Тухлые аплодисменты - Роберт Лоуренс Стайн

— Гляди сюда. Выбираешь любой ритм, — начал объяснять он. — Потом темп. Вот так.

Он повернул выключатель. Я услышал:

БУМ! БУМ-БУМ! БУМ-БУМ! БУМ!

— Ну что, понял? — спросил Шерман. — Здорово, правда? Незаменимая вещь для нашей группы.

— Всё понятно. А сам ты что будешь делать?

— Я? — Шерман прищурился. — Я ничего не буду делать. Она цифровая. Сама играет. Я ведь богатый. Зачем мне вкалывать?

— Можно, я попробую? — попросил я. — Так… Дай-ка взглянуть… — Я схватился за переключатель. — Эта штука переключает ритмы?

И я повернул её направо до самого конца.

БУМ! БУМ-БУМ!

Раздался оглушительный барабанный бой. В окнах треснули два стекла.

— Сделай тише! — завопил Шерман, закрыв уши руками. — Берни! Тише! Сделай ТИШЕ!

Я прикинулся, будто никак не могу найти нужный переключатель.

— А где переключатель? — крикнул я в ответ. — Это он? Нет. Может, вот этот? Нет. Прости. Шерман, я не особо разбираюсь во всяких этих цифровых штуковинах.

Я оторвал переключатель громкости и поднял его над головой:

— Этот, что ли? Так он, кажется, сломался!

БУМ! БУМ-БУМ!

Тряслись стены. По потолку поползла огромная трещина. Овечьи шкуры прыгали так, будто снова ожили.

Шерман упал на колени, по-прежнему прижимая ладони у ушам, и жалобно застонал.

Ещё бы! ПО ушам бьёт что надо!

Я вылетел из комнаты. Весь Милый дом сотрясался от электронного барабанного боя.

Я уже почти добрался до выхода, но ненадолго задержался у распахнутой двери в гостиную.

— Ух ты!

В комнате я увидел Юлию-Августу. Она сидела на диване рядышком с Уэсом Апдудом.

Ну и что?

Он играл на саксофоне. Выпендривался, как всегда. Его саксофон то крякал, как утка, то издавал жуткие, неприличные звуки.

А Юлия-Августа хлопала себя по коленям, отбрасывала назад золотистые волосы и смеялась как ненормальная. Наверное, она считала, что Уэс просто супер.

— Не может быть! На самом деле ей совсем даже не нравится этот Уэс Апдуд, — проворчал я себе под нос. — Ей нравлюсь я. Только она ещё об этом не догадывается. Ничего, вот выиграет Тухлое общежитие конкурс талантов, так она будет умолять меня взять её с собой на концерт «О-пы».

Вдруг стало тихо. Уэс заметил меня в дверном проёме и помахал рукой.

— Жареные блинчики! — крикнул он. — Салют, Берни. Жареные блинчики! Самые лучшие! Ты понял, о чём я?

— Ага. О жареных блинчиках, — промямлил я и выбежал из Милого дома.

После ужина ко мне в комнату ввалились Бельцер, Финмен и Кренч. Они были явно чем-то взволнованы. И говори все разом:

— Мы придумали, Берни!

— Теперь мы победим!

— Мы придумали номер! Придумали!

— Неужели? Давно пора! — воскликнул я, вскочив со стула. — Я так и знал, что вы, ребята, что-нибудь придумаете. Нашли жутко талантливого парня из нашей общаги?

— Не совсем, — ответил Бельцер.

— Бельцер, ты что, на ужин ел шпинат? — спросил я.

— Вообще-то да. А как ты узнал?

— У тебя в брекетах застряли здоровенные куски.

— Ничего, Берни, — отмахнулся он. — Через пару дней сами исчезнут.

Финмен оттащил меня в сторону:

— Берни, забудь об этом шпинате. Сейчас мы покажем наш номер. Ты будешь в восторге!

— Ваш номер? — Я подался назад. — Вы трое собираетесь исполнить номер? Интересно какой? Знаете, любой может сожрать двойной чизбургер, не прожевав его. Для этого не нужно никакого таланта!

— Не, у нас номер получше, — заявил Кренч. — Ты когда-нибудь смотрел старую комедию по телеку? Ну эту, чёрно-белую, про трёх сумасшедших?

— «Три урода», что ли? — удивился я.

— Ага, — продолжал Кренч. — Помнишь, они всё время дубасили друг друга, а ещё тыкали друг другу пальцами в глаза? Клёвые парни, правда?

— И знаешь, что у нас за номер? — спросил Бельцер, выковыривая из зубов шпинат.

Я задумчиво посмотрел на своих ребят. И посчитал: раз, два, три.

— Парни, да вы никак собираетесь изобразить «Трёх уродов»?

— Ух ты! Как ты догадался? — удивился Финмен.

— Посмотри наш номер, Берни, — сказал Кренч. — Ничего смешнее ты в жизни не видывал. Стопудово. Жюри на конкурсе попадает со стульев. Честно-честно. Забудь про Уэса Апдуда. Мы победим! Ты только посмотри на нас!

Бельцер опрометью бросился в их общую комнату и вскоре вернулся с бейсбольной битой.

— Ну что, готовы, парни? — спросил он.

— Мы сейчас начнём, Берни, — сказал Кренч. — Вот будет веселуха!

— Валяйте, — отозвался я. — Вперёд. Рассмешите меня.

И они стали показывать мне свой номер.

— Эй, ты! — крикнул Финмен Кренчу.

— На «эй!» зовут свиней! — огрызнулся Кренч.

— Как хочу, так говорю. — Тут Финмен развернулся и ударил Кренча по лицу.

Кренч замахнулся, чтобы ударить Финмена в ответ, но тот увернулся, и Кренч ударил Бельцера.

— Эй! А я-то тут при чём? — заорал Бельцер и заехал Кренчу в живот.

Кренч согнулся пополам.

О-о-о-о-о-о-ой!

Финмен ткнул пальцами Бельцеру в глаза.

О-о-ой-ёй-ёй!

Бельцер двинул Финмена в грудь. Посыпались затрещины и оплеухи. Кренч изо всех сил ударил Бельцера в живот бейсбольной битой.

О-О-О-ОЙ!

— Больно!

— У меня идёт кровь! Кровь!

— Ты мне глаза выколол! Я ничего не вижу! Ты выколол мне глаза!

Ой-ёй-ёй!

— Помогите!

— Мне больно!

— У меня трещит голово! Я ничего не вижу!

Наконец я засмеялся.

— Молодцы, ребята! — похвалил я приятелей. — Это и правда смешной номер! Ужасно смешной!

Мои друзья катались по полу и громко стонали, схватившись руками за голову и живот.

— Это… несмешно, — пожаловался Бельцер. — Нам больно, Берни. Мы не притворяемся. Мы реально друг друга отделали!

— У меня сотрясение мозга! — завыл Финмен.

— Моя голова, — захныкал Кренч. — Кажется, мне переломили череп.

Я перестал смеяться:

— Эй, парни, вставайте!