Ворон. Тень Заратустры - Дмитрий Вересов

Александр не на шутку встревожился. Пальто матери и ее зимние сапожки были на своих местах в прихожей, когда он входил в гостиную, свет там уже горел, стало быть, мать дома… Что-то с ней приключилось…

– Мама! – крикнул Ильич. – Мама!

Никакой реакции. Ни даже стона.

Он пересек гостиную, рванул на себя дверь, ведущую на когда-то запретную для него «женскую половину».

Заперто.

– Мама!

Тишина.

Но не совсем… Лерман прислушался – с той стороны доносилось тихое монотонное бормотание. Он сразу узнал много лет не слышанный басовитый голос. Причем на этот раз голос, похоже, бухтел по-английски, но настолько тихо и невнятно, что отдельных слов было не разобрать…

– Вот ведь!..

Александр Ильич негромко выругался, пошел на кухню, достал из буфета бутылку испанского вина, из холодильника – пластиковую упаковку с копченым лососем, возвратился в гостиную и включил телевизор на громкость, близкую к полной…

Поутру спускаясь по лестнице из своей спальни, он застал мать посреди прибранной гостиной. Одетая на выход и, вопреки обыкновению, тщательно подкрашенная, с самым решительным и деловитым выражением лица, она застегивала молнию на дорожной сумке, а у ног ее стоял клетчатый чемодан.

– Доброе утро, мама! – нарочито громко сказал он.

– А, это ты… – Она даже не обернулась. – Завтрак на столе, ужин в холодильнике.

– А куда ты собралась?

– В Лондон.

Александр присвистнул от удивления. На его памяти дальше Сент-Леонардхилла, района Эдинбурга, где находилась больница, в которой она прежде работала, мать никуда не выезжала. Разве что в мифическую рощу на речке Шаумэй, куда его не взяли на похороны бабки, или на шабаши, проходившие явно не очень далеко от Грэнджа – и на них его тоже не брали.

– Зачем тебе понадобилось в Лондон?

– У меня там деловая встреча.

– С кем, позволь спросить?

– С министром иностранных дел.

Александр так и сел на ступеньки.

– Но, мама, какие у тебя могут быль дела с министром?

– Крайне срочные и важные. Я должна выполнить волю Дейрдры и привезти из России Анну.

– Какую еще Анну?… Ах да, голос… Я так понимаю, он вчера возобновил контакт? Я слышал, как вы вчера общались…

– Да, это была Анна. Она сказала, что теперь ее миссия выполнена и она вольна ехать на все четыре стороны… Можешь не провожать, Хэмиш довезет меня до вокзала…

И действительно, буквально через минуту на новеньком «форде» прикатил Хэмиш – тот самый краснощекий ведьмак, единственный мужчина в их ковене. Он проворно загрузил в машину багаж миссис Лерман, усадил ее саму и предложил Александру подбросить его до архива. Тот отказался под тем предлогом, что не успел ни побриться, ни позавтракать, да и архив еще закрыт в такую рань…

Ему ничуть не улыбалось, чтобы в доме появилась еще одна полоумная старуха, но он не сильно сокрушался по поводу такой перспективы, ибо она была абсолютно нереальна. Поэтому-то он спокойно отпустил мать в Лондон. Ну, прокатится, развеется, посмотрит столицу Соединенного Королевства – на худой конец, отдохнет недельку-другую в дурке – после вчерашнего, да и сегодняшнего тоже, ей это только на пользу пойдет… Даже если предположить, что ее пропустят в МИД и примут заявление, – кто станет искать среди четверти миллиарда жителей громадного СССР какую-то там Анну, пропавшую шестьдесят лет назад? Да она за это время могла сто раз помереть, сменить фамилию, укатить за границу… или и то, и другое, и третье разом… А вдруг его дурная мамаша самостоятельно рванет на розыски? Ай, ладно, скатертью дорожка…

Вопреки расхожему мнению, будто бы все гомосексуалисты нежно и трепетно боготворят собственных матерей, Александр свою в последнее время только терпел. Уж больно много от нее хлопот и расходов, а толку все меньше и меньше…

Через три дня мама Джулианна вернулась. На вопросы сына отвечала лишь загадочной, довольной улыбкой.

Спустя полгода Джулианна вновь укатила в Лондон, попросив сына лично встретить ее послезавтра на перроне Эдинбургского вокзала.

Вслед за матерью из вагона медленно, с трудом переступая со ступеньки на ступеньку, спустилась крупная сухопарая старуха в длинном, непривычного покроя, пальто. Сначала Александр подумал, что это случайная попутчица, но тут же его пронзила догадка, которой он просто не хотел верить. На негнущихся ногах он приблизился к женщинам, между тем проводник спустил из вагона два громадных чемодана, которые тут же принял и пристроил на тележку проворный носильщик.

– Что ж ты застыл, как статуя?! – крикнула Александру мать. – Иди сюда, познакомься. Это твоя тетя Анна.

– Ой! – вырвалось у Лермана, но он совладал с нахлынувшими чувствами и, героически улыбаясь, сделал несколько шагов в их направлении.

– Ну, здравствуй, Александр Ильич. – Анна протянула ему руку в перчатке.

В ее взгляде, в мимике ему почудилось разочарование, это укололо, но не удивило: что ж поделать, да, не красавец, да, не герой, так что ж теперь, стреляться, что ли?

– Добро пожаловать в Шотландию… – процедил он сквозь зубы, принимая протянутую руку…

Внешне Анна была точной копией своей матери Дейрдры, вплоть до такой же одинокой седой прядки в море густых черных волос, но оказалась намного проще, теплей и общительней Дейрдры. Или, возможно, сказывалось действие нового места и новых людей. Как бы то ни было, она весьма охотно заводила разговоры с Александром, много и интересно рассказывала про страну, в которой ей выпало прожить, считай, всю жизнь, про самых разных людей, с которыми довелось пересекаться. Только про себя, про свою личную жизнь рассказывать воздерживалась, тут же переходила к расспросам о здешнем – местах, событиях, нравах. Интересовалась живо, подчас показывая удивительную осведомленность. По-английски говорила бегло, с добротным здешним прононсом, правда, язык ее был заметно архаичен, времен не то чтобы Вальтера Скотта, но примерно Стивенсона.

Вопреки опасениям Лермана, с появлением Анны жизнь в доме сделалась значительно уютнее.

– Анна, говорят, из СССР никому не разрешается выезжать, как же вас так легко выпустили?

– Кому нужна одинокая старуха? А в Sobes даже обрадовались, как-никак, на одну пенсию экономия…

Слова «собес» он не знал, но догадался, что это государственное учреждение, ответственное за пенсионное обслуживание. А вот слово «одинокая» заставило призадуматься. Не из рассказов Анны, скорее, из обмолвок и уточняющих ремарок он знал, что в городе Ленинграде у Анны есть дочь с мужем-ученым и двумя детьми, мальчиком Никитой и девочкой Татьяной, и что когда-то давным-давно Анна жила в этой семье, а потом вдруг оказалась совсем одна на другом краю страны, в Азии, в Таджикистане, что граничит с Афганистаном. Как это произошло и почему, Александр Ильич не спрашивал – все равно не ответит…