спасибо! Значит, во вторник, в четыре часа. Передавай отцу, что я обязательно буду. До свидания!

– До свидания!

– У меня здесь работы минут на пять, – сказал Схафтер. – Если немного подождешь, поедем обратно вместе.