Цветут сады на Урале - Александр Андреевич Шмаков

привыкли к постоянному клиенту. Каждую весну и осень он отправлял сотни посылок и всегда неизменно предупреждал:

— Вы уж, пожалуйста, аккуратнее, саженцы новых сортов…

Все, что поднялось в его саду, наливалось самыми сладкими соками здешней земли. Каких только соцветий здесь не было в весеннюю пору, каких плодов, благоухающих ароматами, не перепробовали те, кто бывал тут осенними днями, когда сад одарял хозяина щедрым урожаем!

Все тут росло и цвело на диво людям, на их радость. Вот стоит красавица яблонька, как невеста, вся в ожерельях рясных плодов самых причудливых раскрасок: от палевой до оранжевой, от молочно-белой до нежно-розовой и пурпурной. Будто отражают они богатые краски вечерней зари над тихим городом.

Тип садовода, не отступающего от избранной цели, родился не в Шадринске. Все эти годы перед Бирюковым стоял живой образ человека из яблоневого городка на Тамбовщине. Пока хватало энергии на два дела, Аркадий Павлович подражал трудолюбцу-ученому, был врачом и одновременно садоводом-мичуринцем. Много опытов поставил он и продолжает этим заниматься теперь, несмотря на то, что его календарь давно показал пенсионный год.

Перестал Бирюков ежедневно ходить в больницу, врачевать детей, а занялся одним любимым делом, что завещал ему делать Мичурин. И что ни прожитый год, он обязательно открывает для себя новое в поведении своих любимцев. А открытия, пусть даже маленькие, на первый взгляд, всегда поднимают настроение, непременно хочется сделать так, чтобы сорт или гибрид показал себя с лучшей стороны.

Деревянный бирюковский домик от времени и дождей уже почернел, чуточку присел к земле. Но открытая терраса по-прежнему манит. Две ступеньки ее крыльца ведут прямо в сад, плотно обступивший дом. В ветреный день ветки с плодами постукивают в окна, напоминают о себе. Аркадий Павлович привык к их разговору и всегда ждет его. Разговор этот не беспокоит, а радует.

Иногда ночами он выходит на террасу, прислушивается к шуму сада, к шепоту яблонь. Не поломал ли ветер тяжелых с плодами веток? Настойчивый голос яблонь всегда твердит об одном и том же: о призвании человека и его любви к делу.

Бирюков любит ранним утренним часом, когда город еще спит, а свежесть наступающего дня бодрит, пройтись по росистой тропке сада. Осторожно шагая, он раздвигает руками поникшие ветки, унизанные плодами, и радость врывается в его сердце, как ослепляющее золото солнечных лучей. Окунется в прохладу деревьев с утра, и будто пройдется по зеленым залам дворца бодрости — зарядится на весь день кипучей энергией.

Я не раз бывал в бирюковском саду, наблюдал Аркадия Павловича, слушал его рассказ о вновь выведенных сортах. Все меня удивляло и радовало. Все, чем можно было восхищаться, прошло через неутомимые руки садовода, как самородки, добытые старателем. И рассказ пленял не столь словесным обрамлением, сколь той любовью и трудом, без чего не бывает самоотверженных людей.

Бирюков старательнейшим образом вел картотеку своей переписки с людьми, зараженными таким же энтузиазмом, как и он. Это своего рода летопись зауральского садоводства и одновременно волнующая трудовая книжка кипучей деятельности смелого, селекционера-гибридизатора, полжизни отдавшего практическому осуществлению мичуринской мечты — передвинуть к северу, к суровой таежной Сибири и на Урал достижения культурного садоводства.

Аркадий Павлович верно шел по стопам Ивана Владимировича. Недаром скупой на похвалы ученый писал Бирюкову, что он «с выводами испытаний сортов и развитием плодоводства на Урале согласен».

С тех пор ничем не приметный, заштатный город Шадринск стал широко известен среди садоводов. Не проходило дня, чтобы Аркадий Павлович не получал два-три письма. Они шли сюда из Сибири и Подмосковья, Дальнего Востока и Смоленщины, из Казахстана и Киевщины. Авторы их просили выслать черенки или саженцы яблонь, вишен, винограда, крыжовника, виргинской черемухи. Ответами были посылки с упакованными в них черенками, семенами, саженцами или косточками.

Аркадий Павлович не спеша перебирает листки картотеки.

— Этот давно занимается садоводством, — говорит он, а про другого замечает: — Начинающий, как не помочь?

Знакомясь с картотекой, невольно обращаешь внимание, что большинство бирюковских адресатов тоже сельские или городские врачи.

— Выполняю завет Ивана Владимировича, — отвечает он и рассказывает, как однажды получил письмо от журналиста, посетившего Мичурина в последний год жизни ученого. Иван Владимирович в беседе с ним вспомнил о шадринском враче и попросил журналиста передать зауральскому садоводу просьбу-желание: разыскать других врачей-садоводов и помочь им «развести сады — источники здоровья и бодрости человека».

— Вам понятно теперь мое пристрастие к медикам?

Старенький дом № 126 на Советской улице знают не только шадринские почтальоны. Сюда частенько заглядывают журналисты, наведывается кудесник полей Терентий Мальцев. Бывали здесь и ученые. Как завороженные, они останавливались перед красной виргинской черемухой.

— Какие гроздья! — восхищенно говорили они.

Интересовались наличием витаминов в ягодах виргинской черемухи.

— В два с половиной раза превышает черную смородину, — отвечал Аркадий Павлович.

— Отлично-о!

— Не попадает под заморозки и ежегодно дает обильный урожай.

Прежде чем побывать в бирюковском саду, ученые много наслышались о чародее-враче и рады были, что народная молва не обманула их надежд.

Рядом с яблоньками и виргинской черемухой Аркадий Павлович закладывал опыты по выращиванию винограда и абрикос. Этот неугомонный человек выведет, обязательно добьется своего: у него будет расти и белый мускат, и абрикосы, и сливы. Такие и покоряют природу.

Аркадий Павлович к этому времени был вполне подготовлен к подобному поединку. Без знаний трудно было выстоять, но их Бирюкову дала заочная учеба сначала в Тимирязевской академии, а затем в Мичуринском институте.

И позднее Аркадий Павлович стремился не отставать от науки, приобретал знания терпеливо и настойчиво. Их давало не только систематическое чтение специальной литературы. Томики ее, испещренные пометками на полях, составляли большую библиотеку врача-садовода, размещавшуюся в нескольких массивных книжных шкафах.

Кругозор расширяло общение с учеными страны, прокладывающими новые пути в развитии садоводства. С ними Бирюков встречался на заседаниях и конференциях научных обществ, пленарных заседаниях сессии Академии наук.

Аркадий Павлович выступил на одном из таких заседаний. Он говорил о том, чем жил все эти годы, чему посвятил себя. И перед слушателями вставал ревностный пропагандист и зачинатель садоводства в Зауралье.

Нет, он не увлекался и не фантазировал, когда говорил, что настало время засадить Зауралье и всю Сибирь садами, в которых плодоносили бы не кисленькие дикарки, а наливные яблоки, вишни, абрикосы и виноград. Он хотел, чтобы белопенный разлив садов украшал землю от древнего Каменного пояса до утренних границ нашего государства.

Ему горячо аплодировали. Аркадий Павлович на какое-то мгновение взволнованный этим знаком всеобщего одобрения, представил, как терпеливо, шаг за шагом, шел к тому, что теперь достиг в своем небольшом саду. Ему вспомнилось, как появилась яблоня