Мессалина. Трагедия императрицы - Ирена Гарда

Выскочившие на стук рабы повели в конюшню усталое животное, а самого гостя пригласили в атриум, куда уже вышла прихорашивавшаяся на ходу Лепида. Услышав о пришельце, она чуть побледнела и приказала позвать Мессалину, чтобы дочь тоже выказала уважение к гостю. Только важные вести могли привести старого знакомца ее мужа в Рим, и она в нетерпении устремилась ему навстречу, приказав слугам быстро накрыть богатый стол.

В доме тут же поднялся переполох, который всегда бывает при появлении нежданных гостей. Как обычно, необходимые продукты закончились, а те, что остались, были не первой свежести, и повар бился в истерике, крича, что не сможет приготовить ничего путного. Узнав об этом, хозяйка дома, сохраняя приветливое выражение лица, попросила дворецкого передать на кухню, что отправит всех в каменоломню, и повар, тут же успокоившись, кинулся к плите, подгоняя поварят.

* * *

— Дорогой Макрон, как я рада тебя видеть!

Мужчина, сняв увенчанный страусовыми перьями шлем, склонил седеющую голову:

— Прекрасная Лепида, время не властно над твоей красотой. Мы не виделись уже сто лет, а ты все такая же очаровательная, как в юные годы. Венера щедро оделила тебя своими милостями.

— Ты еще не видел моей дочери! Ты ведь последний раз посетил наш дом, когда она была еще совсем малышкой.

В этот момент послышались легкие шаги, и Лепида указала на Мессалину, которая как раз выходила на свет из бокового прохода, гордо подняв голову, отягченную весом двух тяжелых кос, уложенных в замысловатый узел.

Повидавший много женщин на своем веку, воин даже присвистнул при виде прелестной девушки:

— О да! Но тогда она была гадким утенком, а сейчас я вижу красавицу, которая, боюсь, разобьет множество сердец в Риме. Мессалина, ты великолепна!

Он понимающе переглянулся с Лепидой, и та, кивнув, жестом подозвала к себе дочь:

— Я тоже этого боюсь… Мессалина, ты помнишь дядю Макрона? Хотя вряд ли, ты тогда была еще совсем маленькая… Однако ты, наверно, устал с дороги и проголодался. Слуга показывает, что стол уже накрыт. Пойдем, я постараюсь накормить тебя, хотя, конечно, мой стол беднее императорского. Как себя чувствует принцепс?

Они перешли в обеденный зал и устроились вокруг стола, на котором не осталось свободного места от множества блюд.

— Да это же Лукуллов пир! — снова присвистнул Макрон, безуспешно пытавшийся избавиться от армейских привычек. — Должен признаться, что за последние сутки у меня в желудок попали только пара ломтей хлеба и горсточка фиников. Дражайшая Лепида, ты возвращаешь меня к жизни!

— Что же заставило Макрона мчаться в Рим с такой скоростью, что не было времени даже поесть?

Гость отодвинул блюдо, к которому протянул было руку, и задумчиво посмотрел на мать с дочерью, смотревших на него с напряженным вниманием.

— Не могу тебе ответить на этот вопрос, дорогая, хотя и очень хотел бы. Считай, что я прибыл для наблюдения за получением инвеституры с трибунскими полномочиями некоего важного господина. Кстати, какие у тебя отношения с нашим префектом претория?

Насторожившаяся Лепида пожала плечами, пытаясь сообразить, какая степень откровенности приличествует при разговоре с императорским гонцом:

— Никаких. Вижусь с ним не чаще, чем со всеми остальными римскими аристократами, чьи дома стоят на Палатине, Целии, Квиринале, Эсквилине и Капитолии.

Взгляд Макрона стал чуточку жестче:

— Правда? А мне одна птичка напела, что Домиция Лепида и ее дочь Валерия Мессалина совсем недавно были в гостях у этруска, причем девушка пользовалась его благосклонностью… Извини, если я тебя обидел, — спохватился гость, увидев, как от гнева затрепетали ноздри хозяйки дома, — но я хочу, чтобы между нами было все предельно ясно.

С трудом сдержав рвущееся наружу бешенство, Лепида глубоко вздохнула, стараясь унять бьющееся сердце:

— Твои осведомители просто изумительны. Я восхищаюсь тобой, Макрон: ты только что въехал в город, а уже знаешь, кто с кем спит. Признаюсь, тебя не обманули. Мы действительно были у него в гостях, и все было так, как ты говоришь, но явились мы к Сеяну только после того, как он начал мне угрожать, поскольку прекрасно знает, как я к нему отношусь. И Мессалина отдалась этому холеному индюку, только чтобы спасти свою мать… А не сказала я тебе об этом только потому, что хвастаться особо нечем. Для меня, да и для Мессалины, это был худший день в наших жизнях.

— Это правда, девочка? — Взгляд мужчины потеплел.

Девушка опустила печальные глаза и кивнула, теребя край платья, весьма натурально изображая поруганную невинность.

— Он потребовал, чтобы я пришла к нему во дворец, иначе нам всем несдобровать, — прошептала она робко, и прозрачная слеза прочертила дорожку по побледневшей щеке.

— Вот негодяй!.. Ну, ничего… Поквитаемся… Лепида, ты была женой моего друга, и на этом основании я чувствую себя в ответе за ваше благополучие. Я не могу сказать, ради чего приехал в город, но… Весьма настоятельно советую вам обеим сказаться больными и ближайшую пару дней не выходить из дома и, кроме меня, никого не принимать… — Осторожность не дала ему сказать больше, и офицер замялся, но ожидание вкусного обеда и усталость сделали свое дело, и он нехотя продолжил: — Кстати, если среди твоих должников есть близкие префекту люди, то, боюсь, тебе придется простить им долги, поскольку они вряд ли смогут тебе их отдать. Ничего более конкретного я сказать не могу. Если я зайду к вам завтра вечером в гости, все будет отлично, если нет — забудьте, что я здесь был, и слугам велите под страхом смерти никому об этом не рассказывать.

— Все так серьезно? Что-то случилось с Тиберием? Он жив? — Лепида даже затаила дыхание в ожидании ответа.

— Когда я уезжал с Капри, он был в добром здравии, и не пытай меня больше, я больше ничего не скажу. А теперь позвольте мне отведать этого каплуна, а то сидеть перед горой еды и не иметь возможности ничего съесть — это такая пытка, что и врагу не пожелаешь.

— Ох, извини, — вспомнила Лепида об обязанностях гостеприимной хозяйки. — Я так редко в последнее время принимаю гостей, что совсем забыла о правилах приличия. Конечно, угощайся, пожалуйста. Позволь предложить тебе фалернского. Прекрасное вино. Марк очень его любил.

* * *

— Не печалься об ушедших временах, — улыбнулся ей Макрон, отправляя в рот большой кусок мяса. — Может, в этом доме еще будут собираться застолья, и, кстати, ты всегда великолепно принимала гостей. А теперь прости, я должен идти. Меня ждут. Но если ты позволишь мне переночевать под твоим кровом, то я буду очень благодарен. Не хотелось бы, чтобы о моем приезде знали лишние люди.

Он подмигнул Мессалине, которая слушала его, чуть приоткрыв рот. Она, как и ее мать, чувствовала, что присутствует при начале каких-то важных событий. Со слов Макрона выходило, что Сеян стоит на пороге падения, но в это было невозможно поверить! Рим так давно не видел своего принцепса, спрятавшегося на Капри, что уже почти смирился с тем, что городом правит чужак. Неужели римляне недооценили своего правителя? Заинтригованная подобными размышлениями, она призывно улыбнулась ему в ответ, ловко облизнув губы розовым язычком. У мужчины заиграли желваки на щеках, но он быстро отвел взгляд и, вставая из-за стола, потянулся за снятым шлемом и отстегнутым ме— чом: